Невероятные расследования Шерлока Холмса - Страница 6

– Курите и рассказывайте.

«Он ведет свою игру, ведет ее каждую секунду…»

Холмс запалил табак, сел в кресло и поджал ноги; трубка покоилась чуть ли не на коленях. При этом он смотрел на противоположную стену, а не на меня, по-прежнему стоявшего у окна. Я слегка опустил револьвер, и в этот раз Шерлок не возразил.

Я не заметил ножа в руке у моего друга. Не было даже грязи на коже – ничего, кроме его собственной размазанной крови. И никаких пятен на подбородке – а ведь они должны были остаться после пережевывания плоти убитых им людей. Но это ничего не доказывало.

– Вы когда-нибудь изучали как следует собственное отражение в зеркале? Попробуйте, Ватсон, это интересно. Через час увидите чужого человека. А спустя еще какое-то время поймете, что на вас смотрит незнакомец, увидите не целостный привычный образ, а его фрагменты – большой нос, близко посаженные глаза. Увидите некоего индивидуума, а не самого себя.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать, что восприятие не имеет четких границ, оно небезупречно. – Шерлок вдохнул дым, а потом медленно вынул трубку изо рта.

Его глаза расширились, а лоб покрылся складками. Великий сыщик о чем-то задумался, и я по привычке затих на минуту или две.

Потом Холмс снова взглянул на меня, но ничего не сказал. Никогда прежде я не видел его таким встревоженным.

– Холмс, я же видел вас на месте преступления. Вы убили человека, посмеялись надо мной, а после вскрыли труп и вырвали сердце.

– Да, сердце… – Холмс снова отвернулся, перестав уделять мне внимание. – Сердце, мозг… части целого… фрагменты единой картины… – Он перешел на бормотание, и вот уже голос почти неслышен, только шевелятся губы.

– Холмс!

– Снаружи тихо. Они идут.

Шерлок произнес это чуть ли не про себя, посмотрев на меня полными страха и грусти глазами, и как будто чужой холодный палец прошелся по моему позвоночнику.

«Они идут». Мой друг имел в виду не Джонса и его помощников; он вообще не подразумевал кого-то конкретно. Ни один человек не мог так напугать Шерлока Холмса.

– Кто? – спросил я.

Но вместо ответа он вскочил с кресла, подбежал ко мне и оттолкнул в сторону. Теперь мы стояли по обе стороны окна.

– Послушайте, Ватсон. Если вы мне друг, если полагаетесь на меня, если верны мне и любите меня, то должны немедленно осознать две вещи, иначе нам просто не выжить. Во-первых, я не убийца. Во-вторых, ваши собственные глаза могут лгать вам, по крайней мере сейчас. Инстинкт и вера – вот на что можно положиться. Слишком уж прочно они встроены в нас, слишком глубоко укоренены… Ни то ни другое они изменить не могут…

Шерлок то говорил связно, то ударялся в бред. И ведь он мог убить меня! Так внезапно приблизился, что я просто забыл о своем револьвере.

В моем уме сомнение пустило корни, когда я узнал выражение лица Холмса. Да, я видел его прежде, причем не раз. В нем соединились азарт преследования, радость открытия, восторг приключения и понимание того, что дедуктивный метод вновь одержал верх. Но за всем этим таился страх такой силы, что у меня обмякли колени.

– Холмс, вы о чем?

– Вы спросили «о чем», Ватсон, не «о ком». Вы уже на полпути, чтобы поверить. Тише! Посмотрите вон туда, на улицу!

Я выглянул в окно: по дороге, направляясь к двери дома 221-б по Бейкер-стрит, бежал Шерлок Холмс.

– Я подозревал, что они придут за мной, – прошептал мой друг. – Я представляю для них угрозу.

– Холмс… – У меня просто не было слов.

Если недавние потрясения оглушили мой разум, то теперь, казалось, он разрывался на части; словно какая-то безликая сила тащила мою реальность прочь по темному длинному тоннелю. Я пребывал в ступоре, невольно отрешившись от всего, что меня окружало, но при этом понимал: сейчас как никогда нужна ясность мышления, требуется четко воспринимать происходящее. Насколько это вообще возможно.

– Не верьте своим глазам! – прошептал Холмс.

Внизу человек двигался как Шерлок, той же размашистой походкой. Волосы так же развевались при каждом шаге, а на лице читалась знакомая решимость.

