Нет на земле твоего короля. Часть 2 - Страница 17
— И мне дайте!
— И мне!
— Я тоже хочу позвонить!
— Чур, я за Игорьком! — доносится со всех сторон.
— Погодите! Обалдели совсем от счастья!
— Романцов, куда прешь? Сдай назад!
— Дайте сначала командиру! Пусть сначала товарищ капитан поговорит!
— Да я потом, пацаны! Успею! Говорите! Мало времени! Товарищ журналист ненадолго к нам!
— Ткаченко! Какой номер?
— Код называй, быстрее!
— Чего телишься!
— Братцы, да и не помню! Какой код у моих?
— Следующий!
— Так, мужики, спокойно! Не галдите! Кто из вас знает полный номер?
— Я знаю! Дайте мне! — вновь заорал, просовывая голову, Игорь Прибылов. — 095-45-42-56!
Журналист присел на койку и, улыбаясь, набил пальцем на мобильнике номер. Передал телефон солдату.
Все замерли в ожидании. Тишина. Только слышны длинные гудки да сопение простуженного Садыкова. Кто-то снимает трубку. Слышится женский взволнованный голос.
— Алло! Алло! Да, слушаю! Говорите! Алло! Говорите же!
Но Игорек молчит как партизан. Вдруг из глаз его ручьем потекли слезы, а обветренное лицо его сморщилось и стало похожим на мятый гнилой помидор.
— Отвечай же! Чего молчишь, балда? — загалдели наперебой солдаты.
Но заплаканный Прибылов сунул мобильник в руки журналисту и выбежал без бушлата из палатки.
— Игорь! Прибылов! Гоша! Куда ты! — закричали ему вслед.
Прибылов, утирая слезы красным кулаком, покрытым цыпками, очнулся в дальнем конце лагеря, где на возвышении у «ЗУшки», обложенной мешками с песком, в бронежилетах на посту маячили рядовые Денис Панюшкин и Антон Духанин. Игорь укрылся от посторонних глаз за бетонными блоками. Вытер глаза обтрепанным рукавом. Достал из-за пазухи две фанерки, скрепленные проволокой. Развернул. Там лежали письма из дома. Стал их медленно перебирать. Вот это, самое грязное и затертое — первое. Это второе… Это последнее. Пришло два дня назад. Он бережно развернул его. От смятого листка бумаги отчетливо пахло домом.
В это время в палатке поднялся настоящий гвалт. Всем не терпелось позвонить домой, услышать родные голоса.
— Тихо! Кому говорю! Кто по колгану захотел? — угрожающе шипел и зыркал черными глазами на всех сержант Андреев.
Военнослужащие по очереди звонили домой.
— Алло! Алло! — кричал капитан Розанов. — Ирина! Ирок, милый! Это я! Как вы там? Как дети? Настуська не болеет? Да, у меня все хорошо! Не волнуйся! Мать не звонила? Ей не говори! Уже скоро! Да! Да! Хорошо! Передам! Целую! Пока!
Телефон у Горошко.
— Алло! Пап! Ты, что ли? Это я, Олег! Где мама? В магазин ушла? С Танюшкой? Эх! Все нормально! Да! Через пару месяцев ждите! Ну, давай! Ага!
На койку рядом с журналистом присаживается следующий.
— Мам! Слышишь меня? Узнала? У нас спокойно! Не волнуйся! Жив, здоров! Даже поправился! Ну, ладно! Мам, пока! Всем привет! Ребята ждут! Да! Да! До свидания! — говорил Ромка Лежиков.
— Мама, привет! Твой сын, Антошка! Да! Да, мам! Хорошо! Не волнуйся, у нас тут спокойно! Бабушка как? Ага! Ага! Муська окотилась? Да ну! Сколько? Ни фига себе! Ну дает, котяра! Не плачь! Ждите с победой! Эх, жаль, батя на работе. Лену увидишь, передавай привет! Обнимаю! Пока, мам! До встречи! Не плачь! Слышишь?
Усталый Миша Тихонов только что вернулся со спецназом с задания. Очутившись в родной палатке, он сначала не понял, что за гвалт стоит. На него никто не обращал никакого внимания, все окружили журналиста с камерой, всем не терпелось позвонить домой.
«Эх, такая возможность! Можно ведь сейчас услышать голос любимой! Но вот куда звонить? Вот в чем вопрос.» — с горечью подумал он.
— Алло! Алло! Алло! Настюха! Предки далеко?! Да! Да! В Чечне! Где мне еще быть! Зови быстрей! А то тут очередь! Мама! Мама! Да, я! Я! Здоров как бык! Не переживай! Не волнуйся! Я вернусь, мама! Всем привет! Да! Конечно! Ну, пока, мамулечка! Целую всех!
— Мама, здравствуй! Кто? Лешка, твой! — у ошалевшего Лешки Квасова на лице сияла глупая улыбка до ушей. — Не узнала? Как там у вас? Все хорошо! Сережка где? Во дворе? Дерзит? Ну, ничего! Передай, приеду, поговорю с ним! Пока, мам! Целую всех! Девчонкам привет!
— Спасибо, ребята, — журналист отключил камеру и забрал свой мобильник. — Гениальный материал. Мне больше ничего не нужно.
Офицер и журналист покинули палатку. Солдаты со счастливыми лицами молча разошлись по своим местам. Каждый думал о своем.
— Даже не верится! — начал Самсонов.
— Не говори! Прогресс, одним словом! — отозвался Алешка Квасов. — Как раньше жили, не представляю!
— Вот так и жили!
— Жгли лучину!
— На перекладных ездили!
— Месяцами!
— Поговорил, и на душе теперь тепло! Чудеса! — говорит Андреев, — Словно дома побывал. Полтора года не слышал голоса матери! Сестренка замуж выскочила, чертовка. Не могла брата дождаться из армии.
— Ну да, бабцы они быстро взрослеют. Оглянуться не успеешь, а они уже вот с такими сиськами! — вставил сержант Самсонов, колдуя у печки.
— Вроде вчера еще пигалицей по двору носилась! — продолжал Андреев.
— А кто жених-то? — поинтересовался Горошко, накрывшись бушлатом.
— Да, какой-то студентишка, ботаник! Видел их как-то пару раз вместе. Очкарик. Дохляк, одним словом. В одной группе учатся. Она говорит, что ее Володя шибко умный.
— Шибко умные они такие. Пока мы здесь за всех отдуваемся, они тем временем девок охмуряют, — проворчал из своего угла сержант Рубцов.
— Рубец, а ты чего не позвонил?
— Больно надо!
— Мужики, он, ей-богу, какой-то долбанутый последнее время. Вчера взял все письма в печку запулил!
— Правильно сделал! Все бабы — бляди! — высказался однозначно Коренев.
— Ну, это ты зря, Женьшень! Всех под одну гребенку!
— Ты, что, Руба очумел, что ли? Зачем письма-то сжег? — полюбопытствовал Андреев, оборачиваясь к, зарывшемуся с головой в спальник, Рубцову.
— Последнее он даже не читал! — откликнулся Коротков.
— Отстаньте, козлы! — зло буркнул Рубцов и перевернулся на другой бок.
— Игорька жалко! Так и не поговорил с матерью! — сказал сержант Бурков, со стоном стягивая сырой сапог.
— Да, расстроился, пацан!
— Растерялся! — отозвался Горошко.
— Любой бы растерялся! Все так неожиданно! — сказал Максим Шестопал.
— Как бы чего не учудил! Фаридка! Сходи, поищи его! — сказал Андреев.
Фарид Ахтямов нехотя поднялся и отправился на поиски Прибылова.
Миша Тихонