Нежный свет. Невеста для архимага (СИ) - Страница 4

Вот тут я почти обиделась. Грудь у меня есть! Исключительно в этом платье благодаря тугой шнуровке и специальной ложбинке, приподнимающей то, чего очень мало. Нет, я всю жизнь слушаю подколы в стиле: “Видишь сиськи? А они есть!“. Но все равно обидно. Я шнуровалась до упора мужчин соблазнять, даже грудь у себя нашла, а мне какая-то пигалица заявляет, что её нет.

— Да ты не переживай. Таких тоже выкупают!

И тут у меня отпадает челюсть. Что, простите?

— Что значит…выкупают? — осторожно спрашивает зефирка, пока я подбираю с пола свои бесценные тридцать два.

— Так эти смотрины не просто так. Нежный свет, как бриллианты. Нас ищут, добывают, а потом продают в пользу казны. Архимаг придумал, чтобы поправить дела государства. У нас лучший рынок невест во всем мире. Сюда принцы съезжаются, графы и так далее. Если на тебя претендует несколько женихов, то назначают аукцион!

— Вера, мне страшно, — Алена смотрит на меня огромными глазами, в которых уже стоят слезы. — Они собираются нас продавать! А как же любовь?

— Любовь-любовь. Это брак, детка. Тут важен здоровый расчет.

— Так, а ну не порти мне девочку! — вмешиваюсь я.

Серьезно. На что Вера Иванова, то бишь я, циничный элемент цивилизации, но и то продаваться замуж не собираюсь. Что говорить об этой хлопающей глазками зефирной наивности?

— Алёна, спокойно. Делаем так. Проходим через арку, встречаемся на том конце и планируем побег. Если есть вход, значит есть и выход. В конце концов, как-то эти искатели нежного света попадают в наш мир?

— Ну и дура.

Клара откидывает косу за спину и картинно отворачивается.

— Здорова! В арку!

Подпрыгивает на стуле маленький седой старичок в черном халате с серебристым черепом на плече. Интересная у них форма для докторов, я бы подумала, что это гном-патологоанатом. Такой весело напевая “хэй-хо” вскроет, а потом нежно похоронит под камнями в пещере. Взгляд, которым он окинул меня, об этом как-то особенно красноречив намекнул, даже отвлек от главного.

На противоположной стороне узкой комнаты, действительно, арка. Тонкие белые колонны из слоновой кости, испещренные множеством мелких рисунков и чем-то отдаленно напоминающим руны. Под потолком они сплетаются и в вершину венчает белое солнце с изогнутыми лучами-кинжалами.

Голубоватое полупрозрачное свечение колышется, как тюль от невидимого ветра и я слышу шепот: “Добро пожаловать, Вера!”. Похоже, у меня разыгралась фантазия там, где заканчивается фантастика и начинает фентези…

— Вера Иванова! — возвещает карлик.

— Здесь! — отвечаю выкриком в тон ему.

— Да что ж ты так орешь, малахольная, — ворчит старик и протягивает мне хрустальный шар.

Так и тянет съязвить, а что, вскрытия не будет? Но я сдерживаюсь. Руки немного подрагивают, когда тяжелый холодный шар оказывается на ладонях. Куда бы я ни попала, а перспектива стать черной тенью в борделе меня не прельщает. Даже жаль, что раньше никогда не задумывалась о том, смогу ли иметь детей и не проходила обследование.

Брак и дети — это всегда казалось мне таким далеким. Вот сейчас закончу учиться, потом найду работу и хорошо устроюсь в жизни. Тогда-то и найду подходящего мужчину и рожу ребенка. Жизнь радикально поменяла мои планы, дала под дых.

Один танец обнулил десять лет моей жизни.

Шар в руках стал ярко-зеленым, как весенняя трава.

— Отлично! Детородный возраст, самый пик. Первая группа. Здорова. В арку!

Думаю, с таким беспристрастным лицом даже из самолета с парашютом не выкидывают, не то что отправлять девушку в неизвестность. Я уворачиваюсь от толчка в спину круглой Нимирь, спокойно поднимаюсь по ступеням. В конце концов, Клара прошла её трижды и осталась жива. Вряд ли меня постигнет судьба Сириуса Блэка и полной забвение.

Невольно вспоминаю про перепуганную зефирку и замираю на границе, кожу уже дразнит приятный холодок, похожий на вечерний морской бриз. Оборачиваюсь. Материнский инстинкт, что ли, взыграл? Сама не знаю. Но смотрю, как девушка сжимает в руках такой же шар.

