New born (СИ) - Страница 12

Бен резко садится на кровати, на секунду задерживает дыхание и, выдохнув, старается дышать тихо и размеренно. Шевельнувшись, Локк бормочет что-то во сне и переворачивается на другой бок. Кажется, у него начинает со временем получаться не будить Джона из-за своих кошмаров. Бен бездумно глядит в темноту – циферблат и стрелки настенных часов слабо светятся на стене напротив. Без четверти семь. Что ж, он поспал достаточно, чтобы не заснуть прямо на уроке. Хотя, заснуть ему, в любом случае, не дадут.

Когда же это все прекратится? И прекратится ли? Все эти ложные воспоминания, которые приходят во сне и наяву, будоражат, пугают, заставляют мучиться бессмысленными сожалениями. Хотя, почему «ложные». Джейкоб ясно дал понять, что все случившееся случилось на самом деле, только в другом варианте развития их судеб. А таких вариантов много. Каждый их поступок, каждый шаг приводил к последствиям. Все зависело только от них самих. Он вспомнил события, что снились ему. То, как они с Локком стояли на краю ямы, куда он много лет назад сбросил тела сотрудников «Дхармы Инишиэйтив». Стояли, целясь друг в друга в упор. Помнил, как боролись в его душе растущая привязанность к этому человеку, неоднократно спасавшему ему жизнь, и страх пополам с ревностью, страх, что тот перетянет на свою сторону его людей и займет его место лидера. И Джейкоб… Да, близость к Джейкобу была на первом месте, в конце концов, от людей всегда можно избавиться и завербовать новых. Но когда Локк первым опустил свой ствол, Бен последовал его примеру. В нынешней реальности. В иной реальности он выстрелил Локку прямо в сердце и сбросил его тело в яму. А потом Локк вернулся в образе Черного Дыма, вернее, тот принял облик Локка. Он переманил на свою сторону его людей, стал их божеством. И все обернулось на редкость скверно, так скверно, что хуже не бывает …

Бен трясет головой, яростно трет виски пальцами, пытаясь мысленно переключиться на другой предмет. Прекратится ли это когда-нибудь? Ответ на его вопрос знает лишь Джейкоб. Что ж… Выспаться не удалось, но стоит рассчитывать на то, что холодный душ и чашечка кофе помогут ему пережить очередной суматошный день.

- С утречком!

Тренер Бизли, чей столик в учительской располагается как раз напротив двери, салютует ему наполовину обглоданной куриной ногой, пытаясь одновременно дожевать то, что у него во рту, и изобразить на своей физиономии широкую улыбку.

- Доброе утро, Сэм.

Бену, определенно, нравится этот человек – чистота и незамутненность сознания, откровенность на грани грубости, отменный аппетит и наверняка молодецкий сон. Просто позавидовать можно. Они с Бизли здесь единственные мужчины, так что тот в первый же его рабочий день с ходу предложил образовать коалицию для противостояния «бабскому засилью» в учительской. Бен дипломатично увильнул от ответа и постарался завоевать симпатию коллег прекрасного пола, что удалось ему практически сразу и без особого труда. Теперь каждое утро его приветствуют с теплотой, а не просто с дежурной вежливостью, и даже миссис Бертрам, преподаватель естественных наук, на лице которой как будто навечно отпечаталась вселенская скорбь, слегка приподнимает уголки тонкогубого рта при встрече, регулярно поят чаем и закармливают домашней выпечкой, которой он по-братски делится с Бизли.

Галантно ответив на приветствия дам, Бен выкладывает на свой стол стопку листов с тестами, учебник и несколько методичек. Запихнув объедки обратно в коробку для завтрака, Бизли вытирает руки салфеткой, выдвигается из-за стола всей своей грузной фигурой, будто туча из-за горы, обменивается с Беном рукопожатием.

- Приятель, я каждый раз удивляюсь, когда ты переступаешь порог этой комнаты. Я хотел заключить пари с Вествуд, что ты и недели не протянешь, эти мелкие поганцы изведут тебя напрочь, но она послала меня куда подальше. И, видит Бог, я бы проиграл это пари.

- Не все так плохо, - отвечает Бен, рассеяно улыбаясь, - не все так плохо.

