Нежеланный жених (СИ) - Страница 8

Я поглубже вдохнула прохладный весенний воздух, чтобы вновь не расплакаться. Обняла яблоню. Именно её посадила мама. Ещё немного, буквально пару дней, и она зацветёт. Жаль, не увижу. На меня накатило умиротворение и спокойствие. Все проблемы остались где-то далеко и казались не важными. Я бы стояла здесь вечно. Громко каркнула ворона. А нет, это что-то кричит мачеха. Никак не терпится ей избавиться от моего присутствия. И вот я за воротами, в руках чемодан, через плечо сумочка.

— Куда ты теперь? — сморщилась Алла.

— Будто тебя это интересует, — не поворачиваясь, ответила я, и зашагала в сторону остановки.

Я прошла мимо шиномонтажки, где работал Тарас. Сегодня у него ещё один отгул. Но я всё равно не зашла бы к нему, будь он здесь. Я теперь не уверена, что он меня любил. Если бы любил, выслушал обязательно.

Я еду на поезде в Москву. Всё смотрю и смотрю в окно. Люди изредка с удивлением на меня поглядывают. Мы в дороге уже четыре часа. А я так и сижу почти неподвижно у окна. В сердце пустота, глаза ничего не видят. Лишь иногда взгляд мой оживает, и я различаю, что за окном льёт первый майский дождь. А может и не первый. Но такого ливня точно этой весной ещё не было. А в моей душе дождь идёт со вчерашнего дня. После утренней сцены с мэром и Тарасом.

Почему люди такие злые? И почему каждый думает только о себе? Вот Любатов. Он совершенно не учитывает мои желания и планы на мою жизнь. Вот, как ему захотелось, так и должно быть. Алла. Она тоже думает лишь о своём комфорте. До сих пор в голове не укладывается. Как можно дочь любимого человека сделать бомжом?

С такими мыслями, которые становились всё мрачнее и тяжелее, я ехала ещё около четырёх часов. Но вот и Москва. Адрес, который мне оставил отец, я нашла быстро.

Я стояла около разноцветной многоэтажки и пыталась понять, какой подъезд мне нужен. А, вот же номера квартир над входными домофонными дверями указаны.

Как удачно передо мной вошла женщина в нужный подъезд. Я зашла следом. На самом деле я беспокоилась, что папы до сих пор нет, я не дозвонюсь в домофон и придётся мёрзнуть и мокнуть на темнеющей улице. Здорово, если он всё-таки дома. Вот обрадуется!

В лифте у меня зазвонил телефон. Папа перезванивает. Увидел пропущенные утренние вызовы от меня.

— Да, пап!

— Милана, что-то случилось? Ты мне так много набирала.

— Всё почти в порядке. А ты где сейчас?

— Я только зашёл в хостел. Что значит ПОЧТИ в порядке?

Я вышла из лифта, нажала на кнопку звонка нужной квартиры. В телефоне я услышала переливчатую трель.

— Дочь, погоди немного, я открою, кто-то пришёл.

Я отключила связь. В двери послышался скрежет.

— Пабам! — Я широко раскинула руки и бросилась обнимать оцепеневшего отца. Я первый раз искренне улыбнулась за последние два дня. Но стоило крепко обнять папу, как радость от встречи сменилась на уныние, и слёзы сами потекли из глаз, как я не пыталась их скрыть, вытирая рукавом куртки.

— Не растирай так сильно. Краснота на щеках проступила. — Ничего не понимающий отец провёл меня на кухню.

Папа подал мне стакан тёплой воды. Пока я пила, немного успокоилась.

— У тебя вкусно пахнет. Ты уже успел что-то приготовить? — Я вспомнила, что не ела с утра. А уже вечер.

— Будешь? Борщ есть. Что тут ещё? — отец заглянул в кастрюлю и сковороду. — Макароны, котлеты. Что тебе положить?

— Макароны с котлетой. Когда ты успел всё это приготовить? Ты же сказал только что приехал.

— Да какая разница? Ты лучше расскажи, что случилось. Сама приехала, рыдаешь с порога.

Пока ела, думала с чего начать. Столько раз прокручивала в голове всё, что скажу папе. А как встретились, язык не поворачивается. Папа устал, это видно. Как сильно он похудел! А ведь когда-то я называла его: мой милый бегемотик. Мы же не виделись почти два месяца. Лишь изредка созванивались. Я рассматривала каждую морщинку папиного лица. Какое же оно родное. Как же я соскучилась! И совсем не хочется его расстраивать и нагружать своими проблемами.

