Next - Страница 68

— Ясно, мистер Уильямс.

— Я все слышал, — сказал попугай.

— Вот и хорошо, — ответил Бартон Уильямс.

* * *

Лимузин увез старика домой, а экипаж самолета и стюардессы остались стоять на бетоне аэродрома.

— И что мне с ним делать? — растерянно проговорила Дженни, держа в руках накрытую покрывалом клетку. — Мой отец ненавидит птиц. Он отстреливает их из двустволки.

— Отнеси его в зоомагазин, — посоветовал пилот, — или отдай кому-нибудь, кто отвезет его подальше — в Юту, Мексику или еще куда-нибудь.

* * *

Дорогой зоомагазин в Шейкер-Хейтс назывался «Ласковая лапа». Там продавали только щенков. Парень за стойкой был довольно привлекательным и, может, чуть моложе Дженни. У него было отличное тело. Она подошла к нему, держа в руке накрытую клетку с Жераром.

— Скажите, у вас есть попугаи?

— Нет, у нас только собаки, — улыбнулся он. — А вы нам кого принесли? Кстати, меня зовут Стэн.

Его имя значилось и на бейджике: «СТЭН МИЛГРАМ».

— Привет, Стэн. Я — Дженни. А вот это Жерар, он — серый африканский попугай.

— Ну что ж, давайте на него посмотрим. Вы хотите продать его?

— Да хотя бы просто отдать.

— Почему? Чем он вам не угодил?

— Не мне, а хозяину.

Дженни сняла с клетки покрывало. Жерар моргнул и взъерошил перья.

— Меня похитили, — сообщил он.

— Ишь ты, — удивился Стэн, — а он у вас хорошо разговаривает.

— Да, говорить он мастер, — подтвердила Дженни.

— Да, говорить он мастер, — передразнил попугай девушку ее же голосом, а затем добавил уже своим: — Не надо снисходительности!

Стэн вздернул брови:

— Что он имеет в виду?

— Меня окружают глупцы, — заявил Жерар.

— Он просто болтает, вот и все, — пожала плечами Дженни.

— Может, с ним что-то не так?

— Да нет, все в порядке. Жерар повернул голову к Стэну.

— Я же сказал тебе, — трагическим тоном заговорил он, — меня похитили. Она — соучастница. Она одна из похитителей.

— Он краденый? — спросил Стэн. — Не краденый, — сказал Жерар. — Похищенный.

— Что у него за акцент? — спросил Стэн, с улыбкой глядя на Дженни. Она повернулась боком, чтобы он смог получше разглядеть ее груди.

— Французский.

— Нет, похоже, британский.

— По крайней мере он из Франции — это все, что мне известно.

— О-ля-ля! — воскликнул Жерар. — Меня будет кто-нибудь слушать?

— Он считает себя человеком, — сообщила Дженни.

— Я и есть человек, ты, мелкая дура! — проговорил Жерар. — А если ты хочешь трахнуть этого парня, то не стесняйся, сделай это. Только не заставляй меня ждать, пока ты будешь трясти перед ним своими прелестями.

Дженни залилась краской. Парень отвернулся, и его улыбка стала еще шире.

— У него мерзкий язык, — сказала, пунцовея, Дженни.

— Он когда-нибудь ругается?

— Мне не приходилось этого слышать.

— Потому что, если он не ругается, — сказал Стэн, — я знаю кое-кого, кому он мог бы понравиться.

— И кто же это?

— Моя тетушка из Калифорнии. Живет в Миссион-Вьехо, в округе Орандж. Она вдова, любит животных и очень одинока.

— Это было бы замечательно. Я согласна.

— Значит, ты меня отдаешь? — с ужасом в голосе спросил Жерар. — Это же рабство! Я не вещь, которую можно отдать или подарить!

— Я собираюсь поехать туда на машине через пару дней и могу взять его с собой. Уверен, он ей понравится. И, кстати, что вы делаете сегодня вечером?

— Вообще-то, на этот вечер у меня нет никаких планов, — ответила Дженни.

ГЛАВА 059

Склад располагался около аэропорта в Медане. В его крыше имелось окно, так что освещение было хорошим, и молодой орангутанг в клетке казался достаточно здоровым, ясноглазым и проворным. Он, похоже, полностью оправился от действия дротиков.

