New born (СИ) - Страница 19

В первую секунду он даже не реагирует на треск выламываемого дверного замка – звук не такой уж громкий, замок настолько хлипок, что дверь можно вынести, даже приложив сравнительно небольшое усилие. Перед глазами пелена, и Бен даже не видит лица человека, цепко ухватившего его за запястья; инстинктивно он сопротивляется, и делает это столь яростно, словно сражается за собственную жизнь. Резко приседает, высвобождая из захвата левую руку, ловко пинает противника в коленный сустав, но удар босой ногой выходит не таким эффективным, как если бы на нем были ботинки; по-кошачьи извернувшись, ныряет ему под локоть, всем своим весом толкает к стене, заставляя на секунду потерять равновесие. Бену, наконец, удается высвободить и правую руку, в которой все еще зажат скальпель, но всего лишь на долю секунды – его противнику не занимать силы и ловкости, и, спустя несколько мгновений яростной борьбы, он уже стоит на коленях, почти уткнувшись носом в пахнущий хлоркой кафельный пол, а его руки заломлены за спину и удерживаются стальным захватом.

Пелена перед глазами потихоньку тает, ощущения возвращаются. Бен слышит свое прерывистое сиплое дыхание; все тело ноет, как будто его долго избивали, голова раскалывается от боли. Следом возвращается и ясность рассудка, принося с собой тупое, тянущее ощущение безнадеги, внутри которого вспыхивают искры уже почти угасшей ярости. Его отпускают и ставят на ноги; лицо у Джона мучнисто-бледное, губы дрожат.

- Какого… какого дьявола ты творишь, а?

========== 8. ==========

Радио в машине мертво молчит; ветер швыряет в лобовое стекло капли дождя пополам со снежинками. Джон невольно ёжится, включает дворники. Яркие краски осени еще не покинули окрестных лесов, но теперь мир вокруг кажется ему тусклым, будто выцветшее от времени полотно. Его мозг ведет себя странно – он как будто выполняет функцию видеорегистратора, тупо фиксируя поступающую информацию, но отказываясь её обрабатывать. Все это… все эти мистические происшествия, которые на Острове вызывали у него восторг и благоговение, а еще ощущение собственной значимости и исключительности, все это уже давно потеряло для него всякий смысл. И теперь то, что он насильно выудил у Бена, то, что сказала Бену Илана, поселилось в его сознании будто вирус в компьютерной системе, мешая нормально функционировать. Уик-энд после возвращения из больницы был сущим адом – Бен замкнулся в себе и почти не реагировал на внешние раздражители, его с трудом удавалось заставить хотя бы немного поесть. Алекс, которая приставала с расспросами, Джон сказал, что они с Беном поссорились. Обычная семейная ссора, бывает, ничего страшного. Сказал, и подумал вдруг, что они, на самом деле, даже ни разу всерьез не ругались с тех пор, как покинули Остров. Ни единого раза. То, что вечером Бен молча ухватил в охапку подушку с одеялом и спать ушел в гостиную на диван, тоже вполне вписывалось в концепцию супружеской размолвки. Тогда Джону показалось, что не стоит на него давить, что надо дать ему немного личного пространства. Он не мог сегодня не выйти на работу – в их бригаде двое слегли с простудой, а третий умудрился сломать ногу. Взяв с Бена клятвенное обещание не предпринимать в отношении себя членовредительства, он поехал на лесопилку.

Джон опускает боковое стекло, жадно и шумно втягивает ноздрями воздух с уже уловимым запахом грядущей зимы. В данный момент он ощущает себя узником, вырвавшимся на свободу – эти пару дней стены дома, ставшего родным, давили, будто тиски. В голове потихоньку проясняется, он начинает думать и анализировать. Судя по всему, он вел себя совершенно неправильно. Надо было остановить Бена, уговорить остаться на ночь в спальне. Нельзя позволить ему быть одному, проходить через это в одиночку. Собственно, а через что конкретно им предстоит пройти? Он даже не сумел за эти два дня осмыслить случившееся. Перед глазами все время стоял Бен с оголенным животом, выкрашенным во что-то желтое, со скальпелем в правой руке и пугающе сосредоточенным и, одновременно, отстраненным лицом. Несмотря на разницу в весе и физической силе с ним едва удалось совладать, в него будто что-то вселилось. При мысли об этом внутренности скручивались в комок, а мысли начинали хаотично метаться. Если бы Бен был серьезно болен, Локк знал бы, как ему себя вести и что говорить. Наверное. Так ему сейчас кажется, по крайней мере, он ведь сам прошел через инвалидность. Но это не болезнь, это…

Закрыв окно, он врубает радио, сразу на полную мощность. Все как-то… слишком. Одно время он лелеял мечту о детях. Еще когда был с Хелен. У них не сложилось. И он никогда не сожалел о том, что Бен мужчина, это всегда оставалось за скобками как нечто, не имеющее значения. Бен – это Бен. И точка. Ни добавить, ни убавить. Частично он транслировал свои нерастраченные отцовские чувства на Алекс, и у него даже получилось стать для нее кем-то… Наверное. А теперь… Остров вернул ему ноги, может ли он…? Или не может? Какова природа существа, что растет у Бена внутри? Будь он женщиной, боже, так просто и легко было бы ответить на этот вопрос.

Голос солиста на рок-волне звенит на одной долгой, пронзительной ноте, сливаясь с гитарой, басы вибрируют, а ударные победно гремят. Джон давит до упора педаль газа, целиком сосредотачиваясь на дороге. Ему сейчас жизненно необходимо очистить мозги. Чтобы понять, имеет ли право на существование та крошечная искорка надежды на благополучный исход, что поселилась в его душе.

