Незадолго до ностальгии - Страница 17

– Ты думаешь?.. – протянула она тревожно.

– Определённо. Раньше такие вещи люди лучше понимали: мне кажется, что и дефенестрация была не только местью, но и разоблачением. Ведь окно – это источник света, и, выбрасывая своих угнетателей в проём, люди предавали их свету, разоблачали их тёмные делишки.

– Так может быть, твои заказчики – из антиглобалистов?

– Не исключено. Но и не обязательно… Дурацкий транспарант, с ним так неудобно!..

Толкотня густела. Их всё чаще начинали пихать локтями и плечами. Колонна кафкианцев постепенно растворялась в людском море. Огнешка успела им крикнуть, чтобы вечером, когда всё закончится, непременно дали о себе знать: если они окажутся в полиции, их обязательно придут выручать.

По периметру Президентский дворец был окружён несколькими рядами полицейских – не местных, а из международных, в белой форме.

Наконец, загорелись экраны: в торжественный зал входили президенты и премьеры в цветных мантиях, показывающих принадлежность к тому или иному региону мира. Они приветствовали друг друга похлопыванием по плечу и постепенно рассаживались на золоченых стульях, как когда-то герцоги и графы. Толпа перед дворцом встретила их гневными криками на самых разных языках, улюлюканьем и таким свистом, что закладывало уши.

К трибуне вышли президент Чехии и председатель саммита. Оба лучезарно улыбались, изображая торжественность происходящего, а потом начали по очереди говорить, рассыпаясь во взаимных комплиментах. Вскоре Киш почувствовал, как от занудства международной болтовни у него начинает сводить челюсти. Обволакивающее облако свиста пыталось проникнуть внутрь головы и взорвать её изнутри. Он стал лечиться нежностью – разглядывая обращённое к экрану лицо Варвары.

Его подруга испытывала совсем другие чувства: её не отпускала тревога.

– Хотела бы я, чтобы всё закончилось хорошо, – пробормотала прижатая к нему толпой Варвара. – А ты? – выжидающе посмотрела она на него.

– Я тоже, – успокоил он её и поцеловал в макушку (ниже было не наклониться, его сдавили со всех сторон). – Всё будет хорошо, вот увидишь!

Тут-то всё и началось.

«Интересно, где сейчас Марк? – подумал Киш, вплывая на окраину сна. – Вот бы с кем я сейчас выпил!..»

Несмотря на первую половину дня, владелец визитной карточки «Аркадий Аккадский. Адвокат» уже выглядел утомлённым: его веки припухли, фигура в кресле с высокой коричневой спинкой выглядела расслабленной. На столе перед ним стояли три опустошённые кофейные чашки, четвёртую ждала та же участь.

– Хорошо, что вы ещё не уехали, – похоже, Аркадий не сомневался, что его совет о небольшом путешествии будет принят Кишем к исполнению. – Я всю ночь не мог заснуть. Думал о вашем деле. Знаете, что мне в нём совершенно неясно? Зачем вашей бывшей весь этот процесс понадобился? Вот этого я не могу понять!

– Да ну, – сказал Киш, – неужели?

– Всю ночь ворочался, пытался разгадать… Дело уже закончено, поэтому признаюсь вам в одной вещи. Для успокоения совести я кое-что пробил об её личной жизни и узнал любопытную вещь: у вашей Варвары никого нет! Это, конечно, не стопроцентная информация, но всё же достаточно точная. Вы понимаете?

Он смотрел на Киша с торжеством и неуверенностью одновременно. Киш был убеждён, что все эти сведения Аркадий раскопал ещё в начале процесса и теперь смог выложить, как свежеиспечённые.

– Понимаю, – кивнул Киш. – И?

– Это же окончательно всё запутывает! – воскликнул Аккадский. – Если бы у неё кто-то был, то всё было бы более-менее понятно – без деталей, но в общих чертах. Но у неё никого нет. И это ставит в тупик. На раздел воспоминаний просто так не идут, вы это понимаете? Никогда ещё такого не бывало! – Аккадский возбужденно поддался вперёд. – Это же не шуточки, в конце концов!

– Согласен, – сказал Киш. – И?

– И вот у меня возникла гипотеза, которую я хочу проверить, – уже немного спокойней заговорил адвокат.

– Гипотеза? – вяло поинтересовался Киш.

– Она немного необычная. Как и всё ваше дело.

– И какая же?

– Вам ничего не говорит слово жзксжбжбж?

– ?!

– Не торопитесь, – призвал его Аккадский. – Я понимаю, звучит странно. Но здесь могут быть пропущены гласные, так что… Ничего?

Киш отрицательно покачал головой.

– А оскгобобо?

– Нет.

– А если прочесть наоборот, – настаивал адвокат, – жбжбжскзж? Или обобогксо?

– Снова нет.

– Понимаете, – заговорил Аккадский немного разочарованно, – у влюблённых бывают свои, только им известные словечки, и вот мне показалось, что ваша Варвара хотела передать вам некое зашифрованное послание.

– Как?

– Не знаю, обратили ли вы внимание: на заседания Варвара одевалась так, чтобы в её наряде совершенно чётко доминировал какой-либо цвет – коричневый, розовый, голубой и так далее. Когда я ещё раз всё прокручивал в голове, меня под утро и осенило: а не является это шифром?!

– Ерунда какая-то, – вырвалось у Киша.

– Возможно, – быстро согласился Аккадский. – Тогда скажите мне, что не ерунда? Скажите, что вы точно и твёрдо знаете причину или причины, так сказать, совокупность причин, по которым ваша бывшая супруга решилась на этот процесс. Можете даже не называть эту причину, просто скажите, что вы её знаете, и я успокоюсь.

Киш не нашёл, что ответить: его защитник, то и дело переходящий в нападение, точно формулировал суть.

– Вот, смотрите, – Аккадский выложил перед ним распечатку фотографий Варвары. – Вот по порядку, как она одевалась на каждое заседание.

– А разве женщины не поступают так сплошь и рядом? – спросил Киш, деликатно оставляя за скобками вопрос, как Аркадий раздобыл снимки и корректны ли его действия с точки зрения профессиональной этики. – У Варвары так и раньше было: наряд – для понедельника, наряд – для вторника… Но это касалось одежды для работы. Не думаю, что в её неделе стало девять дней. Возможно, что-то в этом есть.

– Я предположил, – уже уверенней заговорил Аккадский, – что каждый тон соответствует одной букве. Но вам эти сочетания букв ни о чём не говорят.

– Может, вы неправильно определили, какая буква соответствует тону? – предположил Киш.

– Не спорю, – охотно закивал Аккадский. – Я в этом совсем не разбираюсь и даже не знаю, кто в этом разбирается. Чего нет, того нет – с художниками жизнь не сводила… Можно, конечно, составить программу, но это слишком долго, я предположил, что вы сможете что-то определить. Конечно, всё может быть ещё сложней, если задействована символика цветов. Ну, знаете: красный – страсть, зелёный – умиротворённость… Но в этом я разбираюсь ещё хуже.

– Я возьму их? – спросил Киш, кивнув на снимки. – У меня такие люди есть. Точней, один человек.

– Разумеется. Только обещайте, если вам удастся расшифровать, вы сообщите мне. Сделаете?

– Разумеется.

Киш спрятал фотографии и, вставая, протянул руку Аккадскому. Тот поднялся навстречу и глянул на часы.

– Кстати, уже сорок минут идёт ваш инерционный период. По истечении вы должны направить в суд своё согласие на защиту ваших ментальных интересов по этому делу. Если Варвара вторгнется в воспоминания, которые по разделу отошли вам, то по первому же вашему требованию будут предприняты меры в соответствии с законом. Форма стандартная. Если хотите, я отправлю от вашего имени.

– Не надо, – покачал головой Киш, – я ещё не решил.

– Вот я и говорю: это дело необычное, – ухватился за старую мысль Аккадский. – И вы необычный клиент, и ваша Варвара, если на то пошло, тоже. Необычная пара. Не обижайтесь, но создаётся впечатление, что вы сами не знаете, чего хотели от этого процесса. Ну, то есть, конечно, не вы, а ваша бывшая супруга. А что? Это мысль! Тогда мы, может, зря ломаем головы? Женская логика, как известно…

– Варвара тоже должна прислать своё согласие? – Киш пропустил риторические вздохи Аккадского.