Нет, нет, не Рогов ! - Страница 3

На это Рогов раздраженно ответил:

- Вы, Гаук, надеюсь, понимаете, насколько важна наша работа? Вы уже много лет торчите в лаборатории, но даже не пытаетесь помочь нам. Неужели вы лично не хотите принять участие в эксперименте? Надеюсь, вы сознаете, что работа с заключенными противозаконна? К тому же они не в состоянии ничего рассказать об увиденном, ибо слишком тупы.

Гаук ответил как всегда бесстрастным голосом:

- Товарищ профессор, вы выполняете приказ правительства, я тоже выполняю приказ. Заметьте, я никогда ни в чем не мешал вам.

Рогов буквально взревел от бешенства:

- Да, вы мне не мешаете! Но и не помогаете! Я без вас знаю свое место и тоже предан советскому правительству, но неужели вас не волнует тот факт, что мы на сто лет опередили ученых Запада? Сколько вам можно объяснять? Или вы так же тупы, как и подопытные свинки?

Гаук молча смотрел на Рогова своими глазами-бусинками. Его землисто-серое лицо по-прежнему ничего не выражало.

Черкас восхищенно взглянула на мужа и сказала:

- Ты должен продолжать эксперимент, Николай.

Гаусгофер, не одержав эмоционального порыва, выпалила:

- Продолжайте, товарищ профессор.

Рогов кивнул:

- Да, я лично продолжу эксперимент и сделаю все, что в моих силах, даже если мне придется проникнуть в сознание самого Эйзенхауэра, этого короля мошенников, замышляющего очередную пакость против советского народа. - Рот профессора скривился в презрительной усмешке. - Да, я смогу сделать его идиотом, с помощью своего аппарата.

- Даже и не пытайтесь! - воскликнул Гаук, протестующе взмахнув рукой. - Вы не имеете права делать этого без приказа!

Проигнорировав его замечание, Рогов продолжал:

- Сначала я подключу свой мозг к приемному устройству. Пока я не знаю, чей сигнал смогу воспринять и где в тот момент будет находиться его источник. Основная трудность будет заключаться в определении координат. С тем подопытным парнем произошла интересная история - совершенно очевидно, что он слышал звуки иностранной речи и его сознание переместилось очень далеко, однако он не знал ни одного иностранного языка, поэтому не смог пенять, где очутился и что увидел.

Черкас рассмеялась и сказала:

- Я спокойна за тебя, Николай. Эксперимент определенно не представляет опасности. Ты будешь первым человеком, покорившим чужой разум и подчинившим его своей воле.

Она обернулась к Гауку и Гаусгофер, спрашивая с ноткой пренебрежения:

- Я полагаю, товарищи не станут возражать?

Гаук угрюмо кивнул, а Гаусгофер, у которой перехватило от волнения горло, помассировала костлявой ладонью тощую шею и сказала:

- Конечно, товарищ Рогов, вы будете первым, ведь вы наш руководитель.

Рогов опустился в массивное кресло. Гаусгофер, облаченная в белый лабораторный халат, вынула из футляра аппарат-приемник и кивнула Черкас, которая щелкала тумблерами, подготавливая оборудование к работе. Сам приемник имел вид большого шлема, оплетенного проводами, внутри которого была закреплена платиновая игла, длинная и невероятно тонкая, предназначенная для проникновения в нервные центры и далее, непосредственно в мозг.

Черкас тщательно выбрила на темени мужа крохотный пятачок, не более трех-четырех сантиметров в поперечнике, а затем закрепила голову специальным обручем на спинке кресла для того, чтобы игла вошла в нужное место. Всю эту работу она проделала точно и быстро, пальцы ее были нежными, и в то же время в них чувствовалась уверенность. Черкас была не просто любящей женой Рогова, но и товарищем по работе. Она была истинным ученым, подлинной коммунисткой.

Анастасия отступила на шаг, любуясь делом рук своих, а потом улыбнулась Николаю одной из своих ослепительных улыбок, промолвив:

- Тебе, дорогой, не захочется проделывать эту процедуру ежедневно. Думаю, придется разработать способ проникновения в мозг без иглы. Наверное, тебе было больно?

- Какая разница. Это ведь наш триумф. Давай, опускай иглу, - резко ответил Рогов.

