Never Back Down 2 (СИ) - Страница 172

Лицо Ремуса побледнело ещё больше. Он захлопнул рот ладонью, прерывая поток слов. Это было настолько на него не похоже, что обескураживало… И всё же, слова уже были сказаны. Глаза Эда налились яростью. Он вскинул меч и наставил остриё на оборотня. Сладкий гнев вскипал в груди тяжёлой тягучей волной, наполняя его. Эд осознал, что ничего не желает так страстно, как насадить этого поганца на меч. Чтобы он больше никогда не вставал между ним и Мариссой. Чтобы даже намёка, шанса, возможности не было.

*Кларисса довольно усмехнулась. Уловка, подсмотренная ею на Болоте Гнева, сработала на отлично*

***

Мы медленно продвигались по невидимому мной коридору. Я выхватывала из морока новые и новые вспышки очагов магии — то были остальные, расхаживающие по поместью. Я уже нашла Эда и Рема, Джима и Питера, бредущих этажом выше, Марлин и Лили, след которых почти что незаметно для меня пульсировал где-то слева и сверху.

Я черпала всё больше и больше сил, чтобы распространить поиск на большую территорию, но казалось, что поместье бесконечно. И не было ни следа детей. Равно как и следов Клариссы. Я выругалась. Сириус ободрительно похлопал меня по плечу.

У меня волосы на голове шевелились, когда я представляла, как Эйприл лежит, распростёртая на хирургическом столе. В голову лезли образы младенцев в формалине, детские крики, потоки крови… Зная Клариссу, я знаю, что и не такое могло бы с ними приключиться…

Проблема ещё заключалась в том, что я понятия не имею, как мне искать детей. Я не знала, есть ли в них магия, я не знаю, как эта магия выглядит, не знаю, насколько она сильная и как мне её нащупать. Это приводило меня в немыслимое отчаяние. Я готова была выть и биться головой об стену, но понимала, что это делу не поможет.

Я в кровь искусала губы, кулон-ворон, который я сжимала, впивался в руку так сильно, что наверняка проткнул кожу… И даже присутствие брата никак не помогало. Скорее наоборот — Сириус всегда мог сказать что-то, что могло бы меня утешить, привести в нормальное состояние. Но сейчас, когда его лишили голоса, он скорее пугал. Я чувствовала исходящую от него опасность, которой не было прежде — серьёзная решимость, которую брат всегда прятал за маской беспечного придурка. Я знала, что он порвёт на куски за сына, за племянников и за крестника. И тем страшнее было, я ведь ни разу не видела (о, какая ирония!) его таким.

Вновь раздался плач. Громкий, отчаянный. Оттолкнув брата, я почти побежала на этот звук, влекомая скорее инстинктом, чем чем-то рациональным. Древним, дремучим инстинктом, который способен заставить свернуть горы, повернуть реки вспять и остановить на скаку табун коней. Ибо нет ничего страшнее и могущественнее, чем мать, защищающая своё дитя.

Сириус настойчиво дёргал меня, пытаясь задержать, но я не обращала внимания. Лишь перехватила его руку и потащила вперёд. Внутренний компас сфокусировался на определённой точке и словно вёл меня. Сириус вырывался и отбивался, хотя я и не понимала тогда, почему.

Пальцы коснулись холодной ручки двери. В тот же миг плач смолк. Из комнаты доносился звук заводимого механизма и тихое потренькивание музыкальной шкатулки. Не колеблясь ни на миг, я рванула дверь на себя и почти влетела в комнату.

Стоило мне переступить порог, как на затылок обрушился чудовищной силы удар. Голова взорвалась от ужасающей боли. Я бы сказала, что в глазах всё померкло, но я и так ничего не видела. Колени подогнулись, я рухнула на пол, держась за затылок. Пальцы коснулись чего-то мокрого и горячего.

Неведомо как (то ли интуиция, то ли нервы были настолько на пределе, что я кожей чувствовала малейшие колебания воздуха), но я умудрилась увернуться от второго удара.

— Сириус! — Взвизгнула я. — Что это? Сириус! Где ты?

Ответа не последовало. Я отползла назад, пока не упёрлась спиной в стену. Я пыталась «прощупать» брата, но не могла — что-то словно заглушало силы Талисмана. Я вскинула руки, чувствуя, как на кончиках пальцев играет пламя. Однако я не могла атаковать: мало того, что можно промахнуться, так я ещё могу попасть в ребёнка.

Треньканье шкатулки отзывалось в мозгу противными нотками. Это была не та, что подарил мне Ремус. «Плим-плим, плим-плям-плям, плим-плим-плим»… Жутковатая мелодия чёрной смолой струилась в багровом мороке, царившем под моими веками.

