Невеста Лесовика (СИ) - Страница 26

— Будем, — ответил он твёрдо. Я даже удивилась.

— Ох, царю-батюшке только надобно сказать. Главное, сделать это аккуратно. А то его и удар может хватить, с неожиданности.

— Это да… — согласился Степан. — Подумаю я, как у него благословения испросить.

— А надобно именно его благословение? — такое он мог и не дать.

— Коне-ечно. Ежели не отпустит меня, так что уж поделать. Против воли его я не пойду, — и сник.

— Да отпустит, — успокоила я Степана. — Я его сама попрошу, поэтому он обязательно отпустит, — пообещала ему.

Уж теперь-то, когда жених мой за меня так сражался, я уже и не сомневалась, что нужна я ему. И что на уступки он пойти ради меня вполне может. Такой он весь разволнованный был, так он мне радовался. Вернулся бы только теперь побыстрее от Болотницы этой. А то, может, она смирение изобразила только. А там, глядишь, снова вредничать примется.

Постояли мы на бережку, поволновались вдвоём, глядим, вихрь опять закрутился. И мчит к нам, мчит. Во весь опор. И раскрутился, только когда до суши долетел. А на его месте царь образовался, довольный весь. Видать, хорошо с Болотницей побеседовали.

— Ну как? — спросила у него.

— На свадьбу нашу её пригласил, — ответил царь.

Ну что за человек! Хотя бы раз по-нормальному что-нибудь сделал бы. А то опять за меня всё нарешал.

— Это какую ещё свадьбу? — спросила я, делая вид, что вообще не знаю о чём речь. Видимо, вредностью от Болотницы заразилась. Дурной пример он такой, быстро в обиход входит.

— Так нашу с тобой, — ответил Лесовик растерянно. — После которой детишки у нас будут. Мы ж хотели.

— Знаешь что… Ни о какой свадьбе я с тобой не уговаривалась. Ты у меня руки просил?

Он стушевался. И головой-то качнул. Признал вину.

— Сваху отправлял к родным моим?

Он снова головой покачал.

— Да и как я её отправлю? Когда они её даже не увидят, — попытался оправдаться.

— Не поверю я, что ну совсем никакого способа нет. Уж можно при желании метод изыскать. В общем, никакой свадьбы, пока над поведением своим не подумаешь. Всё понял? — спросила у него строго.

Он снова кивнул, а сам улыбается чегой-то.

— Понял, — отвечает. — Значит, женимся, как и планировали, через два дня.

— Да какие два дня-то? Ты меня вообще слушал?

Он три шага ко мне сделал да как обнял, как закружил над землёй-то.

— Всё я слушал. И всё я понял, Агнешка, — поставил наконец на землю. — Выходи за меня. Выйдешь? — и улыбается так, что у меня снова сердце из груди чуть не выпрыгивает.

Хотела повредничать ещё хоть немного, как Болотница меня и учила, но что-то голову мне, не хуже как Степану, припекло.

— Выйду, — говорю ему. — А со свахой что мы делать будем?

— Со свахой разберёмся, — пообещал он. — В вечеру к вам в село отправимся. Давай только сначала до хором дойдём. Подготовиться же надо.

Уж не знаю, что он готовить решил и что придумал. Но перед тем как домой меня повести, Степана к себе приманил и нашептал ему что-то на ухо. И Стёпа, вместо того, чтобы с нами пойти, зачем-то к реке обратно поплёлся.

— А куда это он собрался? — насторожилась я.

— Дело у него есть. Городской важности. Ты на него, Агнеша, не отвлекайся. Мы с тобой вон сколько не виделись. Потому пока на меня только смотри. На других не надо, — попросил Лесовик. И мне от этого так умильно стало, что, даже если б было на кого заглядеться, я уж точно бы воздержалась.

Дошли мы до хором с Лесовиком на пару. А Стёпа вернулся сильно попозже. Хотя я уж думала, что останется он там и забудет и про нас, и про свадьбу. Зазнобой своей увлечётся. Но нет, приплыл. И главное, не один приплыл. С русалкой какой-то.

— А она тут чего делает? — спросила я растерянно. А сама уже в сарафане выходном и летнике. В общем, изготовилась к родителям идти. Хотя рано ещё было. До вечера времени прорва.

— Как чего? — не понял Степан. — Сваха это. С нами пойдёт.

Я к русалке к той пригляделась, а это та самая, что вредничала больше всех. И другими в болоте распоряжалась.

— Это она-то? — удивилась я.

— Ну, раз передумали, то я обратно поплыву, — заявила русалка с ходу.

— Попробуй только. Поплыви, — пригрозил ей царь, заходя в сени.