Дом ощущается слишком большим и слишком пустым. Бен бесцельно слоняется по комнатам на ватных ногах; ему кажется, из него высосали все нутро, оставив пустую оболочку. На смену раскаленной добела ярости пришло полное опустошение и нежелание шевелиться. Ни мыслей, ни эмоций. Ничто и никто не мог его сломить – ни Уитмор, ни Джейкоб и его безымянный брат, ни Остров, ни даже смерть дочери. Когда он закрывал мертвые глаза Алекс, то, казалось, лечь рядом и умереть будет величайшим облегчением. Однако, он встал и пошел дальше. А сейчас ему не хочется никуда идти и не хочется бороться. На самом деле, он ведь всего лишь человек. Свой предел прочности есть у каждого. Как-то так.

Он останавливается у двери комнаты Алекс. Алекс… Бен на мгновение задерживает дыхание, а потом шумно втягивает воздух сквозь стиснутые зубы. Что с ней станет, если он не выполнит последнее условие Джейкоба? Что станет с Джоном? Нечто как будто проклевывается изнутри, тормоша его угасшую волю к жизни, и он почти машинально повернув ручку двери, перешагивает через порог. Внутри все почти также, как было на Острове. Она многое помнит. Намеренно, или случайно, но Алекс обустроила свое новое обиталище в том же стиле, что и прежнее. Бен и Джон бывают здесь нечасто – девочке-подростку, почти девушке нужно уединение, место, где она будет чувствовать себя максимально комфортно и независимо. И они оба не из тех родителей, которые регулярно пилят отпрысков за беспорядок в комнате. Впрочем, Алекс нельзя назвать неряхой – все более- менее разложено по местам, за исключением раскрытой книжки на прикроватной тумбочке, грязной чашки из-под какао на туалетном столике и нескольких предметов гардероба, валяющихся где попало. Присев на кровать, Бен проводит ладонью по мягкому ворсу покрывала. У его дочери наконец-то есть нормальная жизнь. Нельзя позволить всему этому исчезнуть. Мысли, наконец-то, убегают вдаль от событий последних дней, текут ручейком, становясь более легкими и отвлеченными. Отчего-то всплывает в голове последнее родительское собрание. Кто-то, помнится, жаловался на своё почти половозрелое чадо, прячущее порно-журналы под матрасом. Хм… Любопытно. Вряд ли у Алекс там порно-журналы, но… Опустившись на колени рядом с кроватью, Бен приподнимает уголок тяжелого матраса и, нашарив под ним нечто твердое и прямоугольное, вытаскивает предмет наружу. Предмет оказывается изящно оформленным в стиле стимпанк дневником в твердом переплете. Бен держит в ладонях это вместилище девичьих сердечных тайн, нехитрых мечтаний и гормональных бунтов, будто птицу, испытывая нечто похожее на умиление. Раньше он непременно полюбопытствовал бы, но теперь не станет. Хватит наступать на одни и те же грабли. Когда он прячет дневник обратно, его пальцы натыкаются на что-то скользкое и мягкое. Просунув руку чуть глубже, он нащупывает какой-то пакет. Вынув, разглядывает около минуты, не мигая. Как-то, практически сразу, мир сужается до размеров находки - гаснет свет, меркнут краски, глохнут звуки и запахи. Пакет. Промышленный плотный полиэтилен, размером чуть больше ладони. Внутри белый порошок. Кристаллический, похожий на пищевую соду. Наивно полагать, что кто-то будет прятать под матрасом полкило соды, или сахарной пудры, правда ведь? Бен как-то отстраненно взвешивает находку на ладони. Да, где-то полкило, или около того. После изрядной доли адреналина, попавшего в кровь, мозг начинает работать почти с прежней четкостью. Он вспоминает, анализирует, сравнивает. Алекс… Она почти всегда расхаживает по дому в футболке и шортах, локтевые сгибы открыты; белки глаз чистые, резких перепадов аппетита и настроения не наблюдалось, с успеваемостью все неплохо, с дисциплиной более-менее. Сердце, пропустившее пару ударов, начинает биться в прежнем ритме. Конечно же, она сама не принимает. Разумеется, даже не стоило об этом задумываться. Какой дилер отдаст на хранение наркоману партию, стоимостью свыше шестидесяти тысяч долларов? Да и вообще - кто мог отдать пятнадцатилетней девчонке такую ценность? Только тот, кто полагает, что полностью её контролирует. После пятиминутного размышления, Бен засовывает пакет обратно, извлекает дневник и бесцеремонно углубляется в чтение. Ознакомление с содержимым занимает у него около часа; чуть больше времени уходит на взлом почты Алекс и просмотр содержимого её ноутбука. Выписав на листе кое-какие имена, адреса и даты, он аккуратно возвращает дневник на место, выключает ноутбук, встает, твердым шагом выходит из комнаты, и, очутившись в прихожей, лезет на антресоли, воспользовавшись короткой стремянкой. Там, под грудой мелкого ненужного хлама, обнаруживается аккуратная пластиковая коробка. Спустившись, Бен открывает крышку. В коробке лежат четыре предмета – выключенный мобильник, телескопическая дубинка, револьвер «Бульдог» и коробка патронов к нему. После короткого колебания, Бен вынимает мобильник и дубинку, оставив револьвер и патроны на месте.