НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 2 - Страница 40

За дальними хребтами догорал закат, с востока наплывала мгла, неся ночную прохладу и ту особенную плотную тишину, какая бывает только в горах на грани дня и ночи.

Катя зябко повела плечами, сказала:

— Я очень устала.

Она могла бы добавить, что очень голодна и очень хочет пить.

Ужин был скудный. Неумолимый Кирилл разрешил съесть полбанки консервов, по три галеты и по пять кусков сахару и запить глотком воды. Он напомнил, что галеты не простые, а витаминизированные, но этот отрадный факт все-таки не вызвал энтузиазма.

Треножник скромно стоял в углу пещеры, возле туннеля, поблескивая золотистым корпусом в свете свечи. Он, казалось, наблюдал и пытался понять, чем заняты люди. Раза два он шевельнул рычагами, откликаясь, видимо, на какие-то Катины мысли, которые могли бы побудить его к действию, но тут же замирал, повинуясь мысленной команде.

— Ужасно утомительно, — пожаловалась Катя. — Приходится следить за собой и не думать ни о чем конкретном. Нельзя ли уложить его спать?

— Типичный черный ящик, — сказал Игорь.

— Что еще за черный ящик? — спросил Кирилл, закуривая.

— Так в задачах по автоматике называют приборы, действие которых известно, а устройство — нет. Когда мы привезем его в Москву, прежде всего просветим рентгеном и прощупаем ультразвуком, а потом осторожно разрежем корпус…

— Ну, уж нет, — проскрипел Кирилл. — Резать не позволю.

— Как это — не позволишь?

— Очень просто. Не строй из себя хозяина робота.

— Ничего я не строю! — Игорь разозлился. — Но никто мне не помешает заняться изучением…

— Принять участие в изучении, — жестко поправил Кирилл.

— Да перестаньте, как вам не стыдно? — вмешалась Катя, уже забравшаяся в спальный мешок. — Надо же — о приоритете заспорили…

— Не люблю, — сказал Кирилл, — когда начинают вещать безапелляционным тоном.

— Да кто вещает? Сам только и делает, что распоряжается! Дораспоряжался! Завел нас…

— Игорь, Игорь, — прервала его Катя, — прошу тебя, замолчи.

— Пожалуйста. Могу вообще не разговаривать.

Кирилл задул свечу. Некоторое время все трое лежали молча. Потом раздался тихий Катин голос:

— Не могу отделаться от впечатления, что он слушает наши разговоры и… и они ему неприятны.

— Не будьте такой уж чувствительной, — отозвался Кирилл. — Все-таки он робот, а не человек.

— Как по-вашему, Кирилл: откуда он здесь взялся?

— Об этом и думаю… У него в лапе был обломок браслета от цепи. Значит, можно предположить, что он освободил прикованного здесь таинственного гиганта…

— Прометея?

— Допустим… Для него не составляет труда порвать массивную бронзовую цепь — вы сами видели, как легко он это сделал.

— Кирилл, но ведь представить себе невозможно: бронзовый век — и такой совершенный автомат, управляемый биоизлучениями.

— Верно. На земле, Катюша, вообще много загадок. Вот вы упомянули бронзовый век — разве не загадочно то обстоятельство, что он начался у разных народов почти одновременно, что изделия ранней бронзы были у всех однотипны? Или возьмите загадку неожиданной вспышки — не могу подобрать другого слова — вспышки астрономических и математических знаний в древнем Шумере.

— Ну, Кирилл, по-моему, можно это объяснить постепенным накоплением знаний и скачкообразным их переходом в новое качество.

— Не спорю. Учтите только, что у всех древних народов были легенды о неких носителях культуры. Есть предположение, что они, эти пришлые мудрецы, — уцелевшие после катастрофы жители Атлантиды, которые расселились по миру и научили многим вещам отсталые племена.

— Вы тоже придерживаетесь такого взгляда?

— Я, Катя, практик. Специалист по скифско-сарматским погребениям. Но… видите ли, всегда приятно помечтать. Пофантазировать, что ли… Кроме того, я склонен серьезно относиться к народному мифотворчеству.

— Кирилл, неужели вы думаете, что жители мифической Атлантиды…

— Сделали этого робота? Не знаю, Катя. Сомнительно.

— Кто же тогда? Космические пришельцы?

— О них теперь много стали писать. — Чувствовалось по голосу Кирилла, что он улыбается. — Оставим пришельцев фантастам. Они их придумали и успокоятся только тогда, когда исчерпают до конца. Это вроде кори — надо переболеть.

— Пожалуй. А все-таки хочется верить, что были пришельцы… Что-то в этом притягательное…

— Ну и верьте, раз хочется. — Кирилл помолчал. — Вы хорошо помните «Илиаду»? — спросил он вдруг.

— Плохо. В общих чертах. А что?

— Я вот все думаю: откуда в гомеровский эпос попало описание кибернетических устройств?

— Да господь с вами, Кирилл…

— Серьезно говорю. Ну-ка, вспомните: кузнечный бог, хромой Гефест, делает новый комплект оружия для Ахилла. У него в доме полно автоматов. Гефеста водят под руки андроидные киберы, «живым подобные девам прекрасным». А сам божественный кузнец занимается тем, что… Впрочем, послушайте текст.

И Кирилл монотонно, нараспев принялся читать:

— Треножники! — удивленно сказала Катя.

— Да, треножники. Самоходные автоматы. Для чего было Гомеру их описывать, откуда он-их взял? Ведь для сказки достаточно — дунул-плюнул и получай готовую продукцию. А у Гефеста в кузнице были автоматические воздуходувки, управляемые мыслью, или, как вы говорите, биоизлучениями. Слушайте дальше:

— Ну и память у вас! — вырвалось у Кати. — Я ничего такого у Гомера не помню — просто не обращала внимания… Но это же изумительно интересно, Кирилл! Неужели Гомер слышал о таких автоматах?

— Загадка, Катя, загадка… А помните ли вы легенду о Пандоре?

— Это… «ящик Пандоры»? — неуверенно спросила Катя.

— Именно. Прекрасная женщина, которой Зевс вручил сосуд со всеми бедствиями. Пандора — ее имя означает «всеодаренная» — из любопытства открыла сосуд, и бедствия сразу распространились по миру на погибель людям. Она захлопнула крышку — и в сосуде осталась одна только обманчивая надежда.

— Да, припоминаю. Но к чему вы это, Кирилл?

— А к тому, что Пандору по приказу Зевса сделал тот же Гефест. Он сделал андроидный механизм с заданной программой. Вероятно, содержимое сосуда было настолько опасно, что человек не посмел бы взять его в руки, — вот и пришлось создать автомат…

— Мне кажется, Кирилл, вы уж слишком модернизируете мифы.

— Грешен… — Кирилл засмеялся.

Разговор иссяк. Катя лежала с открытыми глазами и пыталась представить себе Гефеста. Почему-то ей мерещилась хитрая физиономия с неопрятной рыжей бородкой — ни дать ни взять, как у Кирилла. Затем мысли ее приняли иное направление. Дело в том, что Катя была очень, очень голодна. И засыпая, она с такой щемящей отчетливостью увидела белую курицу — точь-в-точь как на этикетке консервной банки Невиномысского птицекомбината, что пришлось проглотить слюну. Недалеко отсюда, в поселке, что за горой, вниз по течению речки, наверняка были такие куры, и вот одну из них, жирную, клохчущую на насесте, и представила себе, засыпая, голодная, усталая Катя.

Игорь проснулся среди ночи с неясным ощущением тоски и заброшенности. Саднило колено. Хотелось пить. Игорь прислушался к дыханию спящих, потом выбрался из мешка и сел.