НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 15 - Страница 45

— А кто?

— Канделябр. Это был несчастный случай. Кроме того, электроны могут выходить с узла. Кристалл — это Англия, узлы — это города. Если бы какой-нибудь Гулливер схватил руками наш Остров от Канала до Шотландии и сжал его, то Лондон приблизился бы к Глазго, в Ливерпуль к Лондону. Из городов высыпала бы толпа и бежала, бежала бы до границ водного пространства. И, если бы этот Гулливер выстроил мост на континент, то толпа двинулась бы по мосту. Понимаешь, старик?

— Говори дальше.

— Не нужно Гулливера, чтобы сжать кристалл, достаточно положить на него какую-нибудь тяжесть. А если кристаллом будет кварц — я говорил тебе, что кварц тоже кристалл?

— Да.

— Тогда с его узлов побегут электроны и достигнут границ кристалла. А мост? Что будет мостом? Два куска провода, на которые попадут электроны. Движение электронов — это электрический ток. На проводах появится напряжение. И чем сильнее будет сжат кварц, тем выше будет напряжение, а чем слабее — тем ниже. Это все, что ты можешь понять без математики. С истинным удовольствием я все рассказывал тебе как детективу, старик.

— А я с неменьшим удовольствием слушал тебя, Грабле. И теперь знаю: твоя жена не убивала Джамеса Паттона. Она и не могла иметь какого-либо повода, чтобы убивать его на этом приеме. Может быть, более правдоподобно, что сам Паттон сбросил на свою голову этот канделябр.

— Чушь. Это был несчастный случай. Закончим, старик, говорить о кристаллах, лучше пожелай мне доброго здоровья и иди ты домой.

— А что, только кристалл кварца дает электрическое напряжение при сжатии?

— Нет, другие тоже. Это называется пьезоэлектричеством. В технике больше применяется кварц. В паровой котел можно вставить втулку с мембраной. Пар выгибает мембрану, а мембрана сдавливает кристаллик кварца. Наступает напряжение.

— А это большое напряжение?

— Нет, очень слабое.

— Жаль.

— Почему жаль? Можно его увеличить. Теперь мы научились увеличивать напряжение. Это увеличение мы можем проследить по вольтметру и таким способом, косвенным путем определить напряжение в котле.

— Приведи еще какой-нибудь пример, Грабле.

— Другой? Можно измерять напряжение в поршневых и реактивных двигателях.

— Дай еще пример, Грабле.

— Увеличение напряжения может служить для саморегуляции. Прекращение определенного напряжения, в том числе электрического, создает импульс уменьшения подачи бензина или керосина в реактивном двигателе. Все это происходит автоматически.

— Прошу, приведи еще какой-нибудь пример, Грабле.

— Кварцем можно измерять напряжение в орудиях и карабинах. Брось кварц в глубь моря, и по напряжению узнаешь, какое там господствует давление. Пьезоэлектрические измерения так срослись с техникой, что если бы сегодня на Земле не хватило кварца, то прекратили бы работу многие лаборатории, фабрики и заводы.

— Недостаток кварца на Земле имел бы также и один плюс.

— Какой? Где ты находишься?

— Посредине комнаты.

— И не боишься, что канделябр упадет на тебя?

— Я повесил его крепко.

— Прежде тоже висел крепко.

— Тогда под канделябром стоял Джамес Паттон. Грабле, скажи, могут ли кристаллы кварца применяться для измерения тяжести?

— Я не энциклопедия, чтобы все знать.

— Ты назвал меня сегодня глупцом. Но ты ошибся. Сказал, что я не направляю нашу беседу. В этом ты прав. Мы шли вместе, рядом. Впрочем, об этом мне мог бы рассказать и другой специалист. Но ты напросился сам. Благодарю. Ты убийца, Грабле. Не бойся становиться под канделябр, ибо ты весишь только 75 килограммов, а не 86, как Джамес Паттон. Твоя жена, действительно, боялась, но боялась не полиции, а тебя, Грабле, тебя который вынес приговор и исполнил его. Кроме твоей жены, никто из гостей не был знаком с Джамесом Паттоном. Даже ты не знал его. Но тебе известно было, что Паттон весит 86 килограммов. Под полом, над которым висит канделябр, находится гильза с кварцем.

