Нет пути назад - Страница 7

Вышел старший среди боевиков, что-то буркнул.

– Амир Хабибулла просит присоединиться к столу. Закон афганского гостеприимства, – сказал таксист.

На столе было мясо. Много жареного мяса, мало риса. Один из признаков того, что это боевики: в горах куда проще украсть овцу или барана и поджарить мясо на костре, чем возиться с варкой риса. Приправа – обычный кетчуп, купленный на базаре. Я заметил, что в стороне стоит мешок, в котором виднеются пакеты быстрого питания, купленные оптом: ими-то и питаются боевики в горах, эту лапшу (она пошла из Китая, ее могут позволить себе китайские бедняки) можно даже погрызть, если нельзя развести костер. Наверное, купили еще шоколадные батончики с арахисом и майонез.

Мясо резали ножом. Брали руками, вилок не было. Рис брали тоже руками, пихали в рот. На столе была бутылка шаропа, афганского виноградного самогона – не ожидал ее здесь увидеть, выпив, могут и озвереть. Начали разливать, пластиковый стаканчик налили и мне. Я отрицательно покачал головой и отставил в сторону.

– Харам!

Боевики смутились. Главарь что-то рявкнул и выпил, но двое, как я заметил, только пригубили. Понятно, эти еще не безнадежные и им стыдно. Неверный указал мусульманам на то, что они делают харам, и был прав.

По глазам сразу было видно – захмелели, даже с учетом того, что только что поели жирное мясо, а жир частично нейтрализует алкоголь – все равно захмелели. Афганцы не умеют пить, а моджахеды еще и воздерживаются, но не ввиду особой веры, а потому, что алкоголь в горах достать сложно. Здесь же – и достали, и напились…

Амир мутным взглядом посмотрел на меня, потом толкнул локтем сидящего рядом «веселого» боевика с моими часами на руке, пробурчал по-пуштунски.

– Амир Хабибулла спрашивает тебя, неверный, когда вы уйдете из Афганистана…

Началось…

– Никогда… – ответил я.

Ответ перевели. Боевик что-то прорычал.

– Амир Хабибулла говорит, что тогда моджахеды убьют каждого из вас.

Я пожал плечами, мирно сказал:

– Иншалла… – пусть будет так, как угодно Аллаху.

Это не успокоило, а только разозлило пьяного боевика, и он заговорил быстро и сбивчиво, словно откашливаясь:

– Амир Хабибулла говорит, что моджахеды убьют всех вас, и ваших женщин, и ваших стариков, и ваших детей, и пусть земля горит у вас под ногами. Амир Хабибулла говорит, что моджахеды любят смерть больше, чем неверные любят жизнь, и никогда не прекратят убивать, потому что им в радость видеть, как горят бронемашины и укрепления кяфиров, в радость видеть кровь кяфиров и гробы с кяфирами, отправляемые на погребение. Афганистан никогда не признает власти Белого Царя, потому что тот ть’агут и правит не по шариату Аллаха. Афганистан будет свободным, сколько бы жизней ни пришлось отдать за это.

Нарывается.

– Спроси у амира, давно ли он читал Коран? – спросил я.

Переводчик перевел. Амир смутился, но не надолго.

– Амир Хабибулла читал Коран днем во время намаза, как и подобает правоверному мусульманину.

– Тогда пусть амир Хабибулла принесет свой Коран и покажет мне, неверному, где в Коране написано, что правоверный должен выходить против стариков, женщин и детей. Я же без труда покажу ему обратное.

Амир разорался. Начал брызгать слюной.

– Амир Хабибулла говорит, что русские самолеты сровняли с землей деревню, где жило его племя и где жила его семья. Он имеет право взять кровь за кровь, как и положено по закону пуштун-валлай.

Самое ужасное – что это может быть и правдой…

– Скажи амиру, что он должен сам для себя решить, он правоверный мусульманин или афганец, потому что это разные вещи. Если он мусульманин, то он должен подчиняться Корану и хадисам, а не приводить мне в пример джахилийские верования, оскверняя ислам и мостя себе дорогу в огонь камнями величиной с гору. Для правоверного нет никакого другого источника права, кроме Корана, и нет никакого судьи, кроме того, что судит по шариату. Если он найдет такого сведущего в исламском праве судью и приведет доказательства, полагаю, я смогу ответить за свое государство. Но до того же пусть не оскверняет этот стол своей бранью.

