Невыдуманные приключения Свена Хедина - Страница 68

Геринг вышел встречать гостей: толстый, жизнерадостный, в пестрой сорочке и кожаном жилете.

«Оригинально, — подумал Свен, — он больше похож на помещика, чем на полководца во время войны».

Хедин вручил Герингу презенты: бутыль шведской водки и шесть пар носков. Они расположились в гостиной, отделка которой еще не была закончена. Свен сказал о только что изданной книге про Чан Кайши:

— Из-за моих симпатий к Китаю в Германии книга, к сожалению, не выйдет.[48]

Геринг посмеялся, и разговор перешел к вопросам более актуальным.

— Я боюсь, что война может перерасти в мировую и, значит, затронет и Швецию, — сказал Хедин.

— Трудно не обращать внимания на германофобскую позицию Швеции и враждебный Германии тон шведской прессы, — ответил Геринг и принялся живописать, как немцы за восемнадцать дней разбили польскую армию. Он был уверен в том, что Францию ждет та же участь, а затем настанет очередь Англии: — Надо потопить штук пять их кораблей, и мы продиктуем англичанам наши условия мира.

В случае разрастания войны Геринг предвещал незавидную участь нейтральным государствам — оккупацию Бельгии, Нидерландов, поглощение Финляндии Россией и распад Югославии. Он костерил «неблагодарного Франко» за нейтралитет Испании и заявил, что «каудильо об этом еще пожалеет».

— Скажите прямо, каким вы видите положение Швеции в этой войне? — спросил Свен.

— Непростой вопрос. Если война охватит всю Европу, ничего нельзя предсказать. Сейчас Швеция и Норвегия в наименее угрожаемой позиции. Но полной уверенности быть не может. До поры мы закрываем глаза на то, что пишет о нас ваша пресса, — сказал со значением Геринг.

В общей сложности они проговорили больше трех часов. В конце беседы Альма затронула тему евреев, а именно возможность создания еврейского государства в Месопотамии:

— Можно с уверенностью сказать, что такая инициатива получит международную поддержку.

Геринг задумался:

— Интересный и довольно практичный план.

Потом Геринг показал им свою коллекцию живописи. Большая ее часть была позаимствована у евреев, прежних владельцев. Геринг особенно восторгался Лукасом Кранахом Старшим. Его собрание Кранаха было лучшим в мире.

На следующий день, 16 октября, Хедин был у Гитлера — эта встреча описана в прологе. Еще через два дня он и Альма вернулись в Швецию. Хедин вышел из поезда в Сёдертелье и дальше ехал на машине. Он не хотел встречаться с журналистами, поджидавшими его на вокзале в Стокгольме. Свен сразу же направился во дворец отчитаться перед королем. Густав с нетерпением ожидал ответа Гитлера на его инициативу о мирной конференции.

— Значит, безнадежно. Но я сделал все, что мог, — сказал король, когда Хедин объяснил, что для Гитлера мирная конференция интереса не представляет. — Прессе об этом лучше не знать, — добавил король.

— Боюсь, что они уже знают, но не вижу в этом ничего страшного.

Двумя днями позже Хедин рассказывал о встрече с Гитлером стокгольмскому корреспонденту британской газеты «Ньюс хрониклс» Эрику Дэнси.

— А у Гитлера есть чувство юмора? — поинтересовался корреспондент.

— Нет, на юмор у него нет времени, — ответил Свен и грустно улыбнулся.

Двадцать второго октября Хедин обобщил свои ощущения от текущих событий в дневнике: «Я старательно избегаю мысли о том, что Англия будет раздавлена. По моему убеждению, Англия и Германия должны быть вместе. Это был бы блок неслыханной силы, гарантия мира и порядка… Угроза для Европы — в большевизме. Большевики не упустят возможности использовать войну для расширения своего влияния».

