Неучтенный фактор - Страница 3

Глухая каменная стена, подножие которой заросло колючим кустарником, выглядела живописно. Время от времени ее монотонность нарушалась башенками, устроенными с нависанием. Так, чтобы из амбразуры можно было пустить стрелу прямо вдоль стены. И одну из этих амбразур Ветке никак не удавалось увидеть. Пространство между стеной и обрывом к морю так густо поросло спутанным шиповником, что подойти к юго-западной башенке с запада, обогнув плавный изгиб, было просто немыслимо. А если обежать замок вокруг, то от стыка восточной и южной стены эту башню видно, но туда смотрит уже другая амбразура.

Это явление Ветка обстоятельно обсудила с Феликсом. Он теперь уже на нее не ругался, она ведь многому научилась. Не мешала – уж точно. А случалось, и прок от нее бывал. Если что подать или подержать. Ну, и принести тоже всегда с удовольствием. Дружбой их отношения назвать было бы слишком смело, но считаться друг с другом они научились.

А потом на уроках гимнастики она потребовала, чтобы ее обучили лазанию по канату. И тренировалась с упорством необычайным. И еще настояла, чтобы покои ее перенесли в юго-западную башню. Особых проблем с этим не было. Прочистили дымоходы, переместили гардероб, и всего-то. Засов на двери из коридора никто убрать и не пытался. В общем, оставалось немногое. Внутреннюю ставню заветной амбразуры Ветка открыла без труда в первую же ночь на новом месте. А вот решетка стала для нее серьезной проблемой. Только через неделю справилась, когда догадалась, зачем в скобе, что справа от двери, торчит никому не нужный гнутый стержень.

Веревку, что прихватила из хозяйства садовника, привязала к колонне, встала на четвереньки, попятилась, повисла… и насилу удержалась. Тонкая оказалась веревка. Не ухватиться. В эту ночь больше и не пыталась выбраться. Вязала узлы и проверяла, как за них держится рука. И придумывала, как сделать так, чтобы веревка к нижней кромке амбразуры не прилегала и пальцы не плющила.

А уж на другую ночь спустилась к подножию стены в колючие заросли и под прикрытием веток пробралась к кромке обрыва. На обратном пути новое приключение. В потемках да среди сплетения ветвей с трудом отыскала конец веревки.

В общем, путь к свободе потребовал от нее долгих трудов, когда ночь за ночью она постепенно прокладывала маршрут к подножию крутого откоса.

И пришлось приучить всех к своему неуклонному обычаю проводить выходные в одиночестве с книгами. Зато те несколько часов, что удавалось провести с поселковой ребятней разок-другой и не каждую неделю – это всегда было здорово. Ее, случалось, обижали или прогоняли, но она появлялась снова и снова. И стала своей в крошечной рыбацкой деревушке.

И вот теперь, после первого серьезного и такого удачного лова, она застала празднество по случаю окончания промысла сельди. О том, что косяки ушли, ей рассказал Рик. Они с Апрелькой еще почти полную лодку наловили в ночь с воскресенья на понедельник. А потом и у них, и у других рыбаков переметы оставались пустыми. Изредка какая шальная рыбешка попадется. Однако еще три дня промысел продолжали в расчете, что подойдет какой-нибудь запоздалый косяк. А сегодня с утра все снасти убрали.

Вечером под навесом на берегу накрыли столы. Там народ постарше предавался чревоугодию и злоупотреблял хмельным. А молодежь собралась на утоптанной площадке между причалами и при свете костров развлекалась по-своему. Танцы, флирт, разговоры да прибаутки. Чуть особо в этом кругу смотрелась группка пострелят, Веткиных сверстников. И не прогонишь – в промысле были. И для общения всерьез непригодны – детвора еще. Особенно Апрелька.

К этой группе Ветка и прибилась. Сидели кружком на камушках и гнали по кругу жбанчик с бражкой. Отхлебнет один, скажет что-то и дальше передает. Разговор шел про следующее важное для поселка событие. В Чакову бухту на днях должны прийти дюгони. Они там каждое лето на пару недель делают остановку на откорм. Их гарпунили на сало для свеч. И мясо у них было вкусное. И шкура продавалась по высокой цене.