Голос его заслышав, она гонор-то поубавила и взгляд опустила. Смирилась знать, что с царём нашим лучше в споры не вступать.

— Ну раз нужна, так и не спрашивайте, чего пришла. Уж сосватать-то я всегда сумею. Ежели даже и у людей.

— А её, русалку эту, видно им, что ли, будет? — спросила я растерянно.

— Русалки перед людьми умеют появляться так, чтобы бед не навлечь. Это нам с тобой нельзя, — ответил Лесовик. — Потому к ним и обратился. Раз уж у нас теперь с Болотницей мир, пусть вину свою искупает. Есть за что ей повиниться.

Русалку в итоге никуда мы плыть не отпустили. А нарядили да расчесали её вместо этого. В общем, в человеческий вид привели. Потом хлеб подготовили, который она родителям моим отдаст. Его разрезать им надо будет, коли разрешат за Лесовика мне пойти.

Ох и волновалась я. Вся извелась.

— А что делать, коли против они будут? — спросила у царя, когда мы вдвоём на лавочке посиживали, вечера ждали.

Призадумался Лесовик над вопросом моим на мгновение, а потом выдал как на духу:

— Добиваться. С первого раза против будут, тогда во второй раз пойдём. Со второго против — пойдём и в третий. Но ты, Агнеша, не переживай. Они и с первого согласятся. Уж я сваху нашу правильным словам научил, — и улыбнулся мне. Тепло так, ласково.

— Со всеми ты разговариваешь. С Болотницей, с русалками, со Степаном, а со мной хоть бы раз объяснился, — укорила его.

— А чего здесь объяснять-то? — не понял Лесовик. — Когда и так всё ясно, как день. Приглянулась ты мне, Агнешка. Поначалу просто. А потом и вовсе все мысли заняла. Потому я тебя уж никуда не отпущу и никому не отдам.

Слова его мёдом лились, и верилось. Он-то мне тоже сразу приглянулся. И коли не боялась бы я, что он чудище лесное, может, и поспокойнее у нас всё сложилось бы. Без знакомства с Болотницей-то.

— И всё-таки. Когда с жертвенника ты меня снимал, незаметно что-то было, что приглянулась я. Заявил, что на плотника надеялся.

— Да мало ли что я заявил, — усмехнулся Лесовик. — Помимо этого, я ещё заявлял, что ты вкуснее всех для меня пахнешь. Но о том, ты, конечно, не помнишь. Главное, ведь про плотников было.

— А сейчас? — наклонилась к нему поближе и шею подставила, мол, понюхай.

Он рассмеялся.

— И сейчас. Ты, Агнешка, подарок мне. Большая милость.

— Подарок? — удивилась я. — Но ведь меня по ошибке на жертвенник принесли. Никаким подарком я не задумывалась.

— Потому и подарок. А жертвенник этот — проклятие моё. Ходил я туда, как на каторгу, потому что знал, ничего доброго не выйдет. Но всё равно каждый год шёл. Надеялся. Долго надеялся. А потом надежды и той не осталось. Приходил так, на всякий случай.

— Вот говоришь ты, говоришь, а мне ну ничегошеньки же неясно.

— Оно и мне долго неясно было. Истории этой уже много-много лет. Столько же, сколько нашей с Болотницей вражде, и ни годом меньше. Давным-давно, когда только окреп я и вознамерился семьёй обзавестись, встал передо мной вопрос избранницы. По долгу перед родителями надобно мне было на Болотнице жениться. Так уж мне повелели. Но никакой любви уже тогда между нами с ней не было. К тому же земли ей должны были отойти тогда жилые, с деревнями да пахотой. Жалко мне было тех земель. И жизни своей долгой без любви проведённой жалко. В общем, воспротивился я.

— Ну, это мне Болотница уже рассказала. Что возразил ты воле родительской.

— И прав был, — ответил Лесовик. — До сих пор думаю, что прав. Особенно теперь, — и приобнял меня покрепче. — Сообщил я ей о своём решении и о том, что выберу себе невесту среди людей. Ко мне и так девиц отправляли часто, мастериц всяких. Но невесту для меня среди людей по-особенному благословлять надобно. И жертвенник для неё особенный нужен. А в вашей общине по тем временам имелся один ведун. Такой, что умеет лесной народ видеть и притом человеком оставаться. К нему я и обратился. Пообещал защищать их земли от Болотницы, а взамен заключил с ним уговор. Что помогут мне невесту выбрать и на жертвенник её отведут. Слово ему царское дал, что как приведут приглянувшуюся девицу, так я её сразу женой своей сделаю. Всё по чести.