Желтый.

У меня сердце прихватывает и неприятно сжимает. Надеюсь, это не приговор и девочку не отправят в бордель. Пусть только попробуют, я им все здесь разнесу по гвоздю.

Щеки Алены пылают, когда медик громко возвещает:

— Невинна. Группа два. В арку!

Тишина. Она окружает меня со всех сторон. Никогда такой не слышала. Наверное, что-то такое ощущаешь, когда только зарождаешься в утробе матери. Никакого гула машин за окном, никаких криков за стенкой и скрипа кровати. Нет ничего, только ты, тишина и спокойствие.

А потом мир обрушивается на тебя шумом. Я затыкаю уши и вываливаюсь из арки, тяжело хватая ртом воздух. Огромная залитая солнце комната, вокруг люди, они все разговаривают и я их ненавижу. Но не успеваю подумать об этом, как подкашиваются колени и я падаю прямо в сильные руки.

— Вы в порядке? — знакомый голос.

Поднимаю взгляд и вижу того самого пирата. Он крепко сжимает мою талию и внимательно, почти участливо смотрит. Кожа под его ладонями пылает даже сквозь ткань платья. В ушах все еще шумит, но на этот раз от гнева. Вот ты и попался одноглазый.

Только на этот раз у него нет пиратской повязки, а в правый глаз вставлена какая-то сиреневая линза, похожая на монокль. В остальном это все тот же пират: впалые щеки с легкой небритостью, острый карий взгляд и усмешка. Он тоже меня узнал.

— Верни меня домой, — шепчу и вцепляюсь ногтями в его плечи. Через плотную ткань ему это, как мертвому припарка. Надеюсь, хоть пару затяжек оставлю.

— Нет.

Резко ставит на ноги и отпускает. Окидывает странным взглядом и я понимаю причину через пару мгновений. Моё платье. Плотно облегающий грудь лиф трещит по швам, глубокий вдох и ткань впереди разъезжается в стороны, являя миру мои новые вполне себе видимые достоинства. Они что, выросли?

— Твою мать! — срывается с губ, когда я пытаюсь закрыть руками грудь.

Эффектное появление наше все и те два идиота с матрасом оказались только цветочками. Полный третий, который не влезает в пуш-ап под единичку, их только что уделал.

— Зачем тебе домой? Твои шансы успешной выйти замуж только что выросли, — пират бросает на грудь оценивающий взгляд, — примерно в два с половиной раза.

Щелкает своими восхитительными длинными пальцами, прикосновения которых еще помнят мои позвонки. Черный сюртук с золотой вышивкой на рукавах появляется из ниоткуда и плавно опускается мне на плечи.

— А если я не хочу замуж?

— У тебя нет выбора. Это призвание. Ты — нежный свет. Не трать дар на всякую ерунду.

Мужчина делает шаг вперед и застегивает пуговки на сюртуке, как ребенку. Украдкой рассматриваю его. Все, как я запомнила, высокий брюнет, ровный нос, четко очерченные губы, чуть смуглая кожа, безмерно привлекательный и…лучше бы я с ним не встречалась.

— Может, я сама решу, на что мне тратить дар? Ты даже выбора не дал, просто притащил сюда, чтобы продать.

— Это будет выгодная сделка с подвохом, — заканчивает с пуговицами и криво усмехается.

— Почему с подвохом?

— Жена с характером цербера — тот еще подвох.

Этот гад хмыкает, разворачивается и уходит.

— А ну стоять! Черт.

Попытка догнать провалена. Он застегнул сюртук, превратив меня в кокон, хоть бы руки в рукава дал просунуть. Сволочь. Ненавижу.

— Эй, смотрите! Начинается! — громко кричит кто-то. — Кошмар какой!

Люди вокруг меня приходят в движение и бегут к высоким сводчатым окнам. Я выпутываюсь из злосчастного черного кокона, чудом успеваю занять место рядом с самым подоконником. Под удивленными взглядами подруг по несчастью чертыхаюсь и застегиваю пуговицы.

На широкой посыпанной мелкими серыми камешками дороге стоят девушки. Они испуганно жмутся друг к другу, образовывая круг. Что за…

Только потом замечаю, что высокие кованые ворота с красивым гербом в виде раскинувшей крылья птицы, отделяют девушек от толпы мужчин. Их много. Очень много. Они машут, что-то кричат. Кто-то на ходу скидывает рубашки и поигрывает мышцами. Крепкие молодые парни в простой одежде.