Неудачная шутка (СИ) - Страница 262

Горячо согласный с ним Брюс, жадно внимающий бесстыжей демонстрации, застонал, ухватывая своего покорителя под шею - лавина кульминации подхватила их, и осталось лишь сердцебиение, жар и сердцевина ночи - и, качнувшись поглубже, взорвался, засаживая, лишаясь зрения, и держал, не отпуская, до последнего толчка, почти не чувствуя никакого тела, кроме тела Джека, потому что знал, что тот чувствует сейчас то же самое - только удерживая его под поясницу - и принял в свою очередь брызги тяжелых теплых капель, обильно оросивших его живот.

Волны туманов перед глазами истаяли, и он обнял часто ходящие, напряженные плечи, в мудрой печали ревниво отдаляя визит привычных демонов войны и недоверия - горячая, мокрая от пота изрезанная щека легла на его щеку, и он осторожно опустил бедра, воспаленно выскальзывая, пользуясь моментом чужого беспамятства.

И огни на периферии зрения тоже последовательно гасли у обоих - и Джокер, Джек Нэпьер, почти испугался чего-то сильного, огромного, неподъемного - впервые, и это чувство опасения перед неизведанным не хотело проходить.

Говорить с этим человеком - единственным, кто готов был слушать его, единственным, кого он признавал - не с помощью диких танцев - бензиновых, театральных или плотских - он не умел.

С присущей ему категоричностью и безумной неуравновешенностью тревожно вгляделся в усталые тени, пролегшие под серыми глазами, почти видя, как опадает с костей гниющая плоть в тишине гробницы.

Но канат, стропа, лонжа - из огня чистой радости в пламя насмешливой близости, в лед охраняющего страха и остроту самолюбивости, в покровительственную нежность, строгую мужественность - качающий их неизменно то в состояние эмульсии, то в кристаллы твердых решений - был, и был слишком прочен.

Не просто убивать - отнять подобное, чтобы достигнуть этой цели. Никогда не брать в руки оружия ради того же самого.

Внимательно наблюдающий за ним Брюс поднапрягся, меняя их положение в пространстве снова так, как ему было угодно: удобно устроившись на спине, уложил вздорного убийцу, втянувшего когти, себе на грудь, пойдя, однако, на определенную хитрость - развел колени, открываясь, выверенно устанавливая противовес гордости - непонятно, чье положение было уязвимей. Опустившись слишком низко от тяжести драгоценного груза, он мог видеть за окнами голые ветви деревьев, за которыми в неровной оболочке-дуге подмерзших облаков вспухала ярко-розовая улыбка горизонта.

- Там уже рассвет, - зачем-то сообщил он о своем открытии, отводя взгляд на ломкие пальцы, обнявшие его левое плечо. - Красивый.

- Мне насрать, - фыркнул неотесанный Джокер, недовольно подбирая губы. - Ты какой-то зеленый, - лукаво шепнул он куда-то в сторону, - тебе надо пожрать. А мне в душ. Хочешь пока кофе?

- Нет, - ужаснулся Брюс, - я только-только завладел тобой, а для этого надо будет вставать… О, ладно, ты прав, уже сейчас пойдем, - повелел он, поборов себя. - Я бы не пропустил сегодняшний ужин: в году есть только два дня, когда Альфред соглашается сесть со мной за стол, и сегодня один из них. И как можно удержаться от лицезрения манерной неаккуратности, с которой Ваше Величество поглощает пищу? Как насчет того вина, Джек, сойдет? Я убедился, что бутылка еще покрыта благородной кровяной коркой. Вполне в твоем вкусе.

Джокер был вынужден признать, что это, а также прямой и честный ответ, более чем в его вкусе, и снова усмехнулся, растягиваясь на преданно подставленной груди, чтобы извлечь из-под подушки темно-синий термос с несколько зловещей в сочетании с его убийственной аурой темноглазой и добродушной мордочкой медвежонка Паддингтона.

Альфред всегда выдавал себя своим чувством юмора… И в этом доме, казалось, не хранилось ни одной новой вещи - было время, когда с этим его подарком Брюс не расставался ни на час, мечтая о том, как уйдет пилигримом по пустыням и лесам на встречу неизведанному, не нарушив наказа любимых пить горячее в ненастье - но он вдруг понял, что впереди все, новое и незнакомое, особенное, и это все было ему доступно, стоило лишь протянуть руку.

