Невеста посреди ночи (ЛП) - Страница 17

— Наконец-то приехала королева! Королева вернулась домой!

Весь город сошел с ума? Мара в неверии посмотрела на Стракса.

— Меня нельзя короновать только потому, что я убила Соледжиуса, — яростно прошептала она ему.

— Твой народ, кажется, считает иначе, — все еще прижимая к груди Ареллу, он пожал мощными плечами и вложил меч в ножны.

Народ. Люди вокруг. Те, что смотрели на Мару. Не на Стракса. Теперь они скандировали ее имя и приветствовали с такой надеждой, будто она сделала нечто большее, чем с помощью волшебства освободила их от тирана. Королевами становятся за более значимые поступки.

— Я ничего не знаю об управлении королевством, — от неуверенности у Мары дрогнуло сердце.

— Явившись на открытие турнира, ты ничего не знала об убийстве троллей или восхождении на гигантские черепа, — тихо уверил Стракс, согревая ее своим восхищением. — Но какими бы силами ты ни обладала, всегда использовала их исключительно для добрых деяний. Мара, ты станешь лучшей королевой из всех, когда-либо сидевших на троне Аремонда.

— И ты станешь королем, — от переизбытка эмоций у нее перехватило горло. Стракс не разделял ее сомнений.

— Я уже король, начиная с Винтермера, — снова пожал он плечами.

От внезапного осознания Мара приоткрыла рот. Как она получила трон Аремонда, так Стракс получил трон Винтермера.

— Потому что убил Тадуса?

— Нет, — он взял ее руку и, поднеся к губам, поцеловал в ладонь. Сердце Мары преисполнилось теплотой, отогнавшей всю неуверенность. — Потому что женился на тебе.

Разве женщина могла быть так благословлена? У нее был муж, любивший ее всем сердцем, дочь, замечательная семья, теперь еще и вера целого королевства.

Но был бы Стракс столь же счастлив, как и она? Он без сожалений отказался от Винтермера, которым мог править. Да и не только им. Стракс не впервые убил короля и освободил народ от гнета. Еще в Савадоне Мара наслушалась их с братом рассказов о былых приключениях. Конечно, короли и королевы могли путешествовать, вот только его жизнь никогда не стала бы той же, что и до женитьбы.

Поэтому на протяжении радостного дня и последующих затяжных празднований ее сердце снедали сомнения. Она не замечала, чтобы муж был чем-то недоволен или куда-то рвался, но как знать, не временным ли был его покой? Потому что тогда…

Тогда Мара нашла бы доверенного человека и, оставив трон, уехала бы с мужем.

— Вот оно, лицо, которого должны бояться мудрецы.

Со своего места перед зеркалом Мара подняла взгляд и увидела Стракса, вошедшего в опочивальню из смежной детской. В последнее время каждый их вечер заканчивался нежностью — после ужина они удалялись в спальню, где Мара кормила ребенка и принимала ванну, пока Стракс укладывал дочь спать. Часто к его возвращению Мара уже лежала в постели, но не потому, что Арелла долго засыпала, начав дремать еще у матери на груди. Просто их дни стали такими напряженными, а минуты вместе такими драгоценными, что перед тем как уложить дочь в колыбель, Стракс просто носил ее на руках.

Но нынешним вечером он не задерживался в детской. Заплетая влажные волосы, Мара посмотрела в зеркало. У нее больше не пылала кожа, и глаза не светились.

— Разве моего лица должны бояться?

— Да, — не отводя от Мары взгляда, Стракс пересек спальню. — Именно такое выражение бывает у тебя, когда ты примешь решение. Только дурак осмелится встать на твоем пути…но и того ты отравишь сладостью между своих ног.

— В тот день у меня было такое же выражение? — рассмеялась Мара.

— Да, — присев перед ней, он взял ее за руки, и хоть уголки его губ приподнялись в полуулыбке, темные глаза оставались серьезными. — В тот день у тебя болело сердце, потому что ты собиралась искать перчатку в одиночестве. Сейчас оно тоже болит? Если так, жена моя, моя королева, скажи, что тебе нужно, и я облегчу твое бремя.

