Never Back Down 2 (СИ) - Страница 31

На сей раз я почувствовала, как покалывает кончики пальцев. Перехватив палочку покрепче, я вышла первой:

— Экспекто Патронум!

У меня получилось создать широкое белоснежное облако. Миг оно держалось в воздухе, но тут же растаяло, словно сквозняком развеяло. Ребята восхищённо посмотрели на меня, но я чувствовала: не то.

Пока я думала, что ещё выбрать, Лина, Джастин и Эд предприняли по ещё одной попытке. У Лины получилось немногим лучше, её Патронус по диаметру был примерно с блюдо, Джастину удалось создать облако, такое же, как и у меня. Зато Эд…

С кончика его палочки сорвалось небольшое облачко, которое начало стремительно обретать очертания. Мгновение спустя в центре нашего круга появился белоснежный, почти туманный щенок лабрадора. Но возник он буквально на долю секунды, мы даже не успели его рассмотреть толком.

— Вот это да… — восхищённо, но немного обиженно выдохнула Лина.

— Обалдеть!

— Почему щенок?! — возмутился Эд.

Раздались громкие аплодисменты. Мы вновь обернулись к Мародёрам. Сириус, сияя как медный таз, гордо обводил взглядом аудиторию, восхищённо уставившуюся на сидящего рядом с братом огромного белого волкодава. Эд смущённо потупился.

— Пятьдесят очков Гриффиндору! — прогремел директор.

— Эд, покажи им своего, у тебя же получилось! — сказала я.

— У меня маленький щенок, — обиженно засопел Лафнегл.

— Ну, что за детский сад? — я закатила глаза. — Это лучше, чем мышь-полёвка.

— Но почему щенок? Почему не взрослый лабрадор?!

— Это у тебя спрашивать надо, — я пожала плечами. — Да брось! Покажи! Получим пятьдесят очков.

— Только если продержится минуту, — вздохнул Эд, помахивая палочкой.

Я кивнула и снова попыталась вспомнить самое приятное воспоминание.

Перед глазами встала невероятная картина: ночной Лондон, крохотные огоньки горят под нами, впереди чернеет сумрачный лес, а небо сияет мириадами звёзд, горизонт на востоке чуть розовеет. Ветер треплет мои волосы. В груди разрастается невыразимый восторг, с губ срывается счастливый хохот. Я лечу! Лечу над Лондоном, над лесом, прочь от Гриммо навстречу неизвестному! Рука сжимает тёплые пальцы Эда, который летит рядом, на лице — смесь испуга, недоумения и такого же счастья. Следующая картина: огромное озеро, гладкое, как зеркало, чёрное, как сама Тьма, лишь отражает серебряный лик огромной луны. Мы с Эдом сидим под дубом, я прислоняюсь к нему. Я устала, я измотана, но такого изумительного покоя я никогда не испытывала. Покоя, тихой радости и чего-то ещё… Неопределённого. И ничто не имеет значения. Ни Ищейка, ни Кларисса, ни Арабеск. Только тёплое плечо этого парня и бесконечная гладь озера.

Третье воспоминание следовало за этим, словно вагончик на прицепе. Костёр, взвивающийся в лиловое небо, вокруг пестрят сваленные баррикадой афиши, звучит музыка, пение, неудержимый смех счастья. Я кружусь в танце вокруг костра, я пою неизвестную песню, я чувствую это неимоверное счастье. В бликах огня видны лица таких знакомых незнакомцев, нашедших убежище в заброшенном парке аттракционов. И ничего больше нет! Нет опасности, нет угрозы! Есть только карнавал жизни, и пламя, и песня, и танец… Азарт и радость подхватывают меня и несут в пляс, всё громче и громче песня, всё жарче и жарче радость в груди, всё волнительнее его прикосновения в этом танце…

Восторг и счастье затопили меня с головой. Воспоминание ли? Сон! Но счастливее я никогда прежде не была. Я чувствую тепло, распространяющееся по телу, я чувствую невероятную радость, душевный подъём, до дрожи объявший меня.

— Экспекто Патронум! — почти выкрикиваю я одновременно с Эдом. Из палочек вырываются щиты Патронусов, сливаются в одно большое, эфемерное воздушное облако. Мгновение они колеблятся, как единое, но распадаются на два, принявших форму крупной лисицы и щенка лабрадора.

Вновь раздаются аплодисменты. На сей раз они адресованы нам. У меня до сих пор дрожат руки, помню, как я тогда рассмеялась. Не знаю от чего, от неожиданности или от того, что не было сил сдерживать восторг.

