Неуловимый прайд - Страница 2
Сильный рывок согнул удилище. Леонид спустил с катушки почти всю леску и, ощутив слабину, дрожа от азарта и нетерпения, стал вываживать добычу.
Это была большая и неутомимая рыбина. Несколько раз Леонид подтаскивал рыбину к самой коряге, видел, как она мечется в глубине, но каждый раз, опасаясь, что рыба сорвется в последний момент, спускал натянутую леску.
Увлеченный борьбой, он не сразу заметил, что цветовая гамма вечернего освещения несколько усложнилась. Лазоревые краски, отражавшиеся в зеркале воды, быстро меркли, уступая место более яркому розовому свечению. Это свечение не могло быть отражением заката — солнце ушло за холмы высокого острова, но не успело спуститься за горизонт, и небо над плоскими островами еще отливало голубоватой эмалью. Виновницей неожиданного розового свечения была туча. Она приближалась, тяжелая, грозная, обведенная по краю зловеще лиловой каймой. Ветра не было — по-прежнему стояла тишина…
Леонид, наконец, справился с рыбиной, поднял отяжелевшую сетку, затянул горловину шнуром. В сетке вспыхнули два голубых фонаря. Несколько этим озадаченный, Леонид тронул добычу рукой и, получив сильнейший электрический удар, сверзился с коряги на мелководье. Он выловил сетку и оглушил рыбу ударом о сук. Голубые фонари угасли.
Среди разбросанных вещей Леонид разыскал большой нож со складным лезвием и пакет с зажигательными патронами. Свернув головку воспламенителя, он сунул патрон в кучу хвороста под котелком.
Спокойствие предгрозовых вечерних сумерек нарушил резкий щелкающий звук. Звук шел со стороны леса. Леонид вгляделся в темную чащобу и заметил созвездие крохотных огоньков. Огоньки забавно суетились, передвигаясь резвыми прыжками…
От костра повалил дым. Хворост источал приятный аромат сосновой смолы с ощутимой примесью запаха лаванды. Леонид подбросил в огонь несколько толстых сучьев и направился чистить рыбу.
Отполированная поверхность коряги вполне заменяла разделочный стол. Соблюдая предосторожность, Леонид убедился, что рыба мертва, и вытряхнул ее из сетки. Сверкнув радугой боковых плавников, полуметровая рыбина шлепнулась на корягу. Она была очень похожа на земную форель. За исключением того, что на жаберных крышках нелепо торчали два матово-голубых нароста величиной с абрикос. Этакая электрическая форель… Любуясь добычей, Леонид открыл нож, срезал наросты и бросил их в воду. Потом он сделал все остальное, прополоскал тушку и подумал, что мяса слишком много и варить его придется в два приема. Резкие щелкающие звуки опять заставили обратить на себя внимание.
В лиловом сумраке густые кроны деревьев сливались в сплошную темную массу, и там ничего не было видно, кроме суетливых огоньков. Горсть огоньков сорвалась вниз и, лавируя в замедленном падении, стала приближаться. С приближением светлячков усиливалась странная трескотня. Леонид успел подумать, что это напоминает треск кастаньет, и только он об этом подумал, как инстинктивно втянул голову в плечи и даже присел: над головой промелькнула большая черная тень, иллюминированная огоньками. Тень снизилась над головой и, помахивая огромными перепончатыми крыльями, полетела в сторону острова. Леонид проводил ее взглядом, наклонился к воде и машинально вымыл нож. Весело пылал костер, глянцевая поверхность пленки на шалаше отражала дрожащее пламя. А вокруг шалаша лежали, сидели, стояли пятнистые львы…
Он смотрел на них, они смотрели на него. Их было около десятка, этих больших пятнистых львов с красноватыми гривами, — целый прайд, по-хозяйски расположившийся по берегу. Жаркий костер и голый растерянный человек, стоящий по пояс в воде, как видно, производили на зверей слабое впечатление. Львы сохраняли относительную неподвижность и будто ждали чего-то. Леонид подумал о галлюцинациях, но тут же решил, что в его положении сомневаться в реальности прайда было бы слишком рискованно.
