Нет прохода - Страница 35

— Вы все еще скрываете имя автора этого письма? — спросил Вендэль.

— Я приберегаю имя автора до конца, — ответил Обенрейцер, — и перехожу к своему второму доказательству — на этот раз это, как вы видите, всего только к бумажке в несколько строк. Это меморандум, переданный швейцарскому юристу, составлявшему документы, на которые есть ссылка в только что прочитанном мною письме, написанный в таких выражениях: «Принят от Английского Воспитательного Дома для подкидышей 3-го марта 1836 г. младенец мужеского пола, названный в Заведении Вальтером Уайльдингом. Лицо, фигурирующее в книгах в качестве усыновителя ребенка — миссис Джэн Анна Миллер, вдова, действующая в данном случае от имени своей замужней сестры, водворившейся в Швейцарии». Терпение! — заметил Обенрейцер, когда Вендэль, отмахнувшись от Бинтрея, вскочил на ноги. — Я не буду долго скрывать имени. Еще две маленьких бумажки, и я окончу. Третье доказательство! Удостоверение доктора Ганца, еще до сих пор практикующего в Невшателе, помеченное июлем 1838 года. Доктор удостоверяет (вы можете сами сейчас же это прочесть), во-первых, что он пользовал усыновленного ребенка во время его детских болезней; во-вторых, что за три месяца до времени выдачи этого удостоверения, джентльмен, усыновивший ребенка, умер; в-третьих, что в день выдачи удостоверения вдова этого джентльмэна и ее горничная, взяв с собой усыновленного ребенка, покинули Невшатель, чтобы вернуться в Англию. Теперь остается прибавить к этому еще одно звено, и моя цепь доказательств будет закончена. Горничная оставалась у своей хозяйки до ее смерти, последовавшей только несколько лет тому назад. Горничная может клятвенно заверить тождественность усыновленного ребенка от его детства до юности, от его юности до возмужалости, в каковом возрасте он находится теперь. Вот ее адрес. В Англии — и вот, мистер Вендэль, четвертое и последнее доказательство!

— Почему вы обращаетесь ко мне? — сказал Вендэль, когда Обенрейцер швырнул на стол записанный адрес.

Обенрейцер повернулся к нему, охваченный внезапно безумным торжеством.

— Потому что вы этот человек! Если моя племянница выйдет замуж за вас, то она выйдет за незаконнорожденного, вскормленного общественной благотворительностью. Если моя племянница выйдет за вас, то она выйдет за самозванца без роду и племени, скрывающегося под личиной джентльмэна хорошего положения и фамилии.

— Браво! — воскликнул Бинтрей. — Удивительный вывод, мистер Обенрейцер! Нужно только сказать еще пару слов, чтобы дополнить его. Она выходит замуж — исключительно благодаря вашим усилиям — за человека, получающего в наследство недурное состояние, за человека, происхождение которого заставит его гордиться более, чем когда либо, своей крестьянкой женой. Джордж Вендэль, давайте поздравим друг друга, как содушеприказчики! Последнее земное желание нашего дорого покойного друга исполнено. Мы нашли потерянного Вальтера Уайльдинга. Как только что сейчас сказал мистер Обенрейцер, вы этот человек!

Эти слова были оставлены Вендэлем без внимания. В этот момент от был полон только одним чувством, он слышал только один голос. Рука Маргариты пожала его руку. Ее голос прошептал ему: «Я никогда не любила тебя, Джордж, так, как люблю теперь!»

Майский день. В Углу Увечных веселая сцена, камины дымятся, патриархальная столовая увешана гирляндами, и миссис Гольдстроо, почтенная экономка, очень занята. Ведь, в это ясное утро молодой хозяин Угла Увечных женится на его молодой хозяйке далеко отсюда, в маленьком городке Бриге в Швейцарии, лежащем у подножия Симплонского перевала, где она спасла ему жизнь.

Колокола весело звонят в маленьком городке Бриге, через улицу протянуты флаги, слышны выстрелы из ружей и громкая музыка на духовых инструментах. Разукрашенные флагами бочки с вином выкачены под просторный тент на большой дороге перед гостиницей; тут будет шумный пир и угощенье для всех и каждого. Вместе с этими колоколами и знаменами, драпировками, спускающимися из окон, раскатами выстрелов и отзвуками духовой музыки волнуется весь маленький городок Бриг, как и сердца его простых жителей.

Накануне ночью была буря, и горы покрыты снегом. Но солнце сегодня ярко, мягкий воздух свеж, оловянные шпицы маленького городка Брига блестят, как серебряные и Альпы похожи на отдаленные алые облака, вырисовывающиеся на фоне глубокой синевы неба.

Наивные жители маленького городка Брига построили через улицу арку из зеленых ветвей, под которой должна пройти с триумфом из церкви только что повенчанная пара. С этой стороны на арке сделана надпись: «Честь и любовь Маргарите Вендэль», потому что народ гордится ею до энтузиазма. Всем страстно хочется сделать сюрпризом такое приветствие невесте под ее новым именем, и поэтому отдано распоряжение, чтобы ее повели в церковь окольными кривыми улицами, не объясняя причины этого. План, который не трудно привести в исполнение в маленьком извилистом городке Бриге.

И вот, все готово, и они собираются идти пешком. В лучшей празднично украшенной комнате гостиницы собрались невеста с женихом, невшательский нотариус, лондонский юрист, мадам Дор и некий крупный таинственный англичанин, известный в народе под именем Зоэ Ладелля. Посмотрите же на мадам Дор, в безукоризненной чистой паре собственных перчаток, — она не поднимает рук на воздух, но обвилась ими вокруг шеи невесты; чтобы обнять ее, мадам Дор, оставаясь верной себе до конца, повернулась к обществу своей широкой спиной.

— Простите меня, моя красавица, — жалобно просит мадам Дор, — за то, что я всегда была его кошкой!

— Кошкой, мадам Дор?

— Обязанной сидеть и караулить мою такую очаровательную мышку, — таково было объяснение слов мадам Дор, сопровождаемое покаянным всхлипыванием.

— Что вы говорите? Ведь вы были нашим лучшим другом! Джордж, моя радость, скажи же это мадам Дор. Разве она не была нашим лучшим другом?

— Без сомнения, моя любимая. Что бы мы делали без нее?

— Вы оба так великодушны, — плачет мадам Дор, утешаясь и немедленно снова предаваясь скорби. — Но я начала с того, что была кошкой.

— Ах! Но словно кошка из волшебной сказки, добрая мадам Дор, — говорит Вендэль, целуя ее в щеку, — вы были истинной женщиной. А в качестве истинной женщины вы склонялись в симпатиях своего сердца на сторону истинной любви.

— Я не желаю лишать мадам Дор ее доли в объятиях, которые все продолжаются, — вставил мистер Бинтрей с часами в руках, — и не осмеливаюсь мешать чем-нибудь тому, чтобы вы все трое составили там в углу группу в роде трех Граций. Я только говорю, что, мне думается, уже время двигаться. Каково ваше мнение по данному вопросу, мистер Лэдль?

— Ясное, сэр, — отвечает Джоэ, любезно оскалив зубы. — Я стал чувствовать себя гораздо лучше, сэр, прожив так много недель на поверхности. Я никогда раньше не бывал и вполовину так долго на поверхности, и это принесло мне огромную пользу. В Углу Увечных я бывал слишком много под ней. На вершине Симплетона я был гораздо много выше нее. Я нашел середину здесь, сэр. И если я когда-нибудь буду ее придерживаться в течение всего остатка моих дней во время веселой пирушки, то это будет за тостом, и я думаю произнести его сегодня: «Дай им, Боже, обоим счастья!»

— Я тоже! — говорит Бинтрей. — А теперь, monsieur Фохт, давайте станем с вами двумя марсельцами и allons, marchons, рука под руку!

Собравшиеся сходят вниз к дверям, где их ждут все, идут спокойно в церковь и счастливый брак совершается. Когда церемония еще продолжается, нотариуса вызывают на улицу. Когда оно оканчивается, он возвращается, становится позади Вендэля и трогает его за плечо.

— Выйдите на один момент к боковым дверям, monsieur Бендэль. Один. Оставьте madame со мною.

У боковых дверей церкви уже известные нам два человека из Странноприимного дома. Они в снегу и утомлены от дороги. Они желают ему счастья и затем каждый кладет свою широкую руку на плечо Вендэля и один из них говорит ему тихим голосом в то время, как другой пристально смотрит на него: