Незабудка (СИ) - Страница 53

– Понятно, – хмыкнула Женька, поднимаясь. – Ну ладно, пойду. У меня ещё куча дел. Увидимся завтра.

В церкви полуторагодовалого Алёшку пришлось по очереди держать на руках. Непоседливый малыш норовил потрогать блестящие красивые иконы. Лез тушить горящие свечи. Его отвлекали, взяв на руки, уговаривая потерпеть. Батюшка смочил голову мальчику, не окуная в купель. Тот возмущённо заревел. У Тани во время обряда крещения слезы наворачивались на глаза. Она не ходила в церковь и верующей не была. А в храме вдруг поняла, что кроме бога больше не к кому обратиться. Осознала: она лишь пылинка в мироздании.

***

После церкви Петровы пригласили всех к себе домой отпраздновать крещение сына. За столом одноклассники вспоминали школьные годы.

Маша, уложив сына спать, вышла к друзьям. Таня, не принимая участия в беседе, отрешённо сидела у окна.

– Олег Иващенко лежал в госпитале, – сказал Валера, поднимая бокал с вином и чокаясь с Лешей. – После выписки вернулся в поселок, для него служба закончилась.

– Про Лукьянова что-нибудь знаешь? – Лёша Саченко покосился на молчащую Васильеву.

Маша показывала Женьке костюмчики сына, полученные в подарок.

– Дамы, идите к нам, – позвал он.

Таня насторожилась, услышав Сашкину фамилию.

– Лукьянов в спецназе, их группу бросают в самое пекло. – Валера налил девушкам вина и жестом пригласил их присоединиться к ним.

– Откуда тебе это известно? – спросила она, подсаживаясь к столу.

– Олег, наш с тобой одноклассник, сейчас дома в поселке. Он служил с Лукьяновым и кое-что рассказал мне, – пояснил Чернов.

– И про Сашку говорил? – Таня с трудом смогла произнести эти слова.

Как больно, когда каменеет душа – становится трудно дышать. Сердце еле ворочается в этой глыбе.

– Тебе до сих пор не всё равно? – Валера с любопытством посмотрел на неё.

– Ты можешь ответить мне просто, без ехидства? – попросила Таня.

– Могу, – посерьезнел Чернов. – Олег стал инвалидом.

Он сказал: «Если бы не Лукьянов, был бы уже мертв». Сашка вынес его к вертушкам из какого-то армянского села, захваченного боевиками. Как долго ему самому будет везти в этой бойне?

– Привыкли наши чиновники чужими руками жар загребать. Их детки воевать не пойдут, и армия им не светит, – зло сказал Леша. – Мой брат служит во Владикавказе. Там тоже неспокойно. А Женька радуется моему плоскостопию, как подарку, – Кривая улыбка скользнула по его лицу.

– Лёша, мы провинция. Москве на всех нас плевать. Они дележкой заняты, – объяснил Валера. Он уже опьянел и почувствовал, что среди друзей можно расслабиться.

– Ну, ты-то уже не провинциал, живешь в Москве, снимаешься в кино. Пришёлся там ко двору, – усмехнулась Таня. Она пригубила вино и отставила бокал.

– Ошибаешься, милая, если ты не москвич хотя бы в третьем поколении, то остаешься провинциалом для коренных жителей надолго. – Чернов обнял Лешу за плечи. – Наливай ещё по капельке, выпьем за здоровье моего крестника. Васильева, поверь: я сожалею, что потрепал Сашке нервы к окончанию школы. Дурак был, хотел отомстить за то, что он в своё время не поддержал меня. Месть – горькое блюдо. У меня надолго осталась оскомина. – Он выпил вино, закусил ломтиком сыра. – Деньги счастья тоже не прибавили, хотя… без них никак.

– Точно. Без денег никак, – поддержал Игорь, вернувшийся с улицы. Молодой отец жарил шашлык во дворе. Он отказался от помощи друзей, говоря, что любит колдовать над блюдом сам.

Маша поставила поднос с ароматным мясом на стол.

– Налетайте, – пригласила она одноклассников.

– Спасибо, очень вкусно, – похвалил хозяйку Лёша.

– Эх, жаль упустил! Надо было жениться на тебе, Маша. Ел бы, как Игорь, такую вкуснятину каждый день, – добавил Чернов.

– Когда ты только всё успеваешь? – Таня обвела руками, показывая на ухоженный дом.