Как же она изменилась за последний год. Раньше Мара ни с кем не делилась заботами — даже со своей семьей — и, разумеется, не со Страксом. Но все переменилось, стоило ей признаться, что Соледжиус бросил ее родных в темницу. Потом опять, когда Мара сказала, как сильно и долго ее ранили небрежные высказывания Стракса. И снова, раскрыв ему свое намерение воспользоваться перчаткой. За прошлый год ее доверие укрепилось, и хоть она по-прежнему предпочитала скрывать тревоги, к данному моменту уже знала, что лучше поделиться ими.

С сердцем, бившимся у самого горла, Мара ухватила Стракса ладонью за подбородок.

— Если когда-нибудь тебя утомит королевская жизнь, если когда-нибудь ты почувствуешь себя запертым в клетку или пойманным в ловушку, знай, что я уйду с тобой.

— В клетку? — нахмурился Стракс.

— Или если тебе станет скучно. И здешняя жизнь начнет раздражать, — Мара прерывисто вздохнула. — Стракс, ты объехал почти весь мир, и у тебя было столько приключений. Ты не из тех, кого удовлетворят королевские обязанности. Поэтому если ты когда-нибудь снова захочешь вернуться к приключениям, так и скажи.

— Мне не нужны приключения, — выражение его лица прояснилось, и он поднес ее руку ко рту, чтобы поцеловать пальцы.

— Быть такого не может. Ты…

— Хватит уже с горячей головой нестись навстречу опасности, — Стракс укусил кончики ее пальцев. — Разве нам не доложили, что магия Соледжиуса изменила и испортила леса вокруг Аремонда вместе с живущими там существами? Как думаешь, я пошлю армии на смерть и спрячусь за безопасными дворцовыми стенами? Или буду сражаться плечом к плечу со своими солдатами?

— Я знаю, что будешь сражаться, — как и сама Мара. — Но это лишь…

— Монстры, демоны, волшебные животные. Проблемой не назвать, — кивнул Стракс, будто бы соглашаясь. — Но твой отец предупредил меня об еще одной угрозе. О той, с которой я очень скоро столкнусь.

— Мой отец? — Мара выпрямилась на своем месте. — Что за угроза?

— Наша дочь научится ходить, — с предельной серьезностью заявил Стракс. — Я предвижу, сколько раз на секунду отвернусь и обнаружу, что Арелла пропала. Судя по всему, любой отец сталкивается с множеством кошмаров. И даже когда она повзрослеет, легче не будет. Арелла перестанет слушаться и, в конце концов, может принять участие в турнире, уехав далеко от нас. Каждая минута ее отсутствия станет мучением. И это только один ребенок. Думаю, у нас родится больше, поэтому у меня не будет ни минуты покоя, ни шанса заскучать.

— Возможно, еще парочка детей, — заулыбалась Мара.

— Даже если нет, я буду рад никогда не покидать нашу спальню, потому что величайшая из известных мне опасностей кроется здесь, — и впрямь.

— Из-за перешедшего ко мне волшебства перчатки.

— Нет. Не его я боюсь. Мара, легчайшим касанием своих пальцев… — Стракс опустил ее ладонь на свою грудь, где чувствовалось биение сердца, и прижал к стальным мышцам, — …ты делаешь меня слабым.

— Ты не кажешься слабым, — у нее участился пульс.

— Разве я не слаб? — горячо глядя на нее, Стракс поднял ее со стула и отнес в кровать. — Давай посмотрим, хватит ли мне сил для нового странствия. И вот откуда я начну, — осторожно уложив Мару на простыни, он опустился на ее дрожавшее тело и большим пальцем погладил по губам. — С Медового грота, который может быть опасней всего.

— Почему? — выдохнула она.

— Потому что если когда-нибудь из него донесется признание, что ты больше меня не любишь, я немедленно умру.

— Я никогда так не скажу, — от боли у Мары сдавило горло. — Никогда. Я всегда буду тебя любить.

— Эти слова тоже меня убивают, но самым приятным образом, — уверил Стракс и наклонился к ней. — Мне никогда не надоест исследовать твой Медовый грот.

Медленно и горячо поцеловав Мару, он спустился по ее подбородку и шее туда, где придумал еще несколько наименований, пробуя на вкус и дразня чувствительную кожу. Как оказалось, из Стракса был так себе поэт. Мара подрагивала от смеха, пока он омывал языком Млечные горы, и задыхалась от удовольствия, когда сосал Розовые вершины. Остановившись, Стракс поклонился Алтарю деторождения, после чего притворился заблудившимся в густом лесу на пути к Блаженным небесам у Мары между ног.