Неверное пророчество (СИ) - Страница 21
Очень долго искали его кочевники, так долго, что выросли уже сыновья и дочери от богопротивного брака. Даже Дживишана поначалу твердо уверенная, что ей не простят случившегося, понемногу стала забывать о грозящей угрозе. Но, как оказалось, зря.
Первое нападение произошло год назад. Ночью на огороженный крепким частоколом из заостренных бревен дом Медведя, напали непонятные люди. Атака была хаотичной, нападавшие под дикое завывание и крики лезли через стену со всех сторон. Но, хотя и давно семье Медведя не приходилось драться в своем доме, однако, готовы они были всегда. Мало ли, какая обида вспомнится соседу после десятка кружек хмельной браги. Или вдруг родной брат, вспомнит, что в детстве Медведь много раз бил его. Бешенные люди гор приходили в неистовство мгновенно, поэтому прежде чем построить дом, сначала строили частокол. Единственное, что спасало их от взаимного истребления было то, что вспышки ярости проходили так же внезапно, как и начинались. И часто, на следующий день после побоища семьи устраивали совместную тризну по нечаянно убитым.
В этот раз, сначала все тоже подумали о ком-то из своих, но крик матери, что это пришли за долгом её соплеменники и непонятная тактика атакующих, объяснил горцам кто это.
Ночь была жаркой - степняки были неостановимы, даже находясь в заведомо невыгодных условиях, в нападении на укрепленную крепость, они гибли, но шли и шли. Работники Медведя, едва успевали подтаскивать стрелы. Самая трудная была первая атака, но семья выдержала. Пример отца, окровавленного, с коротким широким мечом в руках твердо стоявшем на главном направлении, у ворот, и матери рядом с ним, выпускавшей стрелу за стрелой в нападавших, хорошо видных в летней белой ночи, воодушевлял детей.
Даже не достигший еще мужского возраста - семнадцати лет - Радан и двенадцатилетняя сестра Веса со вторым именем Ручеек, тоже внесли свою лепту: Ручеек подносила вместе с работниками стрелы, а Радан, как взрослые отбивал атаку. У него еще не было своего меча, который появится только на восемнадцатилетие и он завладел саблей успевшего заскочить за частокол, убитого степняка. Этот трофей до сих пор был при нем. Тогда он лично отрубил кисть рвущемуся наверх узкоглазому кочевнику.
Под утро отец открыл ворота и, озверевшие от запаха крови и горячки битвы, он сам и сыновья лично добили раненных степняков.
Тогда же, после того как семья собралась посреди двора, Шана сказала пророческую фразу:
- Все. Они нашли нас. Теперь они никогда не остановятся. Пока все мы не будем лежать с перерезанным горлом.
И вот оно - пророчество матери сбылось.
Степняки напали опять ночью. Но в этот раз они не полезли дикой толпой на стены. Первым погиб один из работников, что вместе со старшим братом Илионом дежурили на построенной после прошлогоднего нападения сторожевой вышке. Кочевники стреляли не хуже эльфов - стрела пробила работнику горло, когда тот запрокинул голову, чтобы напиться из кожаной фляги.
Брат взревел, поднимая дом, и тут же получил стрелу в плечо. Второе имя брата было Лось и он оправдывал его - рев поднял всех: и семью, и живущих в отдельном доме работников.
После этого из-за стен полетела туча огненных стрел. Степняки намотали на древко пропитанные смолой тряпки и перед выстрелом поджигали их. Отстоявшиеся, смоляные бревна дома и крытая деревянными плахами крыша, только и ждали этого. Пока работники, подгоняемые старшей сестрой, начали таскать воду из текущего на дальнем дворе ручья, крыша уже полыхала. А через некоторое время и тушить было некому. Лучники в суматохе боя забрались на стоявшие за частоколом сосны и оттуда выцеливали жертв.
Так погибла старшая сестра Грина-Береза и двое работников.
Запертые в своем дворе Медведи, пробовали ответить той же тактикой, но никто из них, кроме Шаны и Радана, не был столь же искусен в луке, как нападавшие. Поэтому оставалось только одно - укрыться за стенами и ждать атаки. Была еще слабенькая надежда, что отсветы пожара заметят в каком-нибудь доме на других склонах и придут на помощь. Но, надежда эта была мизерной, так как никакой войны не было и прихода чужаков никто не ждал, а в разборки между своими здесь никогда не вмешивались.
