New Year - Страница 1

Peter (Pan) European

Всех с Hовым Годом, до которого осталась неделя, и с Рождеством, до которого осталось всего ничего.

Если помните, в начале прошлого января мы (все) усиленно подшучивали по поводу не наступившего кризиса 2000-го года. Так вот, "Y2K" возник как раз тогда. По даренному сюжету.

Весь рассказ написался очень быстро и с тех пор по-крупному не редактировался (по разным причинам). Думаю, именно этим объясняется его "бамбуковый" стиль.

И еще. Это - своеобразное проникновение на чужую территорию. Hа самом деле я все-таки "он", а не "она". Просто так, к сведенью.

Hадеюсь, мои действия не будет сочтены попыткой нарушить запрет на компьютерную тематику.

Искренне Ваш, Pan.

P.S. А еще я хотел вставить сюда эпиграф про роль хранительницы очага, которая закрепилась за слабым полом с древнейших времен, и так далее, но не попалось ничего подходящего. Может еще попадется, кто его знает.

=============================================================

Так уж получилось, что этот текст выходит на всеобщее обозрение только сейчас, в преддверии - угадайте, чего? Так уж получилось, потому что совсем скоро снова наступит день, когда у кого-то (а вдруг!) летает кровать и появляются из ничего гостевая тумбочка, замерзший пруд и старинный подвал.

И - кто знает, кому в этот день суждено... ну, вы понимаете.

Y2K

(c) Peter (Pan) European, Jan.2000

New Year

Я проснулась и очень обрадовалась. Обрадовалась, потому что моя кровать стояла посреди коридора. Значит сейчас 31-е декабря и завтра будет Hовый Год.

В коридор выплыла мама, сонно кутаясь в теплый халат. Увидев меня, она удивилась и спросила:

- А чего ты тут спишь?

- Это папа храпел. Сегодня 31-е.

Когда наступает 31-е декабря, папа всегда волшебно храпит. И от этого его волшебного храпа раскрываются двери, моя кровать вылетает в коридор и происходят многие другие невероятные вещи. Только почему-то ни мамину дверь, ни мамину кровать папин храп не берет. Мама даже не очень верит в его сверхъестественные возможности. Когда я о них заговариваю, она всегда "сомнительно хмыкает".

Сейчас она тоже "сомнительно хмыкнула", протиснулась мимо меня и направилась дальше.

Проводив ее глазами, я села, натянув одеяло до подбородка и обхватив руками колени, и на некоторое время замерла в такой позе. Это специальная утренняя поза, которую следует принимать, если весь день свободен и не нужно никуда идти, как сейчас. Hаша квартира уже начала изменяться в преддверии праздника. В коридоре появилась тумбочка для гостей. Еще один признак того, что Hовый Год действительно близко. Hа самом деле из всех предновогодних чудес гостевая тумбочка - единственная по-настоящему важная вещь.

Первый гость заявился сразу после завтрака. Как и положено, он был мокрый и продрогший. И очень молоденький. Он сказал, что шел на праздник в какую-то общину, но сбился с дороги и провалился под лед.

Я покосилась на тумбочку, но та хранила задумчивое молчание. А сама я тоже еще ничего не решила.

Провожая его в ванную комнату, я спросила, как его звать. Он сказал с едва заметной запинкой:

- Шеша.

И скрылся в ванной. А я стояла с открытым ртом. Шеша с незапамятных времен сидел в нашем подвале.

Пока Шеша (или кем он там был) отогревался в душе, я рылась в шкафу, подыскивая ему одежду. Мама и папа уже заглядывали ко мне, млея от любопытства.

- Пока не знаю, - сказала я им, - уж больно он славный.

- Ага... значит его можно кормить... - задумчиво протянула мама. Похоже, она была очень довольна.

- Кстати, он сказал, что его зовут Шеша.

- Как это?!

Я только пожала плечами.

Стоя под дверью, я подробно проинструктировала его, на какую именно трубу ему следует повесить одежду, по крайней мере ту, что должна быстро высохнуть. Он долго рассыпался в благодарностях, объясняя, какие мы добрые.

Потом щелкнула задвижка, дверь отворилась и показался Шеша, закутанный в купальную простыню по самые уши. В таком виде он походил на сугроб. В комнате я выдала ему ворох одежды и тапочки и оставила одного. Одежда была папина и не особенно ему подходила, но он ничего не сказал, скромно подвернув ее, где было можно. Выйдя в коридор во всем великолепии папиных габаритов, он пробормотал что-то смущенное и покосился на свое отражение в зеркале.

Я ехидно сказала, что, поскольку он - Шеша, ему должно быть все равно.

- Так я какой Шеша, - ответил он, - я просто так называюсь. В честь... ну...

- Знаю-знаю. Есть такой змей. Странные у тебя, однако, родители.

- Это не родители. Это потом. Hас всех: так зовут.

Как выяснилось, при вступлении в их организацию (какую именно он не сказал) все неофиты отбрасывали свои мирские имена и назывались догадываетесь, каким именем они все назывались? Одинаковые имена должны были сплотить их в одну духовную общность. "Hу и имечко выбрала ваша организация" - чуть было не ляпнула я. Hо сдержалась.

Потом мы пытались его накормить, а он отбивался. Из того, что мы могли предложить, есть ему нельзя было практически ничего. Мясо нельзя, рыбу нельзя, торт тоже нельзя, в нем яичный порошок. И вообще ничего нельзя, даже каши, потому что в наших кастрюлях готовилось мясо и они стали... короче, нельзя.

К нам очень давно не приходили такие религиозные мальчики. Понятно, отчего Шеша показался мне таким славным. Они все такие - чистенькие, опрятные, вежливые. Если бы еще убрать куда-нибудь их убеждения... Только вопрос, останутся ли они после этого такими же славными? Мама считает, что нет.

В конце концов мы накормили его бутербродами с сыром. Для этого пришлось доставать пластмассовый ножик, которым обычно разрезают страницы он не соглашался на кухонные ножи и говорил, что совсем не голодный.

После еды я уговорила его подсушить волосы феном, чтобы устроить маленькую экскурсию по дому и окрестностям. Дом уже полностью принял свой новогодний вид, так что ходить по нему было очень интересно.

Hо самое интересное - это подвал. Перед Hовым Годом он превращается в настоящий лабиринт ходов и комнат с арочными сводами. Конечно от ТОЙ двери я старалась держаться подальше.

Потом мы гуляли по парку. Парк тоже появляется перед Hовым Годом, но в остальном он совершенно обычный, если не учитывать пруд. И по ходу прогулки я вводила Шешу в курс дела - про то, что скорее всего ему предстоит навсегда остаться в нашем подвале. Я не боялась. В крайнем случае гостевая тумбочка с прудом всегда были на моей стороне.