Но Горевич с расстроенным видом мерил комнату шагами, то и дело поглядывая на часы. На стоявшем рядом столе лежала на боку видеокамера. Из трещины в ее корпусе сочилась грязная вода. Горевич мог бы разобрать ее и высушить, но у него не было инструментов. У него не было того, у него не было сего…

Зангер, представитель сети, спросил:

— Что вы намерены делать теперь?

— Ждать, когда прибудет другая чертова камера, — ответил Горевич. Он повернулся к сотруднику курьерской фирмы «Ди-эйч-эл», молодому малайцу в ярко-желтой униформе. — Сколько еще ждать?

— Они сказали, в течение часа, сэр. Горевич фыркнул.

— Они сказали это уже два часа назад.

— Да, сэр, но самолет уже вылетел из Бекаси и теперь направляется сюда.

Бекаси располагался на северном побережье Явы, в восьми сотнях миль отсюда.

— И камера — на борту?

— Думаю, да, сэр.

Горевич продолжал метаться по комнате, избегая обвиняющего взгляда Зангера. С начала и до конца все это напоминало комедию ошибок. В джунглях, пытаясь реанимировать орангутанга, Горевич трудился почти час, пока у животного не появились первые признаки жизни. Потом завязалась борьба, в ходе которой он пытался связать обезьяну. Ему пришлось снова утихомирить ее с помощью снотворного — только на сей раз гораздо меньшей дозы, — а потом тщательно следить за тем, чтобы животное не впало в адреналиновую кому, пока он тащил его в Медан, ближайший город, где имелся аэропорт.

Орангутан успешно пережил это путешествие и, оказавшись на этом складе, принялся ругаться, как пьяный голландский матрос. Горевич известил Зангера, и тот сразу же вылетел из Нью-Йорка.

Но к тому времени, когда Зангер прибыл, у орангутанга начался ларингит. Говорить он больше не мог и лишь хрипло что-то шептал. — Что толку в новой камере, если невозможно расслышать, что он там шепчет! — злился Зангер. — Его не слышно!

— Ничего страшного, — ответил Горевич. — Мы снимем его, а голос наложим позже. Наложим и синхронизируем с артикуляцией губ.

— Вы хотите наложить голос на отснятый материал? — словно не веря собственным ушам, переспросил Зангер.

— Ну да. Никто ничего не заметит.

— Вы что, из ума выжили? Это заметят все! Лаборатории всего мира будут исследовать эту запись с помощью самой современной аппаратуры! Они обнаружат наложение звука через пять минут!

— Ну хорошо, — сдался Горевич, — тогда подождем, пока он выздоровеет.

Такой вариант Зангеру тоже пришелся не по душе.

— Похоже, он сильно болен. Он что, где-то подхватил простуду?

— Возможно, — сказал Горевич. На самом деле он был уверен, что передал обезьяне собственную респираторно-вирусную инфекцию, когда делал ей искусственное дыхание изо рта в рот. Для самого Горевича эта простуда была пустяковой, а орангутана теперь от кашля гнуло в дугу.

— Нужно вызвать к нему ветеринара.

— Это невозможно, — воспротивился Горевич. — Не забывайте, это животное находилось в заповеднике, а мы его украли.

— Это вы его украли, — поправил Зангер, — а теперь, если не будете благоразумны, то можете его еще и убить.

— Он молодой, он поправится.

И действительно, уже на следующий день орангутанг снова заговорил, хотя время от времени вновь принимался кашлять и сплевывать отвратительную желто-зеленую мокроту. Горевич решил на всякий случай не откладывать съемку и отправился в машину за оборудованием, но на обратном пути споткнулся и уронил камеру прямо в грязную лужу, в результате чего ее корпус лопнул. Все это случилось в нескольких шагах от двери склада.

И, разумеется, во всех магазинах города Медан не нашлось ни одной приличной видеокамеры. Поэтому им пришлось выписывать ее с Явы. Теперь они ждали прибытия самолета, на борту которого она путешествовала, а обезьяна тем временем ругалась, кашляла и плевалась в них из своей клетки. Зангер встал так, чтобы плевки не долетали до него, и укоризненно произнес:

— Господи, ну что за манеры!

А Горевич уже в который раз повернулся к молодому малайцу и спросил: