Невроз и личностный рост. Борьба за самоосуществление - Страница 21

Я позволю себе предельное упрощение: острая реакция гнева или даже ярости может пойти в одном из трех направлений. Во-первых, она может быть подавлена по каким-то причинам, и тогда, как и любая подавленная враждебность, может проявиться в психосоматических симптомах: усталости, мигрени, желудочных расстройствах и т.д. Во-вторых, она может быть свободно выражена или, по крайней мере, полностью прочувствована. В этом случае, чем менее гнев фактически оправдан, тем более человек будет вынужден преувеличивать произошедшее с ним; он будет при этом с невольной небрежностью к фактам выстраивать обвинительное заключение против оскорбителя, которое выглядит строго логичным. Чем более откровенно «кровожаден» разгневанный (по каким угодно причинам), тем больше он будет склонен к мести. Чем откровеннее его высокомерие, тем увереннее он будет в том, что его месть находится в строгих рамках справедливости. Третье направление реакции – погрузиться в страдание и жалость к себе. При этом человек чувствует себя убитым или до крайности униженным и может впасть в полное уныние. «Как они могли сделать со мной такое!» – переживает он. Мучения в таких случаях становятся средством выражения упреков.

Эти реакции легче наблюдать у других, чем у себя, по той самой причине, что убежденность в своей правоте затрудняет исследование в глубинах собственной души. Однако это в наших интересах – исследовать свою реакцию, когда нас обуревает чувство, что с нами скверно поступили, или когда мы начинаем размышлять о чьих-то ненавистных нам качествах, или когда мы рвемся отплатить другим. Мы должны тогда подумать над вопросом: находится ли наша реакция в сколько-нибудь разумном соответствии с причиненным нам злом. И если при честном размышлении мы найдем такое несоответствие, нужно искать скрытые требования. Полагая, что мы хотим и способны отказываться от некоторых своих потребностей в особых привилегиях, и полагая, что мы знакомы со специфическими формами, которые может принять наша подавленная враждебность, нам нетрудно будет увидеть острую индивидуальную реакцию на фрустрацию и понять, какие именно требования скрываются за ней. Но даже увидев в одном-двух случаях эти требования, мы все-таки от них еще не избавимся. Обычно мы преодолеваем лишь особенно бросающиеся в глаза и абсурдные требования. Этот процесс можно сравнить с лечением от солитера, при которым червь удалялся бы по частям. Он будет регенерировать и продолжать высасывать наши силы, пока не удастся удалить его голову. Это значит, что мы можем отказаться от наших требований только в той степени, в которой мы преодолели погоню за славой в целом и все, что из нее вытекает. Однако в противоположность процессу лечения от солитера в процессе возвращения к себе ценен каждый шаг.

Влияние, которое всеобъемлющие требования оказывают на личность и жизнь человека, весьма многосложно. Они создают в нем диффузное ощущение фрустрации и неудовлетворенности столь всестороннее, что его спокойно можно назвать характерной чертой. Существуют и другие факторы, вносящие вклад в подобную хроническую неудовлетворенность. Но выдающееся место среди ее источников занимают все же всеобъемлющие требования. Неудовлетворенность сказывается в тенденции фокусироваться в любой жизненной ситуации на недостатках, на трудностях, и тем самым чувствовать недовольство ситуацией в целом. Например, у человека замечательная работа и вполне конструктивные семейные отношения, но не хватает времени поиграть на пианино, что много для него значит; или одна из дочерей чем-то его огорчает; и эти обстоятельства так разбухают у него в сознании, что он не может оценить все то хорошее, что у него есть. Или возьмем человека, чей прекрасный в остальном день может испортить только то, что заказанные им товары прибыли с опозданием, или того, кто во время прекрасного путешествия воспринимает одни неудобства. Эти установки так обычны, что почти каждый из нас встречался с ними. Люди с такими установками иногда удивляются: почему же они всегда видят во всем мрачную сторону? Или же они гонят от себя такие размышления, называя себя «пессимистами». Не говоря уж о том, что это слово ничего не объясняет, оно подводит псевдофилософскую основу под общую неспособность человека выносить неприятности.

