Невеста в алом - Страница 17

– И все?

– А что, вы полагали, что я хотела вступить в вашу организацию в ради гардероба? – спросила она смеясь. – Откровенно говоря, те колючие коричневые рясы выглядят так, как будто в них копошатся паразиты – точнее, средневековые паразиты.

– Так это все, чего вы хотели? – спросил он. – Не членство в Братстве, а борьба за справедливость в мировом масштабе?

Весь ее юмор мгновенно испарился.

– О нет, этого я точно не говорила. – От ее низкого, хриплого голоса у него по спине побежали мурашки. – Я сказала, что нам пора приступать к делу.

– Пора, – повторил он.

Ее улыбка согревала, как солнце.

– А как же иначе? – сказала она. – Да, лорд Бессетт, я готова сопровождать вас в Брюссель и буду как нельзя лучше прислушиваться к вашему зычному голосу. Надеюсь, с формальностями покончено?

Чувствуя сердцебиение, он колебался.

Не говоря ни слова, Анаис де Роуэн протянула руку над чайным столом.

С глубокой неохотой Джефф сжал рукой ее холодные и маленькие пальцы и потряс их.

В начале второй половины дня вдоль реки прочно обосновался лондонский туман; такая густая, грязная, туманная дымка, что кучера, проезжающие через нее, едва могли видеть головы своих лошадей, и такая вонючая, что от зловония у людей слезились глаза.

Газетчики суетились, спеша вверх и вниз по тротуарам вдоль Флит-стрит в надежде закончить свои статьи к назначенному сроку, и сталкивались друг с другом, осыпая взаимными проклятиями.

В это время возница тяжелой подводы, с грохотом поднимающейся в гору, не услышал приближающейся почтовой кареты. Этот досадный просчет заставил подводу накрениться набок, четверка лошадей начала дрожать и бить копытами, а лорд Лейзонби оказался по лодыжки в мелком угле у нижней части Шу-лейн. Выругавшись себе под нос, он стряхнул грязную черную пыль с сапог и пошел мимо ссорящихся возниц, схвативших друг друга за пальто.

Выбрав путь через улицу с заблокированным движением, Лейзонби шагнул в туман, затем повернул вниз в проход, который привел его к церкви Святой Бригитты. Вскоре проклятия и грохот вдоль Флит-стрит начали звучать приглушенно, словно его уши заполнились ватой.

С хитростью человека, который знал, каково быть и дичью, и охотником, Лейзонби, не полагаясь на зрение, а скорее на ощупь обошел вокруг церкви, а затем отправился вверх на кладбище. Осторожно продвигаясь среди надгробий, он выбрал себе место – небольшой укромный уголок, покрытый мхом, рядом с окнами, выходящими на север, прямо позади большого указателя.

Кипя праведным гневом, граф оперся спиной о холодный камень церкви Святой Бригитты, а затем устроился поудобнее, понимая, что бдение может быть долгим.

Примерно через полчаса в тумане послышались шаги, приглушенные и бестелесные, которые приближались к нему со стороны двора церкви. Сжав зубы, Лейзонби наблюдал, как Хатченс – его второй лакей за три месяца – материализовался из мрака. Чудак по-прежнему был в красной ливрее. Благодаря ей и нервному дыханию через нос Хатченса невозможно было не заметить.

Хотя он вообще не думал о своей одежде, выбирая из того, что его новый камердинер выложил на кровать, сегодня Лейзонби оделся в оттенки древесного угля и серого. Он растворился в тумане и слился с камнем как призрак.

А вот на Джеке Колдуотере был надет его обычный серовато-коричневый макинтош. Этот коварный мерзавец завернул за угол церкви, буквально ощупывая дорогу, и прошел мимо последних надгробий, вглядываясь в темноту.

– Мне здесь не нравится, Джек, – пожаловался Хатченс, когда он приблизился. – Кладбища вызывают у меня дрожь.

– Учитывая, сколько ты мне стоишь, можешь дрожать сколько угодно, – глухо сказал Колдуотер. – Что у тебя?

Хатченс засунул руку в карман.

– Чертовски мало, – сказал он, показывая край бумаги. – Я слышал, что сегодня он собирается провести вечер в клубе Куотермэна – у них очередная вакханалия. И я видел, как камердинер чистит его не самый лучший пиджак, что, вероятно, означает еще один маленький визит к миссис Фарндейл. Но состоится ли он поздно вечером или завтра, я не могу сказать.

– У него сексуальные наклонности страстной дворняги, – проскрипел Колдуотер, выхватив бумагу. – А после этого?

– О чем вы? – сказал Хатченс, защищаясь. – Я ведь сразу же вам сказал, что у Лейзонби нет расписания. Вам повезло, что мне удалось достать вот это. – Он сделал паузу и протянул руку. – Где мои деньги?

Колдуотер сунул листок в свой карман, затем извлек кошелек.

– За это ты получишь половину, – проворчал он.

Хатченс открыл рот, чтобы возразить. В полумраке Лейзонби наклонился вперед и бросил несколько монет в протянутую руку.

Хатченс вскрикнул и подпрыгнул, бросив деньги в туман.

– Черт побери! – крикнул Колдуотер, когда посыпались монеты. – Что за…

– Это я тебе задолжал с Благовещения, Иуда! – Лейзонби впился взглядом в лакея, который спрятался за небольшим мраморным памятником. – Потрать их с умом, потому что от меня ты не получишь больше ни полпенса, ни рекомендаций.

– М-м-мой господин? – прохрипел лакей.

– Именно, – сухо ответил Лейзонби. – За туманом можно спрятать множество грехов, не так ли? А теперь поторопись, Хатченс. Если побежишь назад на Эбери-стрит, ты, может быть, еще успеешь взять свои вещи до того, как их унесут уличные мальчишки. Ты найдешь их в куче, рядом с извозчичьем двором.

Лакей исчез во мраке, забыв про монеты. Лейзонби обернулся и увидел, что Колдуотер пятится назад. Он последовал за ним, стиснув одну руку в кулак, чтобы сразу же врезать ему.

– Что касается тебя, негодяй, – сказал Лейзонби, оттесняя репортера на еще один фут, – то мы сыграем в твою игру на пару. В отличие от Хатченса твои клерки из «Кроникл» в данный момент наверняка едят горячие пироги и запивают их пинтой пива.

На минуту Колдуотер лишился дара речи. Широко раскрыв глаза, он отступил еще на шаг, но споткнулся о надгробие и чуть не нашел свой вечный покой. Указатель опасно раскачивался, и Колдуотеру пришлось откинуться назад, взмахнув руками.

Лейзонби набросился на парня и, схватив его за плечи, навис над ним.

– Теперь слушай меня, и слушай внимательно, маленький говнюк! – прорычал он, глядя на него сверху вниз. – Если когда-нибудь я услышу, что ты посматриваешь на кого-нибудь из моих слуг, я лишу тебя работы. Я куплю твою чертову газету и приму меры, чтобы ты никогда и нигде не смог найти работу. Ты меня понял?

Колдуотер задрожал, но не струсил.

– О, выходит, вы и ваше Общество Сент-Джеймс считаете, что можете владеть миром, не так ли, Лейзонби? – Он сплюнул. – Я знаю многих из вас. И уверен: что-то происходит в этом доме.

– Ты ни черта не знаешь, Колдуотер, ты умеешь лишь пускать сплетни и плести интриги! – зарычал Лейзонби.

– Да неужели? – ответил Колдуотер. – Тогда кто был тот громадный француз в «Проспекте»? Вы не позволите его увидеть?

– Это француз, которого тебе лучше как можно быстрее забыть.

– О, я ничего не забываю, – вкрадчиво сказал репортер. – Я уже знаю, что этот человек приплыл в Дувр на французском клипере, который перевез по крайней мере дюжину вооруженных людей. И он кое-что вез с собой – фальшивые дипломатические документы в виде фолианта, на котором стоял этот ваш странный символ.

Лейзонби охватила ярость и странная смесь эмоций. Он сделал вдох.

– Ты… ты не знаешь, о чем говоришь.

– Это таинственный знак. – Репортер настоял на своем. – Тот, что запечатлен в камне на вашем фронтоне. Я понял его значение, Лейзонби. Вы заставили меня здорово побегать.

– Черт возьми, что тебе нужно? – Лейзонби так сильно дернул парня, что у того клацнули зубы. – Почему ты решил превратить мою жизнь в ад?

Глаза Колдуотера сузились.

– Потому что вы, сэр, не что иное, как кровавый головорез в красивых лайковых перчатках, – проскрежетал он. – И преследовать вас – прямая обязанность газеты, если правительство не может или боится делать это.