Невозможное возможно! Как растения помогли учителю из Бронкса сотворить чудо из своих учеников - Страница 2

Услышав это объявление по громкой связи, я сильно занервничал. Что могло случиться? Я всего несколько недель преподавал естественные науки здесь, в старшей школе Уолтон. Не будут же меня ругать?

Когда я вошел в приемную, секретарь буквально подпрыгивала от радости: «Для вас пришла посылка, она понравится и вам, и вашим ученикам!»

Подарок? Вот здорово! Секретарь протянула мне огромную коробку, на которой было написано: «Ньюйоркцы – паркам». После многих лет преподавания в Южном Бронксе мое имя значилось в самых разных списках, и иногда я получал пожертвования или какие-нибудь материалы для использования на уроках.

«Большое спасибо!» – сказал я секретарю и отправился со своим сокровищем в класс. Что там могло быть? Спортивный инвентарь, наборы для естественно-научных исследований, роботы? Коробка была большой и тяжелой, и я возлагал на нее большие надежды. Меня радовали любые вещи, которые могли сделать уроки интереснее и увлекательнее. Одолеваемый любопытством, я распаковал коробку прямо в холле.

Ее содержимое меня несколько обескуражило.

Луковицы? Ничего себе!

Я уставился на огромную коробку, наполненную луковицами, и представил, как они летают по классу. Почти все мои новые ученики были здоровенными усатыми парнями, покрытыми татуировками и пирсингом. Эти ребята не привыкли к вежливым беседам. Однажды мне уже пришлось разнимать дерущихся, когда по классу так и летали ручки и книги. Последнее, что мне нужно было, – это коробка с луковицами: они бы вмиг превратились в бейсбольные мячи, и парочка-другая, возможно, попала бы в мою голову. Так что я быстро убрал коробку подальше и забыл о ней. Я положил ее под батарею отопления, и жизнь пошла своим чередом.

Через шесть недель мои ученики снова подрались. Это была настолько обыденная ситуация, что для нее существовал особый протокол. Его можно было выразить одним словом: прячься.

В тот памятный октябрьский день двое, отбросив стулья, накинулись друг на друга. Я пытался защитить других учеников и уже собирался позвать на помощь, как вдруг один парень по имени Гонзало заглянул под батарею. Дальше все происходило как в замедленной съемке.

Пожалуйста, взмолился я про себя, пусть он не додумается использовать это как оружие.

Парень выдернул коробку из-под батареи, и оттуда посыпались… цветы.

Десятки выросших из луковиц желтых цветов на длинных зеленых стеблях! Ну и дела!

Класс замер, как будто Гонзало вытащил кролика из шляпы волшебника. Эти цветы казались такими неожиданными и неуместными при бледном электрическом освещении. Драка мгновенно прекратилась. Мальчишки с криками разбирали цветы, чтобы подарить их подружкам. Девочкам тоже хотелось получить по несколько стебельков и отнести их матерям. А учитель естественных наук в моем лице должен был объяснить, как такое чудо случилось.

Но я даже не знал, что эти цветы были желтыми нарциссами, не говоря уж о том, как тепло батареи пробудило их к жизни. Ребята, которые жили в каменных джунглях, недоумевали не меньше меня. Чудом была сама природа. Как удивительно! Загадка требовала решения, это была настоящая модель научного исследования. Удивительное превращение стало уроком для всех нас.

Когда меня спрашивают, как я додумался обратить зеленый учебный план на пользу ученикам, чтобы они стали более здоровыми, заинтересованными в учебе и полезными членами общества, я обычно рассказываю о нарциссах. Но это еще не конец истории.

Прежде чем использовать этот момент на уроке, я должен был изучить вопрос сам. Мне нужно было время, чтобы разработать стратегию обучения самых трудных учеников – не только наладить с ними отношения, но и узнать их по-настоящему, разглядеть в них положительные черты жителей Южного Бронкса. Мне приходилось думать, как внедрить новые идеи в систему обучения, чтобы сделать ее интереснее, особенно для детей, выросших в бедности.

