Next - Страница 83

— Конечно, мы попытаемся. Это связано с делом твоего отца?

— Да.

— Ты ему звонила?

— Он не отвечает.

— А в полицию ты звонила?

— В Окснарде выдан ордер на мой арест. Сегодня там состоятся слушания. Мне нужно, чтобы на них присутствовал какой-нибудь хороший юрист, представляющий мои интересы.

— Я отправлю туда Денниса.

— Я сказала «хороший».

— Деннис вполне хорош.

— Деннис хорош, если у него есть месяц на подготовку, а слушания назначены на сегодня, Боб.

— Ладно, а кого хотела бы там видеть ты?

— Тебя.

— О, Боже милостивый! Окснард! Это же так далеко, мать твою!

— Боб, меня довели до того, что мне пришлось украсть дробовик, и теперь я повсюду таскаю его с собой! А ты ноешь только потому, что тебе придется всего лишь прокатиться на машине!

— Ну хорошо, хорошо, не кипятись. Только сначала мне нужно уладить кое-какие дела.

— Ты поедешь?

— Да, я поеду. Можешь хотя бы намекнуть мне, вокруг чего весь этот сыр-бор?

— Детали ты найдешь в файле Барнета. Я предполагаю, что речь идет о праве принудительного отчуждения частной собственности или присвоении чужой собственности.

— Под собственностью подразумеваются твои клетки?

— «Биоген» утверждает, что они принадлежат ему.

— Каким образом ему могут принадлежать твои клетки? Вот клетки твоего отца — да. А, я понял! Ведь клетки-то у вас одинаковые! Но это полный бред, Алекс!

— Вот и скажи это судье.

— Они не имеют права нарушать целостность твоего организма или организма твоего ребенка только потому…

— Прибереги это для судьи, — сказала она. — Я перезвоню тебе позже, чтобы узнать, как все прошло.

Алекс закрыла телефон и посмотрела на Джеми. Он все еще мирно спал и был похож на ангелочка.

Если Кох доберется до Окснарда до середины дня, он может добиться назначения экстренных слушаний на сегодня. Наверное, звонить ему стоит не раньше четырех часов дня. Это время будет тянуться для нее невыносимо долго.

Алекс ехала в Ла-Джоллу.

ГЛАВА 082

«Только гостей нас сейчас не хватало!» — думал Генри Кендалл, с неодобрением наблюдая за тем, как Линн обнимается с Алекс Барнет, а потом наклоняется и целует ее сына Джеми. Алекс и Джеми заявились, даже не предупредив о своем приезде. Оживленно болтая и жестикулируя, счастливые оттого, что наконец встретились, женщины отправились на кухню готовить завтрак для Джеми Алекс. Их собственный Джеми тем временем играл с Дейвом в «Плейстейшн». Игра называлась «Рули или умри». Из их комнаты доносились звуки сталкивающихся машин и визг покрышек.

Генри Кендалл был потрясен случившимся и не находил себе места от волнения. Он отправился в свою комнату, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Он только что вернулся из полицейского участка, где вместе с копами просмотрел запись камеры наблюдения, установленной на школьной игровой площадке. Качество записи было скверным, и это к лучшему, потому что Генри было невыносимо смотреть, как здоровенный балбес Билли бьет и пинает его сына. Несколько раз ему даже приходилось отвернуться. А остальные мальчишки, эта банда скейтбордистов? Им место в тюрьме! Если есть на земле справедливость, их всех исключат из школы.

Но вместе с тем Генри понимал: на этом все не закончится. В наши дни судятся все кому не лень, и Генри не сомневался: родители скейтбордистов тоже будут судиться, добиваясь восстановления своих отпрысков в школе. Они подадут в суд на его семью, на Джеми и Дейва. И во время судебного разбирательства непременно выяснится, что не существует никакого синдрома Гандлера — Крюкхайма, или как там назвала его Линн.

Все узнают о том, что Дейв всего лишь трансгенный шимпанзе.

А что потом? В средствах массовой информации поднимется такой вой, что хоть святых выноси, репортеры месяцами будут ошиваться на лужайке перед их домом, преследовать членов их семьи везде, где бы те ни появились. Они будут снимать их скрытыми камерами днем и ночью, они до основания разрушат их жизнь. А когда журналистам это надоест, в бой вступят попы, проповедники, религиозные организации и защитники животных. Генри и его родных будут называть безбожниками и преступниками, несущими угрозу не только всему американскому обществу, но и биосфере в целом. Генри, как наяву, видел телевизионных комментаторов, галдящих на разных языках — английском, испанском, немецком, французском, японском, — и все это на фоне картинок, на которых изображен их дом, сам Генри и Дейв.

И это будет только начало.

Дейва, естественно, заберут, Генри, возможно, отправится в тюрьму. Впрочем, последнее было маловероятным. Ученые на протяжении двух десятков лет сплошь и рядом нарушали правила в отношении генетических экспериментов, и никого еще не посадили, даже если пациент умирал. Но заниматься исследованиями ему точно запретят. Не исключено, что его выгонят из лаборатории — на год, а то и больше. Как в таком случае ему содержать семью? Линн в одиночку не потянет, а ее интернет-бизнес наверняка прикажет долго жить. А что будет с Дейвом? А с его сыном? С Трейси? Жители Ла-Джоллы, по крайней мере значительная их часть, придерживались довольно либеральных взглядов, но даже им вряд ли будет приятно узнать, что их дети ходили в одну школу с очеловеченной обезьяной. Люди к такому еще не готовы, а их либерализм существует преимущественно на словах.

Возможно, его семье придется сменить место жительства _ продать дом и переехать куда-нибудь подальше, в Монтану, например. Хотя может статься, что там их встретят еще менее гостеприимно.

Эти и другие мысли вертелись в голове у Генри под аккомпанемент ревущих моторов, вой автомобильных гудков и скрежет металла, а его жена и ее подруга смеялись на кухне. Генри был в отчаянии. И над всем этим тяготело непреходящее чувство вины.

* * *

Ясно было одно: он должен внимательнее следить за своими детьми, постоянно знать, где они находятся и чем занимаются. Он не имеет права допустить повторения инцидентов, подобных вчерашнему. Линн хотела продержать детей дома еще один час. Пусть они опоздают в школу, но зато не будет неприятных встреч со старшеклассниками. Билли Кливер представлял собой явную опасность, и, похоже, его не задержали в полиции. Его скорее всего просто попугали, а потом передали с рук на руки отцу. Тот, насколько было известно Генри, работал специалистом по вопросам обороны в местном научно-исследовательском центре и был очень жестким, агрессивным человеком, одним из тех, кто предпочитает решать проблемы сабельным ударом.

Генри повернулся к пакету, который принес из лаборатории. В качестве пункта отправления на посылке значилось: «Трактек индастриз», город Чиба, Япония. Внутри находились пять серебряных трубочек длиной в дюйм и чуть тоньше, чем соломинка для содовой. Он вынул их и стал рассматривать. В каждое такое чудо миниатюризации было встроено устройство глобального позиционирования, датчики температуры тела, пульса, дыхания и кровяного давления. Оно активировалось с помощью вмонтированного с одной стороны магнита. Кончик трубочки один раз вспыхивал голубым светом, и она начинала работать.

Эти устройства были предназначены для контроля над лабораторными приматами, обезьянами и бабуинами. К ним прилагались специальные хирургические инструменты, напоминавшие большие шприцы, для того чтобы вводить их под кожу шеи, над ключицей. Разумеется, со своими детьми Генри так поступить не мог, поэтому возникал вопрос: куда поместить эти маячки?

Размышляя над этим, Генри отправился в гостиную, где находились дети. Положить сенсоры в школьные ранцы? Не пойдет. Зашить в воротники рубашек? Дети их почувствуют.

Так куда же?

* * *

Хирургический инструмент сработал безупречно. Маячок идеально вошел в резиновую пятку кроссовки. Один маячок он ввел в кроссовку Джеми, второй — в кроссовку Дейва, а третий, повинуясь некоему наитию, он решил поместить в кроссовку второго Джеми, сына Алекс.