Правда, охота была делом неверным. Животное крупное, силы огромной. Если гарпун попадет неудачно – сутки может добытчиков за собой таскать. Может вельбот на камни загнать или вовсе перевернуть. А удачно метнуть гарпун непросто. На поверхность дюгонь всплывает нечасто и на считаные секунды. Сделает вдох, и жди опять, когда вынырнет, да и где?

А нынче в деревне взрослых мужиков на третий вельбот не хватает. Все готово. Вон все три у причала стоят снаряженные, а из цитадели разнарядка пришла – семерых справных работников на месяц отправляют срочно восстанавливать каменную стену на северном берегу. Там обветшала старая кладка, а потом штормом ее раскачало, и пошло обрушение. Если замешкаться с восстановлением – летние ливни снесут почву из долины в море – и несколько сотен огородов будут потеряны на многие годы. А на островах плодородные земли на вес золота. И опять же – смоет огороды, и за картошку втридорога цену заломят.

Пат, сын старосты, видимо, делал самые большие глотки. Глазки уже разбегаться стали. Он и подал крамольную мысль:

– А что, мы разве грести не сможем! Нас как раз шестеро здесь, и парни неслабые. Попросим кормщика нам и гарпунера да и двинем на промысел.

– Не позволят нам мужики вельбот на промысел гнать. Им тогда мамки так шеи намылят. – Это Апрелька вступила. Она к жбанчику не прикладывалась – потом, хоть домой не появляйся. – Да и невелик труд вельботом править. И я бы справилась.

– Ты-то, конечно, справишься, – это уже Рик сделал свой глоток, – но все равно без гарпунера дюгоня не добудешь.

Жбанчик перешел к Тику, сыну Веймара. Парень он крупный, но выглядит рыхлым. И на слово – самый злой. Все-то у него с подковырочкой.

– Нас тут как раз восемь. Шесть парней на веслах, Апрелька у кормила, одна Ветка без дела осталась. Ей и гарпунить.

– Хорошо, попробуем. – Бражка оказалась вкусной. И Ветка чувствовала себя на редкость уверенно. – Завтра спросите у старосты разрешения пройтись на третьем вельботе. Он позволит. Вы у него сейчас в почете. И причины отказать нет. А сами поучитесь кормщика слушаться. Завтра без меня. А в субботу подойдете, когда солнце встанет, к берегу у каменной пирамидки. Потренируемся полным экипажем. В затоне за вторым мысом. Там мелко, и волны обычно не бывает.

Сказала, и поняла: так и будет. И ни один из парней не проговорится о коварном плане. Почувствовала – такой тон взяла, что возражать ей не станут. Раскомандовалась, понимаешь.

А когда жбанчик по следующему кругу до нее дошел, о другом помянула:

– Знаете, почему на наши переметы столько селедки попало? Флажки на крючья Майка накроила из овечьей шкуры, что у двери лежала, ноги вытирать. Как раз новую положили, а она старую Готфридовой бритвой на мелкие клочки разделала. Ну, и чтобы труд такой даром не пропал, мы с Апрелькой эти кусочки к крючкам на готовые поводки и приладили, пока Рик на оселке заточку бритвы восстанавливал. Там ведь все равно, что привязано, лишь бы трепыхалось. А оно вот как вышло.

Домой Ветка вернулась еще до полуночи. Когда луна осветила дорогу.

Следующий день – последний день учебного года. Потом учителя уедут на каникулы, и ее трапезы будут проходить в одиночестве. Из занятий останутся конные прогулки по дорожке в огороженном саду и еще фехтование, которому учит ее за дровяным сараем истопник Петр. Он всю жизнь прослужил в морской пехоте, но к старости устроился в тепле богатого дома. И любил порассказывать о былых своих доблестях. Так что Ветке было легко подластиться к нему, когда тот живописал кухаркам собственные подвиги. Да и плата – кувшинчик вина за урок – располагала стихийного преподавателя к молчанию о занятиях с барышней недевичьим предметом.

А сегодня, за обедом поздравив учителей с окончанием учебного года, поблагодарив и попрощавшись с ними, Ветка метала палки, заготовленные садовником для подвязывания гороха. Поначалу неважно получалось. Палки были не слишком прямые, разной длины и массы. Но со временем, научившись вкладывать в бросок весь свой небольшой вес, она стала изредка попадать с десяти шагов в катящийся мяч, который по очереди посылали друг другу две горничные. А если и промахивалась, то не слишком.