Неведомое путешествие за пределы последнего табу - Страница 78

Но если ты начнешь считать себя пылью, то никогда не сможешь мыться. Есть люди, которые очень боятся принимать душ — словно они что-то потеряют, что-то ценное. Есть люди, которые боятся медитации, потому что медитация похожа на душ. Она отнимает все вздорные мысли, которые ты собрал, накопил, — весь мусор, который ты продолжаешь носить в голове. И твоя голова страдает, она очень тяжелая, и ты несчастен, но все же продолжаешь думать, что это что-то ценное.

Смерть — это великий друг, она освобождает тебя от бремени. Она освобождает тебя от всего, что ты накопил. Если это освобождение от бремени позволено добровольно, смерть становится самадхи. Если ты не позволяешь ее добровольно, тогда смерть — не самадхи; это боль. Теперь поймите суть. Одно и то же может быть и болью, и сущей радостью. Все зависит от вашего истолкования — как вы смотрите на вещи, как проникаете в определенный опыт, насколько глубоко в него движетесь.

Если ты цепляешься, очень собственнически относишься к жизни, тогда твоя смерть будет очень болезненной; будет большая боль. Ты будешь страдать. Ты будешь страдать не из-за смерти, ты будешь страдать из-за собственного цепляния, из-за собственной жадности и всего остального.

Но если ты не цепляешься, не очень собственнически относишься к жизни, если ты не жаден, не эгоистичен, не агрессивен, внезапно качество смерти меняется. Она становится, как порыв свежего ветра Бога. Он приходит и очищает тебя. Он дает тебе отдых, который тебе так нужен. Он очищает тебя. Он приводит тебя к вечному источнику, из которого ты возникнешь снова. Если ты войдешь в него добровольно, то возникнешь снова в лучшей форме, потому что научился чему-то из прошлой формы. Если ты не пойдешь в это добровольно, то и тогда смерть швырнет тебя в горнило, сожжет тебя, но насильно, и тогда ты вернешься снова в той же форме, потому что ничему не научился.

Студента, который ничему не научился, снова и снова придется посылать в один и тот же класс. Будда — это человек, который научился всем возможностям всех форм. Он был скалой и научился этому. Он был деревом и научился этому. Он был тигром и научился этому. Он был мужчиной и женщиной и научился этому. Он был богом и научился этому. И он продолжал учиться, учиться и учиться... И однажды он покончил со всеми формами. Он прошел все формы — наблюдая, бдительный без выбора, поддерживая зеркало ясным, не затуманенным, он прошел через все формы. И теперь он пришел к точке, где больше не нужно никакого учения. Он выучил урок. Тогда он исчезает. Тогда смерть становится нирваной. Тогда он распространяется на все существование, тогда он становится ароматом. Тогда он входит в космическую форму. Теперь маленькие формы больше не нужны. Он научился всему, что было в этих маленьких формах. Все, что содержалось в этих маленьких формах, он расшифровал. Он стал взрослым. Теперь ему больше нет необходимости в том, чтобы возвращаться в школу. Он становится частью целого. Он распространяется по всему целому. Тогда он — песня в сердце океанического ума, благословение, мир. Он больше не приходит, он ушел туда, откуда нет возврата.

Это последнее в учении. Но человек извлекает учение из всех форм. И смерть приносит великий урок, больший, чем жизнь. Смерть приносит очень интенсивную возможность понимания, потому что жизнь очень растянута во времени — смерть приходит очень, очень потенциальным образом, в очень короткое время. В одно-единственное мгновение она потрясает тебя. Если ты не будешь бдителен, то упустишь это мгновение; это мгновение очень крошечно. Если ты бдителен, само это мгновение станет дверью в божественное.

Как только вы не привязаны к смерти, как только вы не боитесь смерти, смерть становится игрой, драмой. Послушайте прекрасную историю.

Почти ослепнув, в возрасте девяноста шести лет, больше не способный учить или работать в монастыре, дзэнский мастер Ямамото решил, что пришло время умереть, и перестал есть. Когда монахи его спросили, почему он отказывается от еды, он ответил, что пережил свою полезность и теперь стал для всех только обузой.

Девяносто шесть лет... этого достаточно. И старик думает, что теперь пришло время умереть, и прекращает принимать пищу. Пришло время отдохнуть. Он начинает готовиться к тому, чтобы уйти. Вот понимание, которое необходимо.

Ученики сказали ему:

— Если ты умрешь прямо сейчас... — а это было в январе, было очень холодно, — ...когда так холодно, всем будет неудобно на твоих похоронах, и ты будешь еще большей обузой, поэтому, пожалуйста, ешь!

Это были тоже великие люди. Мм? — причина, которую они приводят: «Пожалуйста, только подумай об этом холоде. Если ты умрешь сейчас, в январе, когда так холодно, то будешь еще большей обузой для всех нас. Нам придется идти на твои похороны — поэтому начни есть».

Это может случиться только в дзэнском монастыре, с дзэнским мастером и дзэнскими учениками. Никто не заботится о смерти. Смерть приемлема. Мастер готов умереть, но посмотрите на учеников. Эти ученики очень близки к просветлению. Они говорят:

— Прекрати эту чепуху! Сейчас не лучшее время. Почему ты хочешь создать для нас проблемы? Да, ты обуза — девяносто шесть лет, но это будет еще более обременительным — умереть в середине января. Пожалуйста, ешь!

И старик, рассмеялся и начал есть, но когда стало тепло, перестал снова, и через некоторое время тихо упал и умер.

Смерть — это тоже игра; что-то, с чем нужно играть. Тогда ты не боишься. Тогда бояться нечего. Тогда ты не серьезен. Посмотри на несерьезность всего этого. Можешь ли ты представить, чтобы что-то подобное случилось на Западе? Невозможно! Это может случиться только на Востоке, где люди приняли и жизнь, и смерть такими, как есть.

Это может случиться, только когда известно, что никто не умирает, — именно поэтому они могут шутить с мастером, и старик смеется. Он не оскорблен. Только подумайте, эти ученики говорят: «Это будет накладно, сэр, если вы умрете в середине января. Сейчас так холодно, и нам будет очень обременительно вас хоронить». Просто увидьте суть этого, юмор — словно жизнь и смерть не более чем шутки, словно старик просто собирается разыграть представление, словно это неправда!