Черкас, глядя на супруга блестящими от нервного напряжения глазами, опустила вниз рычажок, приводящий в движение шлемприемник, до того неподвижно висевший над теменем Рогова.

Лицо ученого побледнело, и он, зажмурившись, прошептал:

- Все, что я почувствовал, это слабый укол. Теперь вы должны включить энергию.

Гаусгофер, переполненная осознанием важности момента, обратилась к Анастасии:

- Разрешите, это сделаю я? - Черкас кивнула с явной неохотой, и Гаусгофер включила рубильник на стене. Эксперимент начался.

Влажный майский ветер проник в комнату, и все присутствующие ощутили пряный запах хвои. Однако трое людей, пристально наблюдавших за Роговым, даже не заметили этого. Они с тревогой увидели, как лицо ученого стало иссиня-багровым, а дыхание хриплым и свистящим. Черкас склонилась к нему с немым вопросом во взгляде.

Рогов неподвижно сидел в кресле, боясь пошевелиться, и сквозь посиневшие губы выдавил:

- Продолжайте эксперимент. Нет, хватит. Прекратите, сейчас же!

Ученый сам не знал, что, собственно, произошло. Он ожидал увидеть мир глазами любого живущего на Земле существа - человека, зверя или насекомого, он ожидал услышать иностранную речь, будь то английский или французский язык, или китайский, хинди, греческий или турецкий.

Однако ничего подобного не случилось - ученому казалось, словно он покинул реальный мир и находится где-то вне времени и пространства, а время сжалось, подобно мощной пружине, готовое швырнуть сознание Рогова куда-то далеко, туда, откуда нет возврата. Разум Николая неожиданно оказался в полной власти его собственного изобретения - шпионской машины, которая посылала в мозг сигналы невиданной доселе мощности. Аппарат Рогова преодолел незыблемое доселе пространство и само время. Электромагнитные импульсы машины устремились в своем дьявольском танце в будущее, достигнув 13582 года от рождества Христова.

Перед глазами Рогова танцевала трепещущая золотая фигура на светящемся парапете. Музыка и движения гипнотизировали, проникая в самые удаленные уголки сознания ученого. Ему казалось, что перед ним кружится и стонет его собственная душа, вырвавшаяся на свободу. В танце Рогов увидел всю свою жизнь, выраженную силой искусства. Сознание Николая стремительно менялось, подчиняясь неизвестной, властной силе, заключенной где-то внутри его собственного "я", и в последнее мгновение, словно очнувшись, он увидел жалкую, плачущую женщину, стоящую на коленях. Ее он когда-то любил, а теперь смотрел на Анастасию взглядом, полным равнодушия и презрения. Ему вдруг стало все равно, что с ней будет.

Музыка, звучащая в ушах ученого, усиливалась, и она, эта музыка, способна была заставить прослезиться самого Чайковского. Играл оркестр, мастерство которого превосходило все слышанное ранее, и Рогов тотчас увидел тысячи странных существ, тех, кто принял землян в Галактическое Братство и научил человечество подлинному гуманизму. Разум Николая, гениальный по меркам его столетия, вдруг уподобился разуму куколки насекомого, его сознание не могло охватить всего того, что он увидел, и ученый ощутил себя аквариумной рыбкой, выброшенной из застоявшейся воды в живительный поток.

Рогов перестал ощущать себя личностью, стремительно забывая жену Анастасию, Гаука и Гаусгофер, а игла шпионской машины все еще пронзала его мозг, посылая в него импульсы такой силы, что будущее буквально хлынуло в него вместе со всем своим светом и добротой, заключенными в сверкающем танце. Ученый потерял сознание.

Черкас метнулась вперед и вынула иглу, пытаясь поддержать обмякшее тело мужа.

После прямого сообщения в Москву в поселок Н. приехали двое врачей. Гаук привел их в комнату, где лежал Рогов, укрытый простынями и бледный, как полотно.

Старший из докторов - седовласый полный старик, строго посмотрел на сидевшую в изголовье постели Анастасию и проворчал:

- Вы не имели права на этот эксперимент без разрешения медиков, ведь никто из вас не имеет специального медицинского образования. Вы могли преспокойно экспериментировать на заключенных, а вместо этого товарищ Рогов предпочел воткнуть иглу в собственный мозг. Никто не давал вам права разбрасываться людьми!