Был еще один момент, о котором я редко рассказываю. В тот день, когда появились нарциссы, мне отчаянно не хватало надежды. Идущие друг за другом личные трагедии почти лишили меня природного оптимизма. Но глядя на своих учеников, которые так восхищались простыми желтыми цветами, я почувствовал прилив энтузиазма. В самых печальных обстоятельствах природа может увлечь, вдохновить и обрадовать нас. Так надежда обрела форму. Эти удивительные цветы открыли для меня силу, скрытую в растениях.

Никто из нашего класса в тот день не представлял, как одно маленькое событие превратится в целое движение. Но сейчас мне нужно вернуться к самому началу.

Лето 1984 года. Я медленно спускался по железной лестнице станции метро «Джексон-авеню». Болело колено, до самой лодыжки упакованное в металлическую конструкцию. Было так жарко, что тротуары, казалось, превратились в реки раскаленного асфальта. Так начинался мой путь на собеседование для самой первой должности учителя. Мне не хотелось опаздывать.

Как и многие молодые люди, вышедшие из подросткового возраста в начале 80-х, я мечтал о славе на баскетбольной площадке. Почему бы нет? Я был худощавым и полным энергии, с тонкой талией; я мог великолепно бросить мяч, и на мне отлично сидели синие замшевые кроссовки фирмы «Пума». Я еще и хорошо прыгал, для белого парня – просто превосходно.

Все четыре года колледжа я уделял столько времени баскетболу и вечеринкам, словно проходил кастинг для сериала «Зверинец». Я поставил себе цель: проводить как можно больше времени в баскетбольном зале, заниматься искусствами и ухаживать за девушками. В общем, мне выпал счастливый час продолжительностью в четыре года. Если у меня и были одноклассники, которые корпели над тестами и сочинениями, то наши пути не пересекались.

Я не думал, что делать дальше, пока не получил диплом; но и тогда не имел об этом ни малейшего представления. Я пытался играть в профессиональной баскетбольной команде, когда после выпуска ездил в гости к бабушке в Израиль. Там я и повредил ногу. Долгий перелет домой в Нью-Йорк дал мне время для размышления над дальнейшей карьерой. Моя мама, учительница по профессии, все время говорила об острой нехватке персонала в государственных городских школах. По ее настоянию я еще до поездки прошел тестирование, чтобы получить временный сертификат учителя. Пока меня не было, мама отвечала на звонки от директоров школ, жаждущих со мной встретиться.

Так я решил попробовать профессию учителя. Мой самолет из Израиля опоздал на много часов.

Мне пришлось ехать на собеседование прямо из аэропорта, не переодевшись и не заскочив в парикмахерскую, чтобы привести в порядок гриву курчавых волос, отросших за лето. У меня так загорела шея, что я стал похож на Питера Фрэмптона, а ноги были белее, чем у Ларри Берда[2]. Одетый в легкую майку и короткие баскетбольные шорты, я спешил на собеседование так быстро, как только позволял неуклюжий иммобилайзер на моем разбитом колене.

Выйдя из метро, я остановился в шоке. Вдоль высокого тротуара на Вестчестер-авеню каждый сантиметр был покрыт граффити и бандитскими метками. Поезда, грохочущие над головой, походили на движущиеся цветные фрески. Через дорогу стояло одноэтажное покосившееся здание полицейского участка с пуленепробиваемыми стеклами. На углу около мясной лавки в кабине здоровенного грузовика бездельничал водитель. Что здесь произошло?.. Тот Бронкс, который я знал с детства, был сильно приукрашен в моей памяти, но теперь он изменился. Этот Бронкс напоминал послевоенную Германию.

Все вокруг выглядело заброшенным. Пожарный гидрант вяло поливал пустую улицу. Горы кирпичей, обугленных матрасов, скрученной арматуры и другого мусора остались от сгоревшего многоквартирного дома. Другие такие же дома даже не снесли, а просто оставили гнить. Волна поджогов и вандализма прокатилась по этому району почти десять лет назад, но и сейчас все здесь выглядело покинутым. Хотя я вырос в Бронксе, но потом жил далеко отсюда и теперь смотрел на все другими глазами. Казалось, повсеместные разрушения произошли совсем недавно, и мне даже чудился запах дыма.