Неудачник из Аграпура - Страница 6

— Более или менее, — ответил Саламар.

— Так более или менее? — взъелся карлик.

— Более.

Это слово, непонятно почему, разозлило карлика еще сильнее, и он разразился проклятиями. Некоторое время он так и сыпал бранными словами, а после опять вернулся к повествованию. Только обращал он свои речи отныне не к Конану и не к Саламару — явно недостойным его высочайшего внимания, — а исключительно потолочной балке.

— И вот Конан являтеся в мою таверну. Хорошо. Туда же приходит наш евнух. Очень злой.

Получил таинственную записку, явно составленную наемным писцом на рынке, потому что киммерийские варвары не умеют писать — во всяком случае, не теми буквами, которые призваны переносить на листы смысл слов, произнесенных в Аграпуре… Я понятно выражаюсь?

Потолочная балка послушно безмолвствовала. Конан и его спутник — тоже.

— Итак, все собрались здесь. Бум, шмяк! Море крови! У евнуха перерезано горло, Конан дерется с десятком солдат из охраны проклятого царедворца. Столы разрублены алебардами, везде лужи крови, ранено пять посетителей — это по самому гуманному счету… Никаких денег, естественно, не хватит, чтобы возместить мне ущерб. А на следующий день приходит начальник городской стражи. «Так и так, вчера здесь произошла настоящая баталия, убит важный царедворец и еще куча народу погибла. Ты должен знать того, кто это сделал, потому что, как утверждают люди, ты несколько раз называл его по имени и обращался к нему как к давнему знакомому». Ага! Именно так все и было. И что, я должен был идти на пытки и смерть ради человека, который разгромил мою таверну? Да ни за что на свете! Они бы все равно дознались… А Конан все равно бы освободился…

— В таком случае, поставь нам с другом выпить, — сказал Конан, когда карлик остановился и перевел дыхание.

— Что ж, — хозяин таверны пожал плечами, — так всегда и заканчивается.

Он ловко спрыгнул на пол и принялся колдовать над огромной бочкой с краном. Спустя короткое время карлик, киммериец и незадачливый Саламар уже сидели втроем за столом и пили неплохое кисловатое вино.

— Ах, — вздохнул Конан, прикочив единым махом огромную кружку, — после тюрьмы и пожара это — то, что надо!

— Не нравятся мне эти пожары, — заметил Тульпис, обтирая губы.

Конан хмыкнул.

— Они вообще мало кому нравятся… Кроме мародеров и людей, решивших сбежать из тюрьмы. Сообщи какие-нибудь подробности, а то донас новости доходили такими урывками, что и пересказывать-то неудобно.

— Ты уже знаешь, — начал Тульпис, — что загорелось сразу два дворца.

— Приблизительно.

— Не приблизительно, а ровнехонько два дворца! — рассердился Тульпис. — Причем случилось это в один и тот же час. Практически одновременно. Все попытки погасить пламя ни к чему не привели. Сгорело дотла. Мародеры ушли ни с чем — ничего ценного не сохранилось.

Сплошной пепел.

— Но ведь так не бывает! — не выдержал Саламар. — Каким бы сильным ни случился пожар, всегда останется что-нибудь, что спасется от огня. Драгоценные камни или прочная мебель. Иной раз даже книги, если у них достаточно твердые переплеты.

— Тем не менее, — стоял на своем карлик. — Сгорело дотла! Дотла! На второй пожар я даже не пошел, нечего время терять…

Конан оглушительно захохотал и хлопнул карлика по плечу так, что тот едва не упал со скамьи.

— А люди? — спросил Саламар. — Люди тоже сгорели?

— Нет, — карлик покачал головой. — Они стояли вокруг и шумно причитали. Можно было полюбоваться на женщин, кому это интересно. На тех, которые обычно ходят, закутанные до самых глаз в покрывало, точно стигийские мумии, или путешествуют в носилках за задернутыми занавесками. Ну, я говорю о тех, кому нечем заняться, кроме как таращить глаза на чужих наложниц. Лично у меня полным-полно дел…

— Вряд ли нашего друга Тульписа могли бы заинтересовать женщины без бороды, могучей мускулатуры, да еще такие, что ростом выше трех локтей! — расхохотался Конан.