Блеснула первая зарница, с бархатным добродушием проворчал гром. Сразу стало темнее. Лес огласился жуткими воплями, треском, гуканьем, свистом и расцвел букетами фосфорических огней. Изредка в темных глубинах чащобы возникали и угасали сполохи голубого свечения, ярко вспыхивали разноцветные фонари. Сказочный, необыкновенный пейзаж… Но пейзаж портили львы. Хотя львы тоже не были обыкновенными. Когда самый рослый — очевидно, вожак — приблизился к берегу и стал лакать воду, Леонид смог рассмотреть зверя вблизи. Грива была не очень густая и начиналась далеко на затылке, но это не было следствием старческого облысения, потому что пятнистая шерсть на спине лоснилась драгоценным блеском, а под шерстью упруго и грозно переливались отнюдь не дряхлые мускулы. На «лысом» темени зверя беспокойно опалесцировали полусферические наросты, обращенные мерцающими выпуклостями вперед. На островерхих ушах торчали кисточки, как у рыси. Хвост отсутствовал. Во всяком случае, жалкий дрожащий обрубок, который его заменял, был явно в ущерб респектабельной внешности льва.
Утолив жажду, вожак прошел по мелководью к самой коряге. Леонид следил за его приближением, слабо надеясь, что торчащие во все стороны рога коряги не благоприятствуют прыжку. Зверь выбрал сук потолще и стал чесаться об него, довольно урча. Коряга заколебалась, побежали кругами мелкие волны. Леонид попятился, перекинул нож из левой руки в правую. Лев холодно взглянул на человека большими, плоскими, как у совы, глазами, отвернулся и вышел на берег.
Оставленный без присмотра прайд резвился. Две молодые львицы, кружась и приседая на задние лапы, с рычанием вырывали друг у друга рюкзак. Молодые самцы были весело заняты спальным мешком. Потом один из молодых вошел в шалаш и, очевидно, из чистой любознательности стал искать выход там, где его никогда не было. Хрупкое сооружение распалось, а сам исследователь, накрытый пленкой, испуганно заметался в кругу собратьев. Пожилой лев-ретроград, во имя спокойствия, поставил на место зарвавшегося юнца увесистой оплеухой. Вожак раздраженно напряг спину, пригнул к траве тяжелую голову и огласил окрестности таким могучим рыком, что лес на несколько мгновений притих.
Прайд тоже притих. Леонид машинально пересчитал всех членов львиного сообщества, почему-то заранее ожидая, что их — девять. Львов было действительно девять… Вожак повернул голову к берегу, коротко рыкнул и вонзил голубые лучи своих фонарей в сгустившийся сумрак. Прайд завыл. Лес ответил печальными воплями. Львы потянулись к береговой кромке, освещая пространство вспышками фонарей. Леонид с сомнением посмотрел на черную воду, взял нож в зубы и поплыл в сторону острова. Не оглядываясь, знал, что львы спрыгнули в воду и плывут следом. Слышалось возбужденное фырканье, голубые лучи фонарей тонули в судорожных мельканиях небесных зарниц.
Положение было опасным. Точнее — очень опасным. Еще точнее — просто критическим. Отпуск, уха у костра!.. Ведь это только вообразить себе: отпуск в электрических джунглях планеты Чантар!.. Но кто виноват? Надо было раньше догадаться, что это — Чантар.
Он плыл в сторону острова, яростно сжимая нож зубами. Нож и плавки — это все, что у него имелось в противовес опасностям Чантара. За спиной пронзительно орал и сыпал многоцветными огнями сумасшедший лес…
— Разгон окончен, — внятно сказал тихий голос. — Альбастезию снимаю. Надеюсь, вам было удобно и вы безболезненно перенесли перегрузки?
Леонид обалдело повел глазами, шевельнул онемевшими пальцами рук. От запястий к плечам распространилась волна щекотливо-колючей боли.
Фоностюард настаивал:
— Надеюсь, вам было удобно?
— Да, — сказал Леонид, — спасибо.
Это нужно было сказать. Если ответа не будет, автомат поднимет на ноги всех стюардесс и медиков на борту «Ариадны».
— Лежите спокойно и ждите звонка.
Леонид оглядел розовый эллипсоид каюты. Сначала он не хотел прислушиваться к своим ощущениям. Потом прислушался и удивился: чувство растерянности улеглось. На этот раз удивительно быстро.
Включили музыку, в каюту хлынул поток дребезжащих созвучий. Какая-то странная стилизация под старинный ноктюрн. Леонид потянулся, насколько это позволила раздутая оболочка комбинезона. Оцепенение прошло. Хотелось встать, однако придется еще полежать — замки привязных ремней отпустят не раньше, чем прозвучит звонок. Было такое полезное правило: держать пассажиров «на привязи», пока экипаж проверяет исправность систем жизнеобеспечения корабля. После длительных перегрузок предосторожность не лишняя.