НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 28 (1983) - Страница 27

Перспектива совместного завтрака с бандой правонарушителей не восхитила меня. Представляю себе, что это за завтрак: шеренги затянутых в черную кожу надзирателей, стоящих над головами понурых, забитых оливеров твистов и поигрывающих кнутами…

— Это наша традиция, — без всякой причины пояснил директор, когда мы подходили к лифту, — совместный завтрак, такая вот традиция. Обед и ужин раздельно, но завтрак — вместе. Делинквенты необычайно чувствительны…

Второй этаж в отличие от спартанской обстановки первого бил в глаза вызывающей роскошью. Большой холл, во весь пол ковер с длинным ворсом, стены под резной дуб, в углу цветной телевизор, одна из последних моделей, настенный двухметровик. Если в такой холл запустить десяток нормальных подростков без отклонений, то через неделю, ну через месяц они превратят этот салон в бак для мусора. А тут не просто подростки. Так что же — в самом деле затянутые в кожу и с кнутами?

Директор глянул на часы.

— Все уже в столовой.

Мы пересекли холл и вошли в столовую.

Хрустальных подвесок, правде, не было, но стекла и никеля хватало вполне. Подростки сидели за длинными столами и чинно брали с ленты транспортера подносы с тарелками. Воспитатели и охранники сидели рядом и брали подносы с другой ленты. На нас никто не обратил внимания. Директор подвел меня к столу воспитателей, взяв два подноса, один придвинул ко мне.

С едой все в порядке — масло свежее, джема порядочно, чай крепкий и печенье в меру рассыпчато. Искоса я наблюдал за подростками. Четыре группы по десять — двенадцать человек, группы собраны по возрасту, за крайним столом взрослые парни, а ближе к нам — почти дети. Странно, обычно комплектуют по степени…

После завтрака директор повел меня по этажу. В классах никого не было.

— Рано еще, — пояснил директор, — а вот, кстати, библиотека…

Классы были чистые, мебель целая, библиотека большая. Я вспомнил свою бесплатную районную среднеобразовательную руину, которой муниципальные подачки помогали, как самоубийце страховка, вспомнил грязь, ободранные столы и заляпанные стены…

На обратном пути я заглянул в спортзал и опешил: четыре подростка в присутствии воспитателя, поощряемые его азартными криками, избивали друг друга палками. Заметив, что удары не достигают цели или ловко парируются, я спросил директора:

— Вы уверены, что палочная драка пойдет им на пользу?

— Несомненно! Сублимация агрессивных влечений. Кроме того, они проходят курс каратэ. Появляется уверенность в себе, стадный инстинкт при этом подавляется. Понимаете, исчезает желание объединяться в группы. Разумеется, все под контролем, у нас опытные преподаватели.

Я покачал головой, но ничего не сказал. Сублимация так сублимация. Ну а если взбунтуются, как в Гаранском интернате?

Мастерские были оборудованы великолепно. Станки, верстаки и все такое… В этом я слабо разбираюсь, но, судя по внешнему виду, у них не утиль и не бросовый товар.

Несколько подростков собирали большое устройство с толстой трубой. Присмотревшись, я с удивлением обнаружил, что вырисовывается полевое безоткатное орудие.

— Это что, — ткнул я в ствол, — тоже сублимация?

Директор мягко взял меня за локоть и вывел в коридор. Он втолковывал мне о врожденной агрессивности, об избытке энергии, все о той же сублимации, а я вспоминал, как еще до школы выклянчил у старшего брата, тогда еще живого, подержать тяжеленный люгер и как мы с дворовой мелюзгой ползали по мосту и подбирали автоматные гильзы после стычки двух банд, а пределом мечтаний у всех был «глостер» с удлиненным стволом. Может, не так уж и глупо с этой пушкой, подумал я, дай нам тогда кто-нибудь вволю набабахать из орудия, впечатлений хватило бы надолго и не сразу начали бы лить кастеты и точить напильники.

— Надеюсь, — перебил я директора, — пушку будут испытывать в достаточно отдаленном месте? Жертвы среди мирного населения для сублимации, я полагаю, не обязательны.

