Неведомому Богу. В битве с исходом сомнительным - Страница 28

Она начала считать недели до своего срока: сначала оставалось три недели, начиная с четверга; потом две недели и один день; и вот наконец всего десять дней.

– Сегодня пятница. Так что это произойдет в воскресенье. Надеюсь, что так. Рама слушала. Говорит, что даже услышала, как бьется сердечко. Можешь поверить?

Потом она сказала:

– Теперь осталась всего неделя. Как только подумаю, сразу начинаю дрожать.

Джозеф спал очень чутко. Стоило Элизабет вздохнуть во сне, как он открывал глаза и с тревогой прислушивался.

Однажды он проснулся оттого, что на их крыльце собрался хор молодых петухов. Было еще темно, однако воздух уже наполнился предчувствием зари и свежестью утра. Взрослые петухи пели мелодично, словно укоряя молодежь за высокие надтреснутые голоса и демонстрируя истинное мастерство. Джозеф лежал с открытыми глазами и смотрел, как мириады световых точек окрашивают воздух в темно-серый цвет. Постепенно начали появляться очертания мебели. Элизабет дышала во сне коротко, отрывисто, как будто всякий раз преодолевая препятствие. Джозеф собрался встать, одеться и выйти к лошадям, когда она вдруг села в постели. Ее дыхание пресеклось, ноги напряглись, и она вскрикнула от боли.

– Что такое? – взволнованно спросил Джозеф. – В чем дело, дорогая?

Элизабет не ответила. Он вскочил, зажег лампу и низко склонился к ней. Глаза ее наполнились слезами, рот открылся, по телу пробежала дрожь. Она снова хрипло закричала. Джозеф принялся растирать ей ладони, и через пару мгновений Элизабет снова упала на подушку.

– Очень болит спина, – простонала она тихо. – Что-то не так. Наверное, сейчас умру.

– Не волнуйся, дорогая. Потерпи минутку, сейчас позову Раму.

Джозеф выбежал из комнаты.

Сонная Рама степенно улыбнулась.

– Возвращайся домой, – распорядилась она деловито. – Сейчас приду. Немного раньше, чем я ожидала. Но некоторое время ничего серьезного не случится.

– Не задерживайся! – потребовал Джозеф.

– Спешить некуда. Просто побудь с ней. А я позову на помощь Алису.

Когда две женщины прошли по двору с охапками чистых тряпок в руках, уже зарумянилась заря. Рама держалась уверенно, а потрясенная остротой боли Элизабет беспомощно на нее смотрела.

– Все в порядке, – успокаивала Рама. – Так и должно быть.

Она отправила Алису на кухню, чтобы развести в печи огонь и нагреть бак воды.

– А теперь, Джозеф, помоги ей встать на ноги и немного пройтись.

Пока он водил Элизабет по комнате, Рама сняла с кровати белье, постелила толстое стеганое покрывало и накинула на столбы петли бархатной веревки. Когда боль снова подступила, Джозеф усадил жену на стул и стал ждать, пока пройдет схватка. Элизабет старалась не кричать, но Рама склонилась к ней с наставлением:

– Ничего не держи в себе. Не нужно. Делай все, что хочется делать.

Бережно обняв Элизабет, Джозеф медленно водил ее по комнате и поддерживал, когда она спотыкалась. Его страх прошел, не оставив следа; глаза светились ни с чем не сравнимой радостью. Приступы боли становились все чаще и чаще. Рама принесла из гостиной большие старинные часы и повесила на стену, чтобы отмечать время каждой схватки. Спокойные периоды медленно, но верно сокращались. Так прошло несколько часов.

Около полудня Рама решительно кивнула:

– Теперь уложи ее, Джозеф, и можешь выйти. А я займусь подготовкой рук.

Он посмотрел на нее полузакрытыми глазами словно в трансе.

– Что значит «подготовка рук»?

– Коротко подстригу ногти, а потом буду постоянно мыть руки горячей водой с мылом.

– Я сам справлюсь, – неожиданно заявил Джозеф.

– Тебе пора уходить. Времени уже мало.

– Нет, – решительно возразил Джозеф. – Я сам приму своего ребенка, а ты только говори, что надо делать.

– Нельзя, Джозеф. Это не мужское дело.

Он взглянул мрачно, и воля Рамы уступила его несокрушимому спокойствию.