Он так и сделал, пускаясь ласкать правый шрам злого клоуна, тихо стыдясь того, как ошеломительно сильно влюблен, и как много времени ему потребовалось, чтобы простить его за это…

- У меня и сахар есть, - похвастался Джокер, не получив ожидаемого восторга, и указал куда-то в шов наволочки. - Справа, слева не трогай, там соль. Бертолетова. Да шучу я, шучу, - весело повинился он, растягивая губы, хотя никакой реакции не дождался, - разве я стал бы хранить в постели что-то, способное оторвать твой хорошенький член, мм? А вот на кресло я бы тебе садиться не советовал.

- Ты злишься из-за того, что, имея перед глазами уникальный образчик изящного плутовства, я смею отвлекаться на проделки природы, - невнятно пробормотал Брюс, благодарно опрокидывая в себя горячий напиток, но его, к счастью, не поняли, так тихо он говорил, и его наказанием стали лишь профилактический тычок в печень, да загодя подкинутая в кофе изрядная доза какого-то алкоголя. - А ты, как будто, не зеленый. О чем ты думаешь? - серьезнея, спросил он проницательно. - О смерти?

Пленивший его злодей заворчал, заворочался - опустились серые, бледные ресницы, бедра были больно общупаны в процессе сочинения какой-то особенной шутки, колени замучены острыми пальцами под благим видом обследования, на деле только отдаленно напоминающего что-то доброжелательное.

- Не-е, - через паузу солгал он, инертный, обтирая семя своей мастерски выцепленной черт знает откуда футболкой сперва со стального тела, потом, так и быть, со своего. - Думаю, когда будет уместно одеть чулочки и снова соблазнить тебя.

Нежданно обхаживаемый Брюс замер на выдохе и расхохотался, приятно растирая в горсти потный клоунский загривок.

- Что-о? - расстроился невезучий шутник, снова получая неожиданную реакцию, потому что в планах пока было только занять паузу, чтобы предаться осторожным размышлениям. - Черт, опять промахнулся. Знал же, что тебя оскорбляет та чертова форма медсестры. Аж зубы сводит!

- Нет-нет, меня она совсем не оскорбляет, - поспешил заверить случайного кросс-дрессера Брюс. - Я даже пару раз передернул на тебя в этом незабвенном образе, это сложно только с первого взгляда. Убери локоть, ты во мне дыру сделаешь.

Настала тишина: Джокер выделил себе долгую паузу, в течении которой наводил генеральный порядок в собственных мыслях.

- Охренеть, - наконец сказал он, рассеянно пытаясь закинуть оглаживаемую ногу себе за спину. - Просто охренеть.

- О, не удивляйся так, Джек, - снисходительно просмеялся Брюс, тлея под шершавыми ладонями: ему от непрекращающихся пожаров желания сводило не только зубы. - Смысл был вовсе не в одежде, а в том, на ком она. Кроме того, твои глупые цветные носки под колено возбуждают меня неизменно больше, чем любые контрасты, больше, чем что угодно… Позволишь, кстати, взять тебе такси до Аркхема? Некурящий салон, ручная кладь, радио не включать, верно?

Пока виновник нестандартной эмоциональной бури самодовольно разглагольствовал, быстро пришедший в себя Джокер, почуяв сенсацию, пустился что-то усиленно высчитывать.

- Помалкивай о несбыточных мечтах. Так когда это было? - нагло задал он один из самых неудобных на памяти Бэтмена вопросов, демонстрируя свои исключительные способности к скоростному анализу данных и крепкий иммунитет к подковерным играм.

- Не скажу, - отрезал тот, пытаясь отвлечь его хаотичными прихватываниями всего, до чего мог дотянуться. - О, мне так нравится твой запах, знаешь?

Джокер ничего подобного не знал и предположить не мог, поскольку первое упоминание об этом не усвоил, и застыл, плавно, но неумолимо обрабатывая информацию.

- По-животному? - деловито уточнил он, приходя от обзора такой отличной обширной платформы для выступлений в усиленно скрываемый восторг: нажать больнее и увидеть, что произойдет? Как можно больнее… Притвориться жертвой, спровоцировать большой пожар, открыть лицо, практиковать каннибализм, и тогда пощадить его последнюю кость и позволить сожрать и себя…