Невозможное возможно! Как растения помогли учителю из Бронкса сотворить чудо из своих учеников - Страница 13

Я не рассказал своему консультанту об этом предупреждающем звонке. До меня наконец-то дошло, как близко к краю пропасти я подошел.

Цукер был таким требовательным именно потому, что знал, где будут работать его выпускники: в школах для детей с особыми потребностями. Если бы он не подготовил нас как следует, мы могли бы обмануть ожидания детей, заслуживающих лучшего.

«У нас есть специальный прием в коррекционном образовании, – сказал мне как-то Стэн. – Мы не можем позволить будущим учителям получить диплом, не выполнив всех заданий. Я не могу просто исключить тебя за неуспеваемость. Если ты не будешь заниматься, то не приобретешь навыки, необходимые учителю».

Но мотивировал меня не диплом, а вера Стэна в то, что у меня получится. Это был исключительный случай, своего рода взаимный настрой. Стэн принимал мои успехи близко к сердцу. В программе специального обучения я стал его специальным проектом.

Это заняло некоторое время, но наши сердечные разговоры не прошли для меня даром. Оглядываясь на прошлое, я понимаю, что Цукер наставлял меня в той теории образования, которая подходит всем ученикам, а не только тем, кто имеет ограниченные способности.

Особенно запомнился мне один урок. Я до сих пор храню его в своем сердце. Благодаря ему определился весь мой подход и к обучению, и к образованию.

«Существует только две причины, по которым ребенок не может что-то сделать, – объяснял мне Стэн. – Либо ребенок не согласен, то есть не хочет этого делать, либо он не способен, то есть не знает, как это сделать. В любом случае мы должны научить его. Вы не имеете права отказываться от этого ребенка. Иначе вы оба окажетесь и несогласными, и неспособными. Я учитель, поэтому я не могу отказаться от тебя».

Выучив этот урок, я уже не забывал его всю свою жизнь.

Мало-помалу я начал использовать возможности, которые открывал мне Цукер. Если я честно признавался, что чего-то не знаю, то он всегда спешил на помощь и заполнял пробелы в такой форме, чтобы я мог разобраться. Чем больше я вкладывался в учебу, тем больше соответствовал целям образования, которые, с помощью Цукера, поставил для себя. Я был готов приложить все силы, чтобы стать центральным игроком, каким видел меня Стэн. Дайте мне немного времени, и я получу диплом с отличием.

При распределении на практику я всегда просил дать мне те назначения, от которых отказывались другие. Школы в самых бедных районах, самые низшие слои населения – запишите меня. Я решительно настроился учить тому, чему научился сам в университете, и работать еще усерднее, использовать больше ума и интуиции. И теория, и практика научили меня, что бессмысленно ровнять всех «под одну гребенку». Работая с учениками коррекционного класса, я старался искать у них сильные стороны. Что хорошо получается у этого ребенка? Что ему нравится?

Страсть, цель и надежда всегда были краеугольными камнями моей работы, но нужно иметь еще и правильный скрепляющий раствор для них. Страсть – это та штука, которая привлекает детей в школу. Цель заставляет их возвращаться. Ну а надежда побуждает их стараться даже из последних сил, даже вопреки всему. Я видел, как ученики намертво застревали на какой-то проблеме и начинали сомневаться, что вообще способны учиться. Моя работа заключалась в том, чтобы убедить их в обратном и обеспечить поддержку, необходимую для успеха. Я по своей природе люблю много говорить; но теперь мне нужно было много наблюдать. Я должен был в мгновение ока решать, кто из учеников понимает урок, а кто находится в полном замешательстве.

Задолго до того, как слово «ответственность» закрепилось в словаре мудрецов и политиков, оно стало обыденным в моем классе. Я говорил ученикам: «Вы будете отчитываться передо мной, а я перед вами». Мы выполняли это обещание ежедневно и создали атмосферу взаимного доверия.

Например, со своей стороны я обещал следующее:

Я буду предоставлять вам ежедневную программу.

Я найду время, чтобы ответить на все ваши вопросы, каждому.

Я дам вам все необходимые средства, чтобы вы добились успеха.

Я буду обращаться с вами достойно и с уважением.

Я буду приходить рано и оставаться допоздна, и я всегда помогу вам, если это понадобится.

Вот обещания с другой стороны:

Мы всегда будем воплощать наши мысли в слова. Мы всегда будем с любовью и уважением относиться друг к другу, даже когда поссоримся.

Мы будем следить, чтобы все в классе записывали домашнее задание.

Мы не будем опускать руки только потому, что перед нами стоит трудная задача.

Мы всегда будем спрашивать, если что-то окажется непонятным.

Мы никогда не будем демонстрировать отвращение к чужой пище.

Раньше ученики думали, что школа им что-то должна; теперь мы работали вместе. Ребята, которые считали себя отстающими, обрели заинтересованность в своих достижениях.

Такой подход начал приносить плоды. Когда мои отстающие превратились в успевающих, я испытал тот же негатив, который уже пережил в Бронксе. Справедливости ради надо отметить, что у многих моих коллег в Аризоне были благие намерения. Я ставил их в тупик своими вопросами, например: «Вы бы привели своего ребенка в эту школу? Вы бы хотели, чтобы так обращались с вашим ребенком?» Людям не нравилось такое слышать, особенно от новичка из Нью-Йорка.

К моменту окончания практики я сформулировал для себя ту теорию образования, которой придерживаюсь до сих пор. Эта теория предельно проста: мы должны перестать делать скидку на бедность. Бедные дети могут оправдать самые высокие ожидания, но сначала их надо обрести. Ни один ребенок ничего не добьется с низкими ожиданиями! Я считаю, что все начинается с любви. Мы должны любить детей, чтобы они научились любить себя. Я почувствовал на себе эту силу любви, когда Стэн Цукер дал мне шанс и заставил меня относиться к моим ученикам с тем же уважением. Встречи со Стэном, его занятия и совместная работа – все это было настоящими возможностями, которыми я с тех пор всегда делюсь с другими. Благодаря Стэну я понял, что учитель обладает силой изменять жизни учеников.

Как только я получил степень магистра по коррекционному обучению, меня пригласили на работу в благополучный и богатый пригород. В этой школе учились преимущественно белые и небольшое количество детей из резервации, попавших сюда исключительно по территориальному признаку. Школе требовался бебиситтер для этих детей, а также для других учеников с ограниченными возможностями, изолированных от остальных, успевающих и благополучных. Я жаждал получить результат.

У детей из резервации было еще меньше причин доверять белому парню, чем у моих латино- или афроамериканцев из Бронкса. Мы нашли общий язык на баскетбольной площадке. Когда моя команда коренных американцев побила лучшую команду школы, на меня стала весьма косо смотреть администрация школы. Лучшая команда, состоявшая почти целиком из белых, хотела выиграть чемпионат, чтобы заработать себе статус. Еще лучше для них было бы получить стипендии от колледжа.

Для коренных американцев такая стипендия могла бы изменить всю жизнь. Получи кто-то из моих ребят вожделенное место в университетской команде, мы бы перевернули привычный порядок вещей. Мои ученики выиграли. Но, к сожалению, никто из них не получил то, что заслуживал.

То же самое касалось учебы. В тот год тринадцать моих учеников были готовы к письменному государственному экзамену. Их успех принес мне титул «Лучший учитель Аризоны» уже в мой первый год. Какое недовольство это вызвало со стороны моих коллег! В конце последней четверти директор вызвал меня и попросил не возвращаться в школу на следующий год.