Тем временем раздались шаги. Я слышала, как некто подходит к кроватке и что-то тихо-тихо бормочет.

— Сириус?

— Пожалуй, пора бы поменяться, — раздался голос Наваждения.

Мир не взорвался яркими красками, нет. Вместо этого багрянец вытек из глаз кровавыми слезами, постепенно обнажая грязно-мрачные цвета окружающего мира. Расплывчатые силуэты никак не могли попасть в фокус, оставались неопознанными.

В тот же момент я услышала громкий крик брата, который с матом пытался от чего-то отцепиться. Далёкий-далёкий, почти бесконечно далёкий. Догадка озарила меня почти сразу. Я «потянулась» к тому, кто стоял возле кроватки. Пульсирующее красное марево Силы затопило мой внутренний взор.

— Бинго, Марисса, — раздался вкрадчивый голос Клариссы.

Мне, наконец, удалось взять её в фокус. Воплощённое наваждение стояло рядом со мной, держа на руках завёрнутую в одеяло Эйприл. Чёрная прядь выбивалась из золотистых кудрей и падала на лицо Сириуса, которое было искажено наипаскуднейшей улыбкой. Девушка тряхнула головой, возвращая себе прежний облик.

— Ты победила в игре, поздравляю, — промурлыкала Кларисса. — Разрешаю выбрать одного отпрыска, которого ты можешь спасти.

— Кларисса, — хрипло произнесла я, чувствуя, как гнев борется с испугом. — Оставь их. Прошу тебя. Ты сама говорила, что желаешь лишь выпустить пулю мне в лоб. Не втягивай в это детей, пожалуйста.

— Кто сказал, что я втянула в это только их? — Тихо промолвила девушка. Эйприл на её руках слабо мерцала красным светом. Ричарда, лежащего в кроватке, окутывало такое же сияние. — В игре все. Например, твой муж старательно пытается выпустить кишки твоему хорошему другу. А твой брат отбивается от обезумевшей от горя невесты, которая искренне верит, что он погубил их сына. А Лили сейчас в абсолютно тёмной комнате пытается докричаться до Джеймса, которого не слышит и не видит. И верно, ведь его нет рядом. А твоя слепота перешла к Уизли, которая почти добралась до собственного сына, но может упустить нужную дверь и выпасть из сновидения без права на возвращение, а то и жизнь.

— Зачем ты это делаешь? — Я попыталась подняться. Как можно осторожнее я потянулась Талисманом к Эйприл, осторожно снимая с неё неведомое мне заклинание.

— Потому что мне скучно. И потому что ты страдаешь, — просто ответила Кларисса. В руке блеснула сталь скальпеля.

— Почему бы тебе просто не расправиться со мной раз и навсегда? Вряд ли я защищена от стали или кирпичей.

— Защищена, я хорошо знаю этот Талисман, — скривилась девушка. — Но даже если так, то… разве это не весело? Манипулирование чужими жизнями! Такая роскошная игра… Ах!

— Марисса! — Я услышала топот ног в коридоре. На пороге появился запыхавшийся Эд. Одежда в нескольких местах была подпалена, глаз подбит, а левая щека рассечена. Следом за ним нарисовался Ремус, выглядевший так, словно он попал в конвейер с ножами и лезвиями.

— О. Вы друг друга не убили? Какая жалость, — протянула Кларисса. Красное сияние почти-почти сошло на нет. Однако всё происходило слишком медленно. Сталь приблизилась к щеке спящей малышки. — Как думаешь, Лось, твоей дочери пойдёт такой же шрам, как у тебя?

— Ты не посмеешь, — прорычал Эд, делая шаг вперёд. Кларисса угрожающе нахмурилась.

— Если ты подойдёшь ближе, я вскрою её маленькое милое горлышко, после чего швырну в тебя бездыханным трупиком и примусь за сына.

Я задрожала от ярости. Клокочущий гнев пульсировал в венах, смешиваясь с адреналином. Не ведая, что я творю, я бросилась на Клариссу. В тот же момент произошло сразу несколько событий одновременно.

Холодная сталь неглубоко вонзилась в щёку ребёнка. Багровая капелька вздулась на бледной коже и слезой устремилась вниз. То ли от боли, то ли из-за потри сосредоточенности Клариссы, то ли мне удалось ослабить заклятие, но красное сияние исчезло, как мыльный пузырь. Эйприл распахнула глаза, испуганно взглянула на Клариссу, и закричала. Это был не крик, не вопль, не рёв… это было нечто неописуемое. Так может вопить только смертельно напуганный ребёнок, испытывающий боль. Так может вопить только создание, которое не знает, что ему уготовано, но кричит так, чтобы докричаться до дальнего конца Вселенной.