— Провоцируешь, старик.

— В этом нет надобности, Грабле. Если хочешь, могу вскрыть паркет и под одной из дощечек найду кварц. От него наверняка тянутся провода к стене и на чердак. Там где-то усиливается напряжение. Твой канделябр висел не на крюке, а только на проводе, который в определенный момент оборвался. Провод был подключен к аккумуляторам. И когда на кварце, помещенном в гильзе под паркетом пола, оказалась тяжесть точно в 86 килограммов, то все сработало. Это ты обратил внимание, что на канделябре имеется надпись: «Дамоклов меч». Все присутствующие на приеме подходили к канделябру, чтобы прочесть эту надпись. И когда подошел и встал под канделябр Джамес Паттон, то по проводу пошел электрический ток, ибо кварц послал свой импульс. Провод накалился и лопнул. Когда я вешал канделябр на место, то заметил, что концы провода были расплавлены от накала.

— Глупости говоришь, старик. Паттон мог тогда взвешиваться и в пальто, и вес мог не совпасть.

— Нет, не мог. Паттон взвешивался в июне. А в эту пору все люди ходят в костюмах. В костюме он был и на приеме. Для этого и был устроен прием. Только в одном ты дьявольски рисковал, Грабле. Ведь кто-то другой тоже мог иметь вес 86 килограммов. Но тебе повезло. Даже полиции всего мира не пришло бы в голову, как было совершено это преступление. При таком алиби. Ты же слепой, ничего не видишь. Но приготовил все сам. И тебе долго пришлось готовить?..

— Да, долго, старик.

— Ты сказал, что завтра покидаешь Англию. И когда покинешь Англию, то оставишь на Острове еще одного британца, который любит кристаллы.

Ужасающи бездны космоса. Суперкорабль «Актур-12» сто тысяч лет носился по межгалактическим параболам, без конца фиксируя звездные облака, то свитые в спирали, то рассеянные неведомыми силами, то сдвинутые в плотные молочные сгустки. Иногда приборы нащупывали в глубинах галактик планеты, похожие на Землю. Тогда корабль вонзался в звездную кашу, находил планету, и люди долго жили там среди иных существ как среди себе подобных.

Каждые сорок лет космолетчики запирались в антианнигиляционные капсулы, переводили корабль на субсветовую скорость и там, в беззвездном и бесцветном засветовом антимире, где все наоборот, возвращали себе молодость. А тем временем корабль проскакивал очередной межгалактический вакуум, и перед глазами обновленных людей вспыхивали новые звезды, возникали новые миры, ждущие исследователей.

Сто тысяч лет прошли как один год. Люди по-прежнему были молоды, неистово жаждали нового. Нов был и корабль, по частям многократно перестроенный, переконструированный. Но на нем уже не оставалось места для новой информации: панели с кристаллами памяти, на которых были записаны собранные знания, стояли во всех переходах и жилых отсеках.

Пора, давно было пора возвращаться с этим уникальным грузом, способным обогатить тысячу цивилизаций. Но и на обратном пути тоже попадались неведомые миры, и исследователи опять задерживались.

Командир был немолод. Седина на висках, которую он унес в космос, еще больше увеличилась, не от возраста — от усталости, от тоски по глубокому небу родной Земли, по неровному шуму морских волн и даже по исступленному галдежу мальчишек под окнами.

Это пришло к нему совсем недавно — всего семь лет назад, после того, как они побывали у странных существ тройного двухсолнечного мира.

Сколько было исследованных ими миров? Тысяча? Или больше? Этого командир точно не помнил. Зато он умел безошибочно находить нужные кристаллы памяти. И как старец, мучимый воспоминаниями, много времени проводил в объемной камере видений, перебирая эти кристаллы, заново переживая пережитое. Он снова ходил по ледяным куполам комет, собирал коллекции минералов на «диких» межгалактических астероидах. И тонул в живом океане загадочной планеты 926-Б-719. И умирал в заражающей беспричинным восторгом розовой атмосфере третьего гиганта четырнадцатой галактики. И отбивался от всепожирающих сгустков хищного тумана…