Невидимый - Страница 14

Между тѣмъ, когда Галль, Генфрей, и рабочіе выбѣжали изъ дому, мистрессъ Галль, дисциплинированная многолѣтнимъ опытомъ, осталась за прилавкомъ у кассы. И вдругъ дверь въ гостиную отворилась. На порогѣ появился мистеръ Коссъ и, даже не взглянувъ на хозяйку, опрометью бросился съ крыльца на уголъ.

— Держи его! — кричать онъ. Не давай ему кинуть узелъ! Пока узелъ при немъ, его видно!

Существованіе мистера Марвеля было ему неизвѣстно, такъ какъ Невидимый передалъ книги и узелъ на дворѣ. Лицо у мистера Косса было гнѣвное и рѣшительное, но туалетъ его оставлялъ желать весьма многаго: онъ заключался въ чемъ-то въ родѣ крошечной бѣлой юбочки, которая могла бы кое-какъ сойти развѣ только въ Греціи.

— Держи его! — ревѣлъ онъ. У него мои панталоны и платье священника, все до послѣдней нитки!

— Сейчасъ посмотрю, что съ нимъ, крикнулъ онъ Генфрею, минуя распластаннаго на землѣ Гокстера и огибая уголь, чтобы присоединиться къ погонѣ, но быль тотчасъ сшибленъ съ ногъ въ неприличнѣйшее положеніе. Кто-то, во весь опоръ мчавшійся мимо, со всего размаха наступилъ ему на палецъ. Онъ взвизгнулъ, попробовалъ встать, его опять повалили, онъ опять упалъ на четвереньки и сообразилъ, что участвуетъ уже не въ погонѣ, а въ отступленіе. Всѣ бѣжали назадъ въ деревню. Мистеръ Кассъ поднялся, получилъ здоровенную затрещину въ ухо. Пошатываясь, пустился онъ въ обратный путь къ трактиру, перескочивъ попутно черезъ забытаго и уже сидящаго теперь на землѣ Гокстера.

Уже поднявшись на первыя ступени крыльца, онъ услышалъ позади себя внезапный крикъ ярости, рѣзко выдѣлявшійся на общемъ фонѣ криковъ, и звонкую пощечину. Въ крикѣ онъ призналъ голосъ Невидимаго, и интонація его была интонаціей человѣка, внезапно разъяренного сильнымъ ударомъ.

Въ то же мгновеніе мистеръ Коссъ очутился въ гостиной.

— Назадъ идетъ, Бонтингъ! — крикнулъ онъ врываясь. Спасайся!

Мастеръ Бонтингъ стоялъ у окна и былъ занять попыткой одѣться въ маленькій коврикъ и «Западно-Сюррейскую газету».

— Кто идетъ? — спросилъ онъ и такъ сильно вздрогнулъ, что чуть было не разстроилъ своего костюма.

— Невидимый! — воскликнулъ Коссъ, и бросился къ окну. Лучше убираться по-добру, по-здорову! Буянитъ! Бѣшеный какой-то! Ужасъ!

Еще минута, и отъ былъ уже на дворѣ.

— Великій Боже! — вымолвилъ мистеръ Бонтингъ, колеблясь между двумя страшными альтернативами. Въ коридорѣ гостиницы послышалась ужасная возня, и рѣшеніе его было принято. Онъ вылѣзъ изъ окна, торопливо прилаживая свой костюмъ и пустился бѣжать по деревнѣ съ всею быстротою, на какую была способна его толстыя, коротенькія ножки.

Начиная съ яростнаго крика Невидимаго и достопамятнаго бѣгства мистера Бонтинга по деревнѣ, послѣдовательный отчетъ объ айпингскихъ событіяхъ становятся невозможнымъ. Можетъ быть, первоначальнымъ намѣреніемъ Невидимаго было просто скрыть отступленіе мистера Марвеля съ книгами и платьемъ. Но терпѣніе, которымъ онъ и вообще не отличался, совершенно измѣнило ему при какомъ-то случайно полученнымъ имъ щелчкѣ,- онъ окончательно вышелъ изъ себя и принялся всѣхъ тузить и разшвыривать направо и налѣво просто ради удовольствія причинить боль.

Представьте себѣ улицу съ бѣгущею по ней толпой, хлопанье дверей, драки изъ-за мѣстъ, гдѣ можно спрятаться. Представьте вліяніе суматохи на нетвердое равновѣсіе Флетчеровой доски и двухъ стульевъ и бѣдственные его результаты. Представьте испуганную парочку, застигнутую бѣдою на качеляхъ. Затѣмъ весь этотъ бурный вихрь миновалъ. Айпингская улица со своими флагами и праздничнымъ убранствомъ, покинута всѣми, кромѣ продолжающаго бѣсноваться на ней Невидимаго, и въ безпорядкѣ завалена кокосовыми орѣхами, опрокинутыми парусинными щитами и разсыпавшимся товаромъ съ лотка торговца лакомствами. Отовсюду раздается стукъ затворяющихся ставней и задвигающихся болтовъ, и единственный видимый признавъ человѣка — какой-нибудь глазъ подъ приподнятой бровью, мелькающій иногда въ уголкѣ оконной рамы. Невидимый позабавился немного, перебивъ всѣ окна въ «Повозкѣ и лошадяхъ», потокъ просунулъ уличный фонарь въ окно гостиной мистрессъ Грограмъ. Онъ же, вѣроятно, обрѣзалъ телеграфную проволоку, какъ разъ за котэджемъ Гиггинсовъ, на Адердинской дорогѣ. Затѣмъ, какъ допускали то его особыя свойства, совершенно исчезъ изъ сферы человѣческихъ наблюденій, и въ деревушкѣ его не видали, не слыхали и не ощущали больше никогда. Онъ пропалъ окончательно.