– Это мое дело.

Как только встало солнце, у окна спальни собрались дети. Дрожа от любопытства, они слушали слабые вскрики и стоны Элизабет. С самого начала Марта назначила себя главной.

– Иногда они умирают, – объявила она важно.

Хотя солнце уже немилосердно палило, дети не покидали наблюдательный пост. Марта установила строгие правила:

– Первый, кто услышит детский крик, должен сразу сказать: «Слышу!» Он получит подарок, и ему первому дадут подержать малыша. Так сказала мама.

Остальные сгорали от нетерпения и начинали хором кричать «Слышу!» всякий раз, когда из спальни доносились стоны. Время от времени младшие подсаживали Марту, чтобы она могла мельком заглянуть в окно.

– Дядя Джозеф водит тетю Элизабет по комнате, – деловито сообщила наблюдательница. А спустя некоторое время оповестила: – Тетя лежит на кровати и держится за красную веревку, которую сделала мама.

Вопли и стоны становились все чаще и громче. Дети снова подсадили Марту, и на этот раз она спустилась бледной и потрясенной.

– Я видела… дядю Джозефа… он наклонился, и… – она судорожно вздохнула… – и руки у него… красные.

Она замолчала, а другие дети посмотрели изумленно и испуганно. Больше не раздавалось ни разговоров, ни даже шепота. Все просто стояли и слушали. Стоны стали настолько слабыми, что нужно было вести себя очень тихо.

Марта держалась так, как будто знала секрет, и шепотом призывала остальных к порядку. Из спальни донеслись три слабых шлепка, и Марта тут же воскликнула:

– Слышу!

Спустя мгновенье все услышали плач младенца и застыли, благоговейно глядя на Марту.

– Как ты узнала, когда надо сказать?

Марта высокомерно улыбнулась.

– Во-первых, я самая старшая, а во-вторых, долго не шалила. Поэтому мама объяснила мне, как надо слушать и чего ждать.

– Как? – ошеломленно спросили все. – Как надо слушать?

– Шлепок! – торжествующе заявила Марта. – Чтобы ребенок закричал, его всегда шлепают. Я победила и хочу в подарок куклу с настоящими волосами.

Вскоре на крыльцо вышел Джозеф и прислонился спиной к перилам. Дети приблизились и остановились, глядя на него снизу вверх. К огромному разочарованию, руки его уже не были красными, но лицо так осунулось и побледнело, а глаза смотрели так устало, что заговорить они боялись.

Наконец Марта набралась храбрости.

– Я первой услышала крик и хочу в подарок куклу с настоящими волосами.

Джозеф посмотрел на детей и слабо улыбнулся.

– Непременно подарю. Когда поеду в город, всем куплю гостинцы.

– Кто родился: мальчик или девочка? – вежливо спросила Марта.

– Мальчик, – ответил Джозеф. – Может быть, через некоторое время вам его покажут.

Он стоял, вцепившись руками в перила, а его живот все еще терзала боль, которая передалась от Элизабет. Он несколько раз глубоко вдохнул горячий полдневный воздух и вернулся в дом.

Рама обмывала беззубый рот новорожденного теплой водой, а Алиса прикалывала безопасные булавки к отрезу миткаля, которым предстояло обвязать бедра Элизабет после того, как отойдет плацента.

– Осталось совсем немного, – успокоила Рама. – Через час все закончится.

Джозеф тяжело опустился на стул и сначала посмотрел на суетящихся женщин, а потом заглянул в тусклые, полные боли и страдания глаза жены. Младенец уже лежал в колыбели, наряженный в красивое платьице, которое было в два раза длиннее его самого.

Когда роды завершились, Джозеф поднял Элизабет и посадил к себе на колени, а женщины сняли запачканное кровью толстое покрывало и снова постелили белье. Алиса собрала тряпки и сожгла в кухонной печи, а Рама как можно плотнее обернула тканью бедра молодой матери.

После ухода женщин Элизабет некоторое время лежала в чистой кровати без сил. Потом протянула Джозефу руку.

– Мне снился сон, – пробормотала она слабо. – Прошел целый день, а я не заметила.

Он нежно погладил каждый ее палец.

– Хочешь, дам тебе малыша?

Она устало нахмурилась:

– Пока не надо. Еще злюсь на него за то, что было так больно. Подожди, пока немного отдохну.