Never Back Down 2 (СИ) - Страница 161

— Да, — почти неслышным шёпотом ответила она.

Я ощутила почти физическую необходимость что-то сказать. Однако что — неведомо. Уверить её, что я не имею никаких видов на её парня? Позвать пить чай? Заметить, какое небо синее? Рассказать анекдот? Я никогда не была мастером по части утешения настолько, что даже не знала, требуется оно в подобных ситуациях или нет.

— Как ты назовёшь ребёнка? — Спросила Рейчел, разбивая вдребезги выросшую между нами тишину.

— Не знаю, — немного подумав, сказала я. — Я ещё даже не планировала… Но мне нравится имя Ричард. А ты? — Ляпнула я и мигом захлопнула рот. — Ну, если соберёшься всё же заводить и…

— Люси, — сказала девушка. — Мне всегда нравилось имя Люси.

— Прекрасное имя, — улыбнулась я. — Может быть, в один прекрасный день ты действительно назовёшь так дочь.

— Назову. Я это знаю.

— С тобой точно всё в порядке?

— Да. Всё хорошо.

История третья. Ноябрь. Отец и мать.

Пряча лицо от пронизывающего лондонского ветра, я шагала по улице. Хмурое серое небо почти лежало на крышах за переплетением проводов, словно сдерживающих тяжёлые, готовые обрушиться на город тучи. Ветер пытался шелестеть в деревьях сквера, но те отзывались лишь стуком обнажённых ветвей, да жалким подрагиванием немногих уцелевших листьев. Тогда ветер бросался на торопливо семенящих по улицам прохожих, вырывая из рук газеты, с голов срывая шляпы, а то и просто швыряя к ногам пригоршни сухой бурой листвы. Прохладное дыхание ноября становилось всё сильнее с каждым днём.

Я остановилась около чёрной калитки видимого только мне дома. Осмотревшись, я толкнула дверцу. Протяжно скрипнули петли. Я шагнула в поблёкший, усыпанный листвой двор. Тихонько шевельнулись качели. Я невольно улыбнулась. Под ногами хрустел гравий кривоватой дорожки. Чёрная дверь явно нуждалась в покраске, а серебряная змея-молоток — в чистке.

Я взялась за тусклое серебро и несколько раз постучала. Пару мгновений из-за двери доносился возмущённый вопль, после чего — топот маленьких ножек. Дверь открылась, в узкую щель выглянули два слезящихся тёмных глаза.

— Госпожа Марисса! — Морщинистое лицо домовика радостно просияло, когда он узнал меня.

— Привет, Кричер, — тепло улыбнулась я. — Впустишь меня?

— Разумеется-разумеется! — Забормотал эльф, открывая дверь шире. — Позвольте взять ваше пальто, госпожа?

— Я ненадолго. Мать в гостиной?

— Да, госпожа. Пьёт чай. А господин Орион…

— Я его потом поищу. Сперва хочу поговорить с Вальбургой.

Я прошагала по тёмному коридору, расстёгивая на ходу пальто. Каблучки глухо стучли по старой древесине, доски отзывались скрипом. На лестнице к стене были прибиты головы домовых эльфов, зловеще выглядывающие из сумрака. В воздухе витал запах пыли. И дело было не в том, что Кричер плохо прибирался. Сами стены дышали пылью, каждый дюйм пространства впитывал в себя эти крохотные частички, с годами тускнея и серея.

Дверь в гостиную была приоткрыта. Узкая полоса света озаряла коридор. Сквозь похрипывание старенького радио я слышала голос матери, спорящей со сводкой новостей. Как только я вошла, она замолчала и замерла, сидя спиной ко мне.

— Здравствуй, Вальбурга, — тихо сказала я.

— Зачем пришла? — Бросила мать, не оборачиваясь. — Пять месяцев назад ты предала свой род, опозорила семью, сбежав со свадьбы. Я…

— Выжгла моё лицо с гобелена, — закончила я. — Знаю, Нарцисса рассказала.

— Эта вертихвостка с тобой общается? — Фыркнула мать. — Неудивительно.

— Ты так и не ответила на приглашения. Ни на одно из них, — сказала я, когда пауза была выдержана достаточно долго, чтобы сменить тему.

— Приглашения? На что? На твою, с позволения сказать, свадьбу? Я никогда не опустилась бы так низко, чтобы посетить это… это… этот фарс.

— Это так ты называешь свадьбу собственной дочери? — Изогнула я бровь.

— Я так называю заключение союза с грязнокровкой! Позор! Какой позор!

— Могла бы прийти, познакомиться с отцом будущего внука.

То, что последовало дальше нельзя было даже тишиной назвать. Тишина есть отсутствие звука, тогда как это была полная его противоположность. Поглощающий, звенящий, напряжённый и тягучий он разливался по комнате, затопляя меня с головой. Даже радио, хрюкнув, заглохло.

Медленно-медленно Вальбурга поднялась из кресла и обернулась. Я видела, что её бледное, некогда красивое лицо посерело и осунулось, словно от многодневных стрессов и переживаний. Чёрное платье не могло скрыть её болезненной худобы. Седеющие волосы сверкнули чернотой и серебром в свете огня. Тёмные ввалившиеся глаза полнились изумлением. Она переводила взгляд с меня на живот и обратно. Я невозмутимо смотрела на неё, ждала реакции.

— Ты… ты… — Хватая ртом воздух, бормотала она. Я ждала. — Моя дочь… ждёт дитя…

Всё ещё ждала.

—…от грязнокровки!

Дождалась.

— Его отец был волшебником, — всё так же невозмутимо сказала я.

— Ещё хуже! — Взвилась мать. — От полукровки! Осквернителя чистой крови! Моя дочь, носительница гордого и древнего дома Блэк, носит под сердцем дитя, мерзкое отродье с грязной…

Я достала из кармана палочку и наставила её на мать.

— Эд — достойнейший из людей, кого я когда-либо встречала, — спокойно произнесла я. — Каждый из, так называемых, потомков древних родов рядом с ним — жалкие черви, пищащие о чистоте наследственности. Да, я беременна от него. От полукровки. Однако попытайся хоть на миг забыть об этом и осознать, что вскоре на свет появится твой внук. Не «мерзкое грязнокровное отродье», как ты однажды выразилась о Нимфадоре, а твой внук. Носитель частички тебя, как ни прискорбно. Я пыталась тебе сказать раньше, я не хотела доводить до конфликта, но, видимо, с тобой иначе нельзя.

Мать молча смотрела на меня. Тёмные глаза пронизывали меня насквозь. В короткий и жутковатый миг я снова ощутила себя напуганной маленькой девочкой, получающей звонкие затрещины от этого монстра, слышащей крики старшего брата, ревущей в подушку от осознания того факта, что её, как собаку, продали в невесты семейству Тоневен. Я помнила это. Не хотела, но помнила.

Но я помнила и другое. Я помнила, как она плакала, когда сбежал Сириус. Я помню, как горели её глаза, когда я шла под венец. Я помню, как она вместе с отцом проводила с нами, тогда ещё совсем малышами, счастливое время. Я помнила, что она может быть матерью. Надеялась на это. Однако, видимо, она сама об этом забыла.

Я не стала говорить, что у Сириуса тоже вскоре будет ребёнок. Незачем на Марлин навлекать неприятности. Особенно тогда, когда Сириуса нет в стране.

— Предатели, — прогудела Вальбурга сквозь зубы. — Ты, Андромеда, Сириус. Все вы — проклятые предатели, спутавшиеся с мерзкими ползучими тварями!

— А далеко ли ты сама ушла от ползучих, мама? — Прошипела я, чувствуя, как закипает раздражение. — Дальше собственного носа ты никогда не видела.

— Как смеешь ты со мной так говорить?!

— Как смеешь ты так говорить СО МНОЙ?! — Рявкнула я. В голосе звенели ледяные блэковские нотки. Подавшаяся, было, мать словно налетела на стену. Впервые кто-то противостоял ей на равных. — Как смеешь ты говорить что бы то ни было о людях, кто в разы достойнее тебя? Ты, лишь жена главы дома Блэк, всего-навсего высокомерная опустившаяся аристократка! Тёмная, зацикленная на чистоте крови, недостойная женщина! Я надеялась, что весть о внуке пробудит в тебе хоть каплю человечности, но ошиблась! Ты неисправима, Вальбурга! Я пыталась протянуть тебе руку помощи, пыталась дать света твоему сумрачному мирку, но ты лишь отмахнулась. Но не беспокойся, больше я не стану тебя тревожить, ноги моей в этом доме не будет. И ты вновь будешь править своим тёмным ограниченным пыльным миром. Прощай.

Прежде, чем мать успела сказать хоть что-то ещё, я развернулась на каблуках и вышла из гостиной, хлопнув дверью. Пресекая возможность взять реванш, я стрелой промчалась по коридору, плотнее запахивая пальто. Было обидно. Чудовищно обидно. До слёз, до горечи во рту. Я так надеялась найти с ней мир, но как это сделать с той, что заводит одну и ту же паскудную шарманку раз за разом, не желая слышать и видеть ничего вокруг себя?