Этой установкой люди сами сильно осложняют себе жизнь. Любая трудность становится в десять раз труднее, если относиться к ней, как к несправедливости. Вспомним мою поездку в сидячем вагоне. Пока она была для меня как бы навязанной обманом, мне казалось, что это больше, чем я могу вынести. Но после того как для меня прояснилось мое требование, она стала доставлять мне удовольствие, хотя сидения не стали мягче, а время в пути короче. То же относится и к работе. Любая работа, к которой мы приступаем с разрушительным чувством свершающейся несправедливости или с тайным требованием, чтобы она была легкой, неизбежно станет напряженной и изматывающей. Другими словами, через невротические требования мы теряем часть искусства жить, состоящую в том, чтобы легко переносить естественный порядок вещей. Конечно, есть события столь тяжкие, что способны раздавить человека. Но они редки. А для невротика и незначительное происшествие превращается в катастрофу, и жизнь оборачивается одними разочарованиями. Вдобавок, невротик порой фокусируется на светлых сторонах чужой жизни: у этого полный успех, у того – дети, у другого – больше свободного времени и он лучше им пользуется, у соседа и дом больше, и лужайка зеленее.

Хотя это достаточно просто описать, но трудно распознать, особенно в себе самом. Эта чрезвычайной важности вещь, которой нет у нас, но есть у другого, кажется настолько реальной, настолько фактической. Таким образом, происходит двойная подделка счетов по отношению к себе и по отношению к другим. Большинство людей не раз слышало, что нельзя сравнивать свою жизнь и счастливые моменты чужой, можно сравнивать разве что одну жизнь с другой в целом. Но, несмотря на то, что этот совет представляется им вполне верным, они не могут ему последовать: искаженная картина мира складывается у них не по недосмотру и не вследствие интеллектуального невежества. Это, скорее, эмоциональная слепота, то есть слепота в силу внутренней бессознательной необходимости.

Ее последствия – это зависть и безразличие к людям. Зависть носит характер, названный Ницше Lebensneid (зависть к жизни), которая относится не к той или иной детали, а к жизни вообще. Она идет об руку с чувством, что ты единственный отовсюду изгнан, приговорен к мучениям, одиночеству, панике, тоске. Безразличие не обязательно предполагает полное бессердечие. Оно вытекает из всеобъемлющих требований и затем приобретает собственную функцию оправдание эгоцентризма личности. Почему другие, которым лучше, чем ему, должны чего-то ждать от него? Почему он, находящийся в худшем положении, чем кто-либо вокруг, он, на которого не обращают внимания или плюют, не имеет права ни на что лично для себя? Так требования укореняются еще прочнее.

Другое следствие – чувство общей неуверенности относительно своих прав. Это сложное явление, и всеобъемлющие требования – лишь один из определяющих его факторов. Внутренний мир, где невротик чувствует право на что угодно, настолько нереалистичен, что в реальном мире он приходит в замешательство относительно своих прав. С одной стороны, он исполнен нахальных требований, а с другой стороны, не решается постоять за свои права, когда это действительно можно и нужно сделать. Например, пациент, который считал, что весь мир должен быть к его услугам, стеснялся попросить у меня изменить время встреч или карандаш, чтобы записать кое-что. Другой господин, сверхчувствительный к невыполнению невротического требования почтения, мирился с тем, что явно навязывали ему некоторые друзья. Чувство, что у него нет никаких прав, может быть в таком случае внешним выражением страданий пациента и может стать сосредоточием его жалоб, в то время как он не уверен в своих иррациональных требованиях. Это они служат источником расстройства, или, по крайней мере, вносят в него немалый вклад.*