Папа ласково улыбнулся, взглядом показывая, что готов меня выслушать. И я вывалила на него все свои неурядицы. Давно я так откровенно не разговаривала. Да вообще, наверное, никогда. Моя исповедь близилась к завершению, а отец всё сильнее хмурился.

— Ты ведь поговоришь с Аллой? Она ведь всё придумала? Она ведь мне показала поддельное свидетельство, наш дом не её? Па, не молчи, объясни. — Я смотрела на молчавшего отца и во мне всё больше крепла уверенность: Алла не соврала.

— Понимаешь… — папа, наконец, поднял на меня виноватые глаза.

— Значит, это её дом? Но как? Почему?

— Я всё объясню.

В прихожей громко хлопнула дверь, и раздался женский голос:

— Виталик, милый, ты уже дома?

Кто это? Неужели? Догадка поразила меня. Ну конечно. Квартира в жилом доме, совсем не похожа на хостел. Готовый обед из нескольких блюд. Папа же совершенно не любит готовить. Умеет, но не любит. Ему проще купить готовую еду, либо приготовить полуфабрикаты. А котлеты явно домашние. И даже фарш не покупной. Папа на такие подвиги не способен, особенно сильно уставший.

На кухню вошла женщина на вид лет сорока пяти. Слегка полноватая, крашеная блондинка. Женщина вошла на кухню, поцеловала моего отца. Потом обратила внимание на меня и поздоровалась.

— А, дочка, значит, пожаловала? Надолго к нам?

— Да, дочь вот приехала.

— А вы кто? — задала я нелепый вопрос. Ведь и так всё было предельно ясно.

— Жена. Зина. А тебя вроде Милана зовут? Виталя рассказывал.

— Жена? — Я, если честно, подумала, что она любовница папы.

— Почти. Живём вместе давно. Квартиру вот недавно купили. Чем не жена? Ты разве не знала? — удивилась Зина.

Меня словно ударили по голове. Всё встало на свои места. Я вскочила и во все глаза уставилась на отца:

— Так ты продал Алле наш дом? А на эти деньги купил здесь квартиру, чтобы с любовницей жить? — от нехватки воздуха я закашлялась.

— Я не любовница, — рассердилась Зина.

— Ты всё неправильно поняла… — протянул ко мне руку отец.

— Всё я так поняла. А вы — любовница. Потому что в родном городе у вашего Витали законная жена есть! А свою дочь он ни с чем оставил!

Я хотела добавить, что папа поступил даже хуже, чем Алла. Но не стала. Отец и так внушал опасения. Он сильно побледнел и схватился за сердце. Зина засуетилась около него. Поочерёдно предлагая то воды, то таблетки. Я рванула к выходу. Отец пытался остановить, хрипло выкрикивая моё имя. Но я уже приняла решение. Меня все родные и любимые люди вычеркнули из своей жизни. Выкинули, как надоевшую или сломанную вещь. Раз так, я больше не побеспокою их никогда!

Я выскочила из подъезда в ночь. И пошла прямо. Я шла довольно долго, пока не оказалась у оживлённой дороги. После недавно съеденного сухого ужина сильно хотелось пить. Я вошла в первое попавшееся кафе.

Я не сразу оценила красоту и уют помещения. Не до этого было. Зато по запаху мгновенно поняла, что выпечку здесь пекут сами. Я заняла столик в углу. Заказала горячий кофе и миндальное печенье на последние деньги.

Глотнув горячий кофе, я почувствовала, как сильно замёрзла. Жизненные силы по-немногу возвращались ко мне. Я стала прислушиваться к звукам, пытаясь отвлечься от дурных мыслей. Я, наконец, обратила внимание на французский интерьер помещения, непроизвольно залюбовавшись им.

Но тоска и боль вновь накрыла меня. Снова слёзы. Звонок телефона с неизвестного номера отвлёк меня.

— Здравствуй, моя будущая жена!

— О, нет! — Я уже планировала отключить связь, но последующие слова мэра привели меня в ступор.

— Твой Тарас уже уволен. Он больше никуда не сможет устроиться. Дальше будешь молчать и бегать от меня? Два дня уже прошло. Я не услышал твоего положительного ответа.

— Тарас уже не мой, верните его на место!

— Так он тебя бросил и ты теперь моя?

— Ни за что на свете!