Их школа была единственной в Дарк Лейк, здесь под одной крышей учились дети разных возрастов, хотя директор Вествуд старалась придерживаться программ для младшей, средней и старшей школ, установленной в их штате, насколько это было возможно при ограниченном количестве учителей. Бена взяли на работу даже без сертификата, с условием, что он дистанционно пройдет обучение на курсах в Сент-Луисе и предоставит сертификат позднее. Если с младшей группой все изначально складывалось более-менее благополучно, в старшей наличествовал костяк из учеников, нацеленных на колледж, так что уровень дисциплины и успеваемости был сравнительно неплохим, то со средней дела обстояли довольно плачевно. Значительная часть учеников происходила из семей простых работяг, зачастую неблагополучных, где крепкая ругань, побои и запах перегара являлись неотъемлемой частью как будней, так и праздников. Большинство детишек предпочитало не напрягать свои мозги наукой, а находить занятия поинтереснее, подвергая, вдобавок, насмешкам и издевкам тех, кто хотел учиться. Верховодили в этом маленьком мирке братья Хадчинсоны – Глен и Марк, с чьим папашей Бену довелось столкнуться на тёмной улице спустя месяц после их с Джоном переезда. Каждое занятие в средней группе было для учителей настоящим испытанием, порой дело доходило до срыва уроков и женских истерик в директорском кабинете. Бен поставил себе целью переломить сложившуюся ситуацию, а добиваться своих целей он умел. Чтобы завоевать авторитет в любом коллективе и начать контролировать его членов, необходимо было, для начала, избавиться от предыдущих лидеров. «Избавиться» не всегда означало устранить физически, испорченная репутация и потеря уважения к лидеру работали всегда, и работали без сбоев. Так произошло с Чарльзом Уитмором, которого, в итоге, выдворили с Острова, к вящему удовольствию Лайнуса.

Изначально Бен мысленно поделил учеников на три группы – «зачинщики», «зрители» и «галёрка». К «зачинщикам» принадлежали братья Хадчинсоны и еще человек пять отпетых хулиганов, задававших тон среди одноклассников. «Зрители» были самым крупным сегментом в этой структуре, эти ребятишки представляли собой инертную массу, толпу, готовую поддержать любого, кто даст им возможность развлечься, а «на галёрке» оказались тихони, зубрилы и прочие аутсайдеры, вроде Тимати Лотнера, с которым Бен познакомился еще после своего первого визита к директору. Лотнера он взял под свое крыло, впрочем, никак не демонстрируя это публично, ибо парнишке пришлось бы совсем туго в роли любимчика нового учителя. Тот оказался весьма полезен, предоставив Бену подробную информацию о каждом из учеников, в том числе и ту, которую не найдешь в личном деле. Также из малыша Тима получился неплохой шпион – он узнавал о планах «зачинщиков» и заблаговременно предупреждал Лайнуса, позволяя ему постоянно быть на шаг впереди. Война началась потихоньку, исподволь – Бен никогда не лез за словом в карман и умел поставить кого угодно в неловкое положение, и, оказавшись несколько раз объектами дружного хохота со стороны «зрителей» и «галёрки», братья Хадчинсоны начали мстить. Месть их не отличалась изощренностью и изобретательностью по причине примитивности интеллекта – подложенные на учительский стул кнопки и «пукалки», попытка написать краской неприличное слово на заднем стекле лайнусовского старенького внедорожника, прерванная своевременным появлением школьного сторожа, гогот на уроках, после коего, впрочем, источники шума тут же без церемоний выпроваживались за дверь. Военные действия протекали с явным перевесом в пользу Бена, и вот уже «зрители», коих он регулярно обеспечивал достойным внимания зрелищем за счет проколов противника, глядели на него с явным уважением, а «галёрка» воспряла духом, что не могло не отразиться на средних показателях по успеваемости.

На сей раз, Глен Хадчинсон маячит прямо в дверях класса, опершись плечом о косяк и засунув руки в карманы. Оба брата это уменьшенные копии их папаши – широколицые, скуластые и рыжеволосые, с физиономиями, сплошь усеянными веснушками. Глену исполнилось четырнадцать в прошлом месяце, но из-за патологической неуспеваемости в старшую группу его не перевели; его брат был двумя годами моложе. Приближаясь, Бен размышляет о том, что от парня так и веет самодовольством, и даже если бы Лотнер не предупредил его об очередном готовящемся «теракте», можно было об оном легко догадаться.