На следующий день у Свена был неприятный телефонный разговор с Берлином. Ему позвонил министр иностранных дел Риббентроп, заявивший, что статья в «Ньюс хрониклс» искажает факты и Гитлер неприятно удивлен появлением в газетной публикации сведений, доверительно сообщенных им Хедину. Риббентроп готовил опровержение и хотел, чтобы Свен сделал то же самое. Хедин не хотел рисковать своими отношениями с Гитлером и написал опровержение, не зная, что он опровергает, — статьи он еще в глаза не видел. Ему вскоре позвонил взволнованный Дэнси: газета требовала подтверждения Хедином достоверности материала, изложенного в статье. В противном случае Дэнси грозились выставить вон.

Эрик привез Хедину статью, и Свен констатировал ее достоверность.

В конце концов вся эта история благополучно разрешилась. Дэнси сохранил работу, а Хедин-доверие Гитлера. Правда, далеко не лучшим образом выглядел инициатор этой суматохи Риббентроп.

Пожалуй, самой неприятной проблемой для Хедина оставался расовый вопрос.

«Жестокости немцев в отношении польских евреев помогают евреям всего мира подначивать всех на войну с Германией. Это результат немецкого решения еврейского вопроса. Подобное обращение с людьми не может продолжаться. Это обязательно должно быть прекращено».

Гитлер убеждал Свена в том, что Сталин не станет нападать на Финляндию, но, как оказалось, зря. 30 ноября началась война. Хедин считал, что историческая миссия Швеции в том, чтобы помочь Финляндии. Но увы, шведская армия была слишком слаба.

В конце февраля 1940 года Хедин опять приехал в Берлин. 20 февраля у Свена был губернатор Стокгольма Торстен Нотин и просил его переговорить с Риббентропом и Гитлером. Шведское правительство интересовали два вопроса. Во-первых, как будет реагировать Германия на то, что Швеция окажет Финляндии открытую поддержку, и готова ли в этой связи Германия продемонстрировать свою добрую волю и поставить оружие и самолеты в Швецию. И во-вторых: выступит ли Германия посредником между Россией и Финляндией при том условии, что ни Швеция, ни Финляндия никогда не согласятся пожертвовать полуостровом Ханко. Секретное письмо шведского правительства лежало у Хедина в портфеле.

Свен считал молчание немецких властей по поводу русского нападения на Финляндию предательством.

Перед поездкой в Германию он переговорил с одним из своих немецких друзей Вильгельмом Зиглером, который помогал ему собирать материал для книги «Германия и мировой порядок». Зиглер был настроен скептически: он считал, что отношениями с Россией никто рисковать не станет, хотя нападение Германии на Россию-лишь вопрос времени, сначала должна завершиться война на западе.

Свен пошел на тактическую хитрость: он послал телеграммы Гитлеру, Герингу и прочим с благодарностью за поздравление со своим 75-летием, где упомянул о своем скором приезде. На поезде вместе с Альмой и Зиглером они доехали до Мальмё, далее надо было пересаживаться на самолет. Хедин не хотел привлекать к своей персоне внимание и зарегистрировался под фамилией Сведин, под которой его вывели когда-то в сатирической книге «У милых русских», высмеяв как царского агента.

В полете Хедин разговаривал с Зиглером:

— Когда начнется большая война?

— В конце марта.

— Когда я вас спрашивал в прошлый раз, вы ответили, что в конце ноября.

Зиглер рассмеялся:

— По плану вторжение в Голландию должно было начаться в конце ноября, но из-за мирных инициатив голландской королевской четы вышла задержка. Поэтому вторжение перенесено на март. Это необходимо для последующих боевых действий против главного врага — Британии. Насчет Франции можно особенно не беспокоиться.

Двадцать восьмого февраля Хедина принимал Риббентроп. Это была их первая встреча. Немецкий министр иностранных дел слыл надменным пижоном. После обмена любезностями они сели за небольшой круглый стол с чаем и тостами. Стол был предметом гордости Риббентропа, в свое время он принадлежал Бисмарку.

— Я в детстве взахлеб читал ваши книги и собираюсь перечесть их снова, — сказал Риббентроп.

Хедин тут же заговорил о своей книге «Германия и мировой порядок».

— Как? Она у нас запрещена? — Риббентроп сделал удивленное лицо. — Никогда не слышал о такой книге.