– Я получаю от этого удовольствие, – просто ответила Маша.

Петровы жили в доме бабушки Игоря. Старушка перебралась к дочери, отдав своё жилище внуку. Молодые с любовью отремонтировали строение. Всё в комнатах: шторы на окнах, чехлы на стульях, покрывала, были сшиты Машей с большим вкусом. У них получился очень уютный, теплый семейный очаг.

Игорь оказался далеко не тюфяком, каким его считали в классе. Он заочно учился в пединституте и работал таксистом. Мужчина полностью обеспечивал свою семью сам.

«Как плохо мы знали друг друга в школе, хотя проучились рядом десять лет», – думала Таня, наблюдая за одноклассниками.

***

Небо на востоке начало окрашиваться в бледно-розовый цвет. По данным разведки, небольшой отряд армянских боевиков в составе пятнадцати человек должен был пройти перевалом к селу Шакси. Боевики собирались взорвать несколько домов в селе, провоцируя противника на ответные действия. Группа десантников после полуночи заняла исходные позиции. С более высоких точек их месторасположение, даже замаскированное, легко простреливалось, но боевиков ждали снизу долины. Спецназовцы полностью перекрыли им путь к селу.

Прибыв на место, старший лейтенант Аксенов приказал: «Тихо обустраиваться и отдыхать. Дозорным расположиться по периметру».

Что-то тревожило его с самого начала, он подал знак. К нему приблизился сержант Лукьянов.

– Саша, возьми трёх ребят, проверьте сопки, не нравится мне наша позиция. Приказы не оспариваем, но перестраховаться не помешает.

Забрезжил рассвет.

– С долины замечено движение небольшого отряда в направлении села, – доложил дозорный.

– Приготовиться! – скомандовал старший лейтенант.

– Командир, отходите, выше по склону горы полно боевиков, – послышался по рации голос Лукьянова.

Начался ад. Спецназовцы оказались в ловушке. Их начали отстреливать как в тире. Аксенов передал сообщение о засаде на базу. Бойцы понимали: нужно продержаться до прихода помощи и отчаянно сопротивлялись. Через три часа ожесточённого боя из тридцати шести человек в живых осталось двадцать, почти без боеприпасов. Ещё через полчаса стало нечем стрелять. Лукьянова ранило. Он сумел перетянуть ногу, из которой хлестала кровь. Следующий выстрел в грудь откинул его назад. Сашка не удержался и покатился в узкую расщелину между двух камней.

– Отходим, на подлете вертушки! – крикнул, прослушивая рацию бородатый пожилой боевик.

Услышав голос Тани, Сашка очнулся.

– Попытайся позвать или постарайся выползти из этой щели, – сердито выговаривала ему девушка.

– У меня нет сил. – Отмахнулся он. – Ты мне просто снишься, так что отстань.

– Не будь тряпкой, Лукьянов, постучи по камню, – не отставала она от него.

– Сама стучи. Говорю же, нет сил. Не знал, что ты такая бессердечная, – обиделся раненый. Василёк мешала ему уплыть во что-то белое, туманное, сулящее покой.

– Не могу стучать. Я же не совсем здесь.

– В таком случае дай отдохнуть.

– Нет! – закричала Таня так, что её голос вонзился ему в голову.

Лукьянов нащупал маленький камень и как смог, стукнул им по большому валуну рядом.

– Сильнее ударь, ты сможешь! Сильнее! – голос Тани раздражал его невероятно.

– Стойте! Кажется, там кто-то есть. – Солдат раздвинул редкий кустарник. Из расщелины торчала чья-то нога.

Лукьянова вытащили без сознания, он потерял много крови.

Очнулся Сашка уже после операции в госпитале.

«Грудь болит, потому что сломаны ребра. Бронежилет спас от смертельного попадания. Нога горит огнем, но главное – она есть», – обрадовался он.

Слабый, отходящий от наркоза Сашка решил, что он идиот, если не ценил каждый миг жизни, которая могла оборваться в любой момент. Как только встанет на ноги, разыщет Таню. И если не слишком поздно, спросит: «Согласна ли она быть с ним в горе, в радости, или просто рядом».

Много дней и ночей он провел вдали от нее, но так и не смог выкинуть из памяти и сердца свою Незабудку. А ещё расскажет, что снилась почти каждую ночь и спасла его на горном перевале.