— Сотня очков Рейвенкло за двух прекрасных телесных Патронусов!

Мы с Эдом довольно переглянулись и направились к директору. Тот, лукаво сверкая очами, словно по секрету предложил нам зайти к нему этим вечером в кабинет вместе с остальными счастливцами, которым удалось создать телесных Патронусов.

Интересно…

========== Часть 14. (Помолвка) ==========

Главы 12-13 были уничтожены во время пожара 31 октября 1981 года в доме номер 3, Зелёной улицы в городе Оттери-Сент-Кэчпоул

Вопреки моим утверждениям, в Малфой-Мэнор мы прибыли далеко не последними. Поправляя кружева на бальном платье и переступая с ноги на ногу на неудобных каблуках, я сидела в карете, которая доставила нас к воротам дома. Я до сих пор не могла поверить, что мать сумела выпросить у директора разрешение на то, чтобы выпустить нас с Регулусом из Хогвартса на пасхальные каникулы.

Зачем Малфои развели такой китч? Гости, платья, кареты. Ещё бы золотыми кирпичами выложили двор, чтобы все видели, какие они богатые и пафосные.

— Напомни, зачем мы едем? — спросила я мать. — У Люциуса новая трость и Абраксас разрешил ему отметить? Или женится кто?

— У Люциуса и Нарциссы годовщина их свадьбы, — поджала губы мать. — Крайне прискорбно, что ты забыла об этом, Марисса.

— Я не забыла, мне просто плевать, — пробурчала я так, чтобы мать не услышала.

Я предвкушала скучнейшее мероприятие. Сириус сбежал из дома, так что на «праздник» его не пригласили, дяде Альфарду нездоровилось, поэтому он не смог приехать. Только если с Регулусом побродить по залу, да вот только младший брат настолько проникся духом этого жуткого аристократизма, что общаться с доспехами было бы интереснее. Я подумывала, не найти ли мне домового эльфа Малфоев, да не побеседовать ли с ним, коротая время, когда распахнулась дверца кареты. Мать, исполненная достоинством опытной светской львицы, выплыла из кареты. За ней шагнул отец. Рег пропустил меня вперёд. Изобразив на физиономии холодное равнодушие, граничащее со скукой, я выбралась наружу, поддерживаемая каким-то пажом.

Ежась от пронизывающего мартовского ветра, я вышагивала по вымощенной гранитными плитами дорожке к поместью. Слева и справа раскинулся сад, в глубине которого я видела важно блуждающих туда-сюда павлинов. Вдоль аллеи рядом выстроились высокие чёрные уличные фонари, между которыми раскинулись унылые безжизненные клумбы. Деревья в саду выглядели удручающе своей наготой. Свинцово-серое небо не придавало положительных эмоций. Даже блистающий окнами особняк Малфоев вписывался в общую картину уныния своей фальшивой неуместностью.

На террасе около парадной двери курили мужчины. Отец присоединился к компании, обступившей вазон с петуньей, извлёк из внутреннего кармана сигару, закурил и тут же вписался в беседу. Мать скривилась. Её бесила отцовская привычка курить.

Тяжёлые дубовые двери, украшенные массивными молотками в виде распахнувших пасть змеиных голов, раскрылись перед нами. Я скинула пальто, вручила его домовику, которого не было видно за обилием верхней одежды, с которой он носился. Мы вошли в роскошный холл. Справа в парадном зале был слышен смех и говор гостей, слышно было, как надрываются музыканты, слышно было, как перестукивают каблучки дам, кружащих в танце, как тяжело ступают мужчины.

Скучно. Ску-чно! Ужасно унылое, поразительно блистающее, изумительно отвратительное светское мероприятие! Зачем я здесь? Неизвестно! Я была известна в этих кругах, как смутьянка. А ведь упаси меня Мерлин наткнуться на Беллатрикс. Неизвестно, что могла со мной сделать эта психованная колдунья, попадись я ей на глаза после того, как я промыла ей мозги почти год назад в хижине.

Ещё было интересно, какова вероятность, что это сборище Пожирателей Смерти. Я планировала незаметно ускользнуть из толпы, да поразнюхать, что да как. Перед отъездом профессор Дамблдор попросил меня обращать внимание едва ли не на каждую деталь, потому как это важно для Ордена. Конечно, бегать с выпученным глазами по поместью и совать нос во все щели я не собиралась, но ушки на макушке и быть начеку было для меня в приоритете.