В дополнение к дому, нападавшие натаскали хворосту к воротам и подожгли. Это говорило об основательности подготовки этого нападения - хвороста рядом с усадьбой давно не было. Значит кочевники набрали его где-то заранее и привезли с собой.
По мере того как редели защитники дома, Медведь становился все угрюмее. Уже под утро он на что-то решился и собрал под самой стеной, где их не могли достать лучники, старших сыновей и мать. Радан не слышал, что они там решали, но обиделся, что не позвали его - прошлая кровь кочевника на его сабле говорила, что он такой же воин, как и старшие братья.
Потом его и Весу все-таки позвали. Как только он подошел в круг, братья схватили его, отобрали саблю и прихватили руки ремнем к телу. Соболь совершенно не ожидал такого, и даже не сопротивлялся, удивлено раскрыв глаза он смотрел как отец и мать совершают ту же процедуру с Весой.
- Мама, вы что? - расплакалась сестренка.
- Тише, милая, - Шана аккуратно завязала платком рот дочери. - Это для вашего спасения.
Братья попытались и Радану завязать рот, но тот начал сопротивляться и даже укусил Тробина за палец.
- Прекрати, идиот, - уговаривали его братья. - Потом спасибо скажешь.
На помощь пришел отец и они втроем все-таки замотали ему рот.
- Слушай, - отец говорил горьким, каким-то старческим голосом. Радан никогда не слышал, чтобы он так разговаривал. - Сейчас мы вас спрячем, а потом, когда все закончится, вы выберетесь и пойдете к Князю. Он ваш дед и придумает, что делать. Все, не вздумайте орать, а то вас найдут.
Медведь повернулся к остальным.
- Прощайтесь. Времени нет.
Мать подошла к связанным и холодными губами прикоснулась к их лбам:
- Простите, дети. Это из-за меня.
Братья схватили Радана и Весу и бегом понесли к старому пустому колодцу. Раньше, когда горный ручей еще не завернули к дому, там брали воду. Он периодически пересыхал и поэтому его забросили.
По наклонным, связанным из жердей лестницам, ребят по очереди спустили вниз. Потом сверху кто-то бросил соломы, Тробин разложил ее по разным сторонам и уложил Весу и Радана. Потом накрыл обоих все той же соломой.
- Лежите, - ласково произнес он. - Помните, что вы Медведи. Нож вот.
Тробин сунул нож под бок Весе.
- Освободишь его, только когда все уйдут. Не раньше, а то еще в драку полезет, а вы должны выжить.
Лестница заскрипела и все стихло. Звуки сверху совершенно не попадали в колодец.
От невыносимой несправедливости Соболь не мог даже заплакать. Как могли с ним так обойтись родные люди? Как пережить такой позор - они сейчас там бьются, а он... Как девчонку. Радан попытался вытянуть руки из-под ремня, однако братья постарались на славу. Не в силах мириться с таким беспомощным положением, он зарычал и, психуя, с такой силой закусил губу, что почувствовал во рту вкус крови.
Приступ бессильной ярости опустошил его, он заплакал, радуясь тому, что никто его здесь не видит. Нервное напряжение боя и последующего позорного связывания сменился слабостью и он, вдруг, незаметно для себя провалился в сон.
Проснулся Соболь от шума. По лестнице кто-то спускался. Он сразу понял, что это кто-то чужой. Лестница скрипела совсем не так, как когда по ней поднимались грузные братья. Радан открыл глаза. Когда он ворочался, набросанная на голову солома немного разъехалась, и он мог одним глазом видеть светлый круг неба вверху.
Тот, кто спускался, на миг попал в поле зрения. Хорошо разглядеть Соболь не успел, заметил только безрукавку мехом наружу и меховую же, лохматую шапку. Мелькнула глупая мысль о зиме - такие шапки горцы носили только когда леса засыпало снегом - но её тут же сменило осознание того, что все - никого кто остался там, наверху, уже нет в живых. Раз в колодец спускается кочевник, значит все защитники мертвы.