– Вера, Ватсон, – произнес мой друг. – Можете верить или не верить в Бога, но верить в меня вы должны. В меня, в нас, в нашу дружбу и общую историю. Я чувствую, что именно в них кроется ответ.

А потом с лестницы донесся тяжелый топот.

– Я схвачу эту тварь, – сказал Холмс, – а вы стреляйте ей в голову. Одной пули может не хватить, поэтому выпускайте весь барабан. Не мешкайте, друг мой! Сегодня ночью на кону гораздо больше, чем просто наши жизни. Мы сражаемся за Лондон. А может, и не только за него.

Я не мог говорить. Жалел, что здесь, с нами, нет Джонса – да кого угодно, способного принимать решения и брать на себя ответственность. «Верить! – приказал я себе. – Верить в Холмса!»

Я видел, как он убил человека.

«Глаза могут лгать».

Он был весь в крови и грязи, скрывался от погони, прятался из-за преступлений, которые совершил.

«Я не убийца».

А потом дверь с треском распахнулась, и в свете лампы возник Шерлок Холмс – высокий, прямой, в порванной грязной одежде, с исцарапанным лицом, с изрезанными окровавленными руками – и у меня не осталось времени.

Неожиданно в комнате сладко запахло медом. Мой друг по-прежнему находился у окна, я посмотрел на него и краем глаза заметил нечто странное. Казалось, вокруг головы человека, стоявшего на пороге комнаты, роятся насекомые.

Но стоило мне всмотреться, как они сразу исчезли. Двойник блеснул тем самым оскалом, который я уже видел ночью.

– Ватсон! – воскликнул Шерлок, шагнув ко мне от окна и схватив за руки. – Верьте!

А потом незваный гость ударом ноги разбил лампу и прыгнул на нас.

Я отпрянул. Комната погрузилась во тьму, ее освещало лишь призрачное сияние луны и звезд, просачивавшееся сквозь вечный лондонский смог. Я слышал рычание, рев, треск мебели, какой-то хруст, пока два Холмса катались по центру комнаты, и вскоре перестал понимать, кто есть кто.

– Прочь! – раздался крик одного из них. – Уйди прочь! – В голосе звучал настоящий ужас. – О боже! О разум! Почему мы!

Я прицелился, но на полу катался и корчился один клубок – двойники вцепились друг другу в глотку, душили, выпучив глаза. Затем сначала первый, а потом и второй Холмс подставили лицо для выстрела. Я шагнул вперед, все еще чувствуя странный медовый смрад, и вдруг меня какая-то тварь ужалила в колено. Заползя под штанину, она щекотно ворочалась, пока я не расплющил ее одним шлепком.

Пчела.

– Ватсон! – закричал Шерлок.

Я раздвинул занавески, впуская как можно больше лунного света. Один детектив прижал к полу другого, схватив за горло.

– Ватсон, стреляйте в него! – скомандовал тот, что сверху.

Его лицо исказилось от страха, на щеке открылись ссадины, из них сочилась кровь. Второй Шерлок бился как рыба и булькал горлом. Я вдруг осознал, что не могу отвести от него взгляд – словно внутренний голос приказывал мне внимательно наблюдать, хотя Холмс, тот, что сверху, по-прежнему кричал:

– Стреляйте! Стреляйте ему в голову!

Лежащий внизу вдруг успокоился, поднял руку, в которой оказался платок, и провел по лицу. И ссадины исчезли! Остались алые разводы, но со следующим движением пропали и они. Раны оказались поддельными, кровь ненастоящей.

Верхний Холмс оторопело уставился на противника, а затем посмотрел на меня. Из его уха выбралась пчела и поползла по лбу. Потом ссадины на щеке выцвели и исчезли в считаные секунды.

Двойник замерцал. С его окрашенной в телесный цвет личиной происходило нечто жуткое – под ней что-то живое ползало, извивалось, делилось и тут же соединялось в сплошной ком…

И вдруг из нутра этой твари вырвались, зажужжали пчелы, зароились вокруг ее головы. Холмс все еще сражался с чудовищем, лежа на полу и пытаясь сорвать со своего горла чужие руки, которые явно не были руками.

Контуры двойника дрожали, и я вспомнил слова Шерлока: «Глаза могут лгать… Инстинкт и вера – вот на что можно положиться».