— О да! — улыбнулся директор. — У нас под боком ущелье, рядом с бывшим полигоном. На полигон когда-то и химию сбрасывали, туда мы не забираемся, а ущелье — глубокое и глухое. Снаряды холостые, но грохот порядочный, а мирному, как вы говорите, населению ни к чему знать о наших забавах. Не так поймут…

— А ваши…

— Ребята в восторге! Масса впечатлений! Вторая группа уже месяц живет в ожидании испытаний. Ни одного нарушения, за три замечания лишаем права присутствовать…

Может, они и перегибают палку со своими методами, но если это действительно помогает держать их в узде, то и черт с ней, с пушкой. К тому же вполне в духе старых славных традиций. Для чего им безоткатка, как не для воспитания? Не собираются же они в самом деле штурмовать Долину?

Миссия моя с формальной стороны была выполнена. Перебрать бумаги, просмотреть на выбор пару досье — и можно смело писать в отчете, что в школе для подростков-делинквентов N_85 все в порядке. Идеальном.

Оставалась одна неувязка, и необходимо было ее увязать. Директору я сказал почти правду, по крайней мере ни на букву не отойдя от текста сопроводительного листа. Действительно, я инспектор, но только не федеральный, а федерального бюро, а это несколько иное, не муниципальное, ведомство. К тому же инспектором я был не по несовершеннолетним, а по расследованию… как там в Уложении: «Преступной или могущей стать преступной деятельности».

Не мог же я сразу после завтрака заявить директору, что у них в школе неладно, и небрежно спросить, почему за последние двенадцать лет ни один из выпускников не был затребован родителями? Причем это еще половина апельсина, как сказал старина Бидо, когда на очередном допросе я пообещал упечь его за бродяжничество, поскольку ни в чем серьезном уличить не мог. Так вот, родителей у многих не было, а наличествующие чаще всего были под надзором либо уже изолированы. Хуже другое — ни один из выпускников не был обнаружение только на территории графства, но и по всей конфедерации. Если, выходя из школы, они меняли фамилии и жили по чужим документам, то это попахивало если и не заговором, то чем-то очень похожим на заговор.

Рассортированные бумаги лежали аккуратными стопками. Директор широким жестом указал на свое кресло и, пообещав зайти через час, вышел. Я рассеянно полистал платежные ведомости, не глядя переложил слева направо стопки учетных карточек, наконец добрался до списка учащихся. Так-так, сорок шесть человек: Цезар Коржо, Хач Мангал, Стив Орнитц, Пит Джеджер…

Пит Джеджер… Тогда он сидел перед нами на жесткой скамье в отделении, вцепившись трясущимися руками в барьер и, весь перекошенный, с идиотским смехом исходил слюной. Его подобрала патрульная машина в Веселом квартале у дверей какого-то притона. Придя в себя, он назвался, а когда дежурный составил акт и заполнил форму на принудительное лечение, то компьютер, в который ввели данные Пита, неожиданно блокировал выход.

Дежурный запросил отдел информации и вызвал следователя. Следователь и распечатка на Пита пришли одновременно. Судя по бумаге, сейчас он должен был находиться в спецшколе, за триста миль отсюда и под надежной охраной.

Я засиделся в конторе и заехал с патрульными в отделение выпить кофе и перекусить — третий час ночи, а утром, в субботу, я собирался вылететь на Побережье, решить, наконец, с женой, в каких отношениях мы с ней находимся и долго ли эта неопределенность будет длиться. В буфете я взял несколько бутербродов, кофе не было, запивал минералкой. Когда я пошел к выходу, меня чуть не сшиб дюжий сержант, выскочивший в коридор с криком; «Где док?»

За ним из комнаты несся дикий вой, сопровождаемый глухими ударами.

Дежурный выкручивал руки долговязому подростку, а тот вырывался и бился головой о барьер.

— Позвольте, — сказали за моей спиной. Полицейский доктор отпихнул меня от барьера, выхватил шприц и ловко вкатил в руку буйствующего несколько кубиков чего-то желтого.

Подросток обмяк и привалился к барьеру. Дежурный вытер со лба пот, кинул фуражку на стол и уставился на меня. Я показал ему свою карточку.