Тульпис зашипел и некоторое время не мог промолвить ни слова; когда же он обрел наконец дар речи, то произнес только:

— Не смей называть меня своим другом, проклятый верзила!

Конан пожал плечами.

— Если тебе больше нравится считать себя моим врагом — пожалуйста.

— Весь мир состоит из моих врагов, — сообщил Тульпис. — Любая громадина есть сущая гадина, и все вы — враги для маленького человечка, ибо только о том и помышляете, как бы доставить ему побольше неприятностей.

— Не стану тебя разочаровывать, — начал было Конан, но Тульпис завизжал: «Не смей!» таким пронзительным голосом, что Саламар невольно схватился за уши, а Конан сморщился.

— Довольно, — сказал он. — Поговорим серьезно. Итак, ты утверждаешь, мой добрый Тульпис, что загорелось два дворца одновременно, что пропали все находившиеся во дворце вещи, но люди не пострадали?

— Сомнительно, — сказал Тульпис.

— Что именно? — осведомился Конан.

— Сомнительно… — повторил Тульпис. И на долго замолчал, рассматривая вино в своей кружке. Конан не торопил его. Наконец карлик произнес: — Видишь ли, в обоих случаях погибло по одному человеку. В первом дворце это была старая няня господина, которая жила на покое. Во втором — мальчишка евнух, которого недавно купили где-то в Иранистане.

— А прочие?..

— Прочие спаслись, как и было сказано.

— Что же объединяло старушку няню и мальчика-евнуха? — продолжал расспрашивать киммериец.

Тульпис закричал:

— С тобой вечно чувствуешь себя так, точно попал в застенок к начальнику стражи, чтоб его солнцем спалило! Что ты меня допрашиваешь? Что ты мучаешь меня? Ну возьми, возьми на кухне крюки и ножи и подвесь меня над огнем!. Давай, издевайся! Для тебя же не существует ничего священного, коль скоро ты собственного трактирщика и собутыльника так терзаешь!

Конан смотрел на Тульписа так, словно прикидывал: не стоит ли принять совет карлика буквально. Затем проговорил, очень медленно, взвешивая каждое слово, как будто были эти слова золотыми монетами, и киммерийцу предстояло расплачиваться ими за некий товар:

— Если мы найдем между ними общее, то поймем причину.

— Причину чего? Философ! — фыркнул карлик.

— Причину беспорядков, — невозмутимо произнес Конан.

Саламар унылым тоном протянул:

— Лично я считаю, что причина мне известна… И чем дальше, тем хуже все происходит.

Конан бесцеремонно закрыл ему рот своей широченной ладонью.

— Что ты рот человеку затыкаешь? — спросил карлик, с подозрением глядя на Конана.

— Он надоел мне, — объяснил киммериец. — Твердит про свой глупый амулет, который сам же и проглотил…

— Человек, проглотивший амулет? — Карлик изумленно уставился на Саламара. Гнев закипал в маленьком человечке с новой силой.

Следует отметить, что гневался Тульпис почти непрерывно, но сила его негодования оставалась приблизительно на одном и том же уровне; зато он знал множество оттенков дурного настроения и мастерски ими пользовался. Он играл на ярости столь же искусно, сколь хорошо обученные музыканты играют на флейте или арфе.

— Я не люблю людей, глотающих амулеты! — сказал карлик и скрестил на груди руки. — В них есть что-то нездоровое.

Конан хмыкнул и налил себе еще вина.

— Я бы не стал связывать проглоченный амулет и сгоревшие в Аграпуре дома, — сообщил киммериец.

— А кто их связывает, — проворчал карлик, — они не ковры, чтобы их связывать…

Допив вино, Конан бесцеремонно объявил:

— Мы останемся здесь на ночлег. Вероятно, проведем у тебя несколько дней. Нас разыскивает городская стража, так что попрошу тебя, Тульпис, убедительно попрошу — не болтай о том, что нас видел. Иначе в следующий раз я не буду столь снисходителен к твоим слабостям. Человечек ты маленький, а слабости у тебя большие, и, боюсь, рано или поздно они причинят тебе не приятности размером со слона.

Если Саламар рассчитывал на спокойную жизнь в таверне у Тульписа, вдали от шума и беспокойств, охвативших Аграпур в эти дни, то он сильно ошибся.