Амир в ярости вскочил с места… но тут ноги его подвернулись, и он грузно плюхнулся обратно. И… захрапел.

Аут. Не надо было столько пить.

Поместили меня на ночлег в одной из комнат верхнего этажа. Комната была небольшой, холодной, из мебели – только тюфяк на полу, и наверняка со вшами. Окна были заколочены досками, а у двери моджахеды демонстративно поместили раскладушку армейского образца. Понятно, один будет караулить меня здесь.

Мысленно пожелав всем спокойной ночи, я отправился ко сну. Спал тревожно и вполглаза.

Примерно в час ночи, по моему мнению, я проснулся. Подошел к двери, чуть толкнул… рука, к изумлению, не почувствовала сопротивления. Я толкнул сильнее… кушетка была пуста.

Вышел, взяв ботинки в руки, чтобы не шуметь. Осторожно прошел к лестнице. Спускаясь вниз, услышал вполне недвусмысленные звуки… они еще и шармуту приволокли. Нет, положительно, я не понимаю, какого хрена мы еще с ними возимся. Может быть, потому, что кому-то выгодно, чтобы это продолжалось и продолжалось?

Я осторожно лег на ступеньки, чтобы не засветиться. Постепенно переставляя руки, начал продвигаться вперед.

На первом этаже увидел такое, отчего меня чуть не вырвало, простите, прямо там. На толстом одеяле, на котором накрывали дастархан, оскверняя место, где принимают пищу, проспавшийся от выпитого амир Хабибулла, который еще пару часов назад рассказывал мне, как он будет резать русских, занимался… понятно чем. В роли женщины выступал тот парнишка, таксист, который привез меня.

Вот это бы снять и показать по телевидению. Пусть все знают, как соблюдают Коран те, кто кичится своей набожностью и тем, что они в точности соблюдают заветы Корана. Собрать шариатский суд и спросить, как с такими поступить, если учесть, что сам пророк Мухаммед сказал про это: «Воистину, вы превзошли в мерзости все остальные народы».

В принципе, информация о том, что большинство моджахедов содомиты, так как в горах нет женщин, известна, и Духовное управление мусульман уже выпустило фетву насчет этого, где признало, что они действуют не по воле Аллаха и вышли из ислама ввиду своих действий. Но здесь этому мало кто верит. Потому что не хотят верить.

Вот так вот, господа. Если вы полагаете, что я проникся каким-то скрытым сочувствием к моджахедам, к бандитам, к ашрарам, то вы глубоко заблуждаетесь. Это гной рода человеческого. Они говорят: не прелюбодействуй, а сами занимаются друг с другом содомией, насилуют детей. Они говорят: не укради, а сами вымогают на джихад: наши ничего нового не придумали, они просто перехватили их нишу, освоили их способ заработка. Они говорят: имущество и жизнь неверного разрешены, а сами убивают мусульман, и убивают их намного больше, чем нас, неверных, потому что наша жизнь разрешена, да взять ее не так-то просто. Они говорят, что они на истине, а мы на лжи, на заблуждении, но обманывают самым гнусным и отвратительным образом. Недавно у блокпоста в Афганистане удалось перехватить пятилетнюю девочку, внимание сержанта морской пехоты привлекло то, что пятилетний ребенок без родителей. На девочке был пояс шахида. Когда ее начали спрашивать, кто послал ее сюда, она сказала, что мама погибла, а ее родной дядя одел на нее этот пояс и отправил к нам, сказав, что если она дернет за веревочку, то на русских солдат посыплются цветы. Правильно – девочка никому не нужна, это не мальчик, продавать женщин на базаре русские запрещают, кормить ее накладно – пусть хоть так послужит делу джихада. Девочку забрала одна из гражданских вольнонаемных, а сержант попал на губу на пятнадцать суток за пьянку и дебош. Хорошо, что не застрелился.

Так что это даже не люди. Это существа, звери в человеческом обличье. И я их давил, давлю и буду давить, пока жив. Но сначала надо разобраться с предателями. Потому что, пока они есть, ничего не закончится. И я предпочту получить нож в живот, чем нож в спину. Вот так вот, господа…