Но добрыхъ два часа прошло прежде, чѣмъ какое-либо человѣческое существо отважилось сунуть носъ въ пустыню Айпингъ-Стрита.

Когда начало уже смеркаться, и Айпингъ выползалъ потихоньку на развалины своего праздничнаго великолѣпія, низенькій, коренастый человѣкъ въ истрепанной шелковой шляпѣ тяжело ковылялъ сквозь сумракъ за березовымъ лѣсомъ, по дорогѣ въ Брамбльгорсгь. Онъ несъ съ собою три книги, связанныя вмѣстѣ чѣмъ-то въ родѣ нарядной эластической ленты, и узелъ въ синей скатерти. Багровое лицо его выражало ужасъ и утомленіе, и въ торопливости его было что-то конвульсивное. Онъ шелъ въ сопровожденіи голоса, иного, чѣмъ его собственный, и, то и дѣло, корчился подъ прикосновеніемъ невидимыхъ рукъ.

— Если ты опять удерешь отъ меня, — говорилъ голосъ, — если ты попробуешь отъ меня удрать…

— Батюшки! — прервалъ мистеръ Марвелъ. Плечо-то у меня и безъ того одинъ сплошной синякъ.

— Честное слово, — продолжалъ голосъ, — я тебя убью!

— Я вовсе и не думалъ отъ тебя удирать, — сказалъ Марвелъ голосомъ, въ которомъ слышались близкія слезы, — не думалъ… Ну, ей Боту, не думалъ! Просто, не зналъ этого проклятаго поворота, вотъ и все. Какимъ чортомъ могъ я знать этотъ проклятый поворотъ? Меня ужъ и такъ трепали, трепали…

— Погоди, братецъ, будутъ, пожалуй, трепать еще гораздо больше, если не остережешься, сказалъ голосъ, и мистеръ Марвелъ вдругъ замолчалъ.

Онъ надулъ щеки, и въ глазахъ его выразилось отчаяніе.

— Довольно ужъ и того, что эти безмозглые горланы всюду теперь разгласятъ мою тайну, а тутъ еще и ты вздумалъ улепетнуть съ моими книгами! Счастливъ ихъ Богъ, что они во время удрали… А то бы… Никто вѣдь не зналъ, что я невидимъ, а теперь что я буду дѣлать?

— А я что? — спросилъ Марвель вполголоса.

— Все теперь вышло наружу… Пожалуй, попадетъ въ газеты. Всѣ будутъ меня искать, всѣ будутъ насторожѣ….

Голосъ закончилъ отчаянными ругательствами и смолкъ. Отчаяніе на лицѣ мистера Марвеля усугубилось, а походка его замедлялась.

— Ну, иди, что ли! — сказалъ голосъ. Лицо мистера Марвеля въ промежуткахъ между своими красными островками сдѣлалось сѣрымъ.

— Не роняй книгъ-то, дуракъ! — рѣзко осадить его голосъ. Дѣло въ томъ, — продолжалъ онъ, — что мнѣ придется пустить въ ходъ тебя. Ты — орудіе плохое, но все таки придется.

— Орудіе самое скверное, — сказалъ Марвель.

— Это правда.

— Самое скверное, какое только вы могли найти. Я не крѣпокъ, — продолжалъ онъ послѣ молчанія, не предвѣщавшаго ничего хорошаго.

— Я не особенно крѣпокъ, — повторилъ онъ.

— Нѣтъ?

— И сердце у меня слабое. Это дѣльце-то… Ну, конечно, я его обдѣлалъ, но, повѣрите ли, просто, думалъ: свалюсь сейчасъ.

— Ну?

— И силы у меня не хватитъ и духу не хватитъ на то, что намъ нужно.

— Ну ужъ это я самъ позабочусь, чтобы хватило.

— Нѣтъ, нѣтъ, что вы!.. Мнѣ не хотѣлось бы, понимаете, путать ваши дѣда. Но вѣдь я могу и спутать! Просто, что тяжко ужъ очень, да и струшу…

— Лучше не пробуй, — сказалъ голосъ спокойно, но внушительно.

— Хоть бы умереть, что ли — сказалъ Марвель. Несправедливо это, — продолжалъ онъ. Должны же вы согласиться… Мнѣ кажется, я имѣю полное право…

— Пошелъ! — крикнулъ голосъ.

Мистеръ Марвель исправилъ свою походку, и нѣкоторое время они шли молча.

— Чертовски трудно, — сказалъ мистеръ Марвель.

Это не произвело никакого впечатлѣнія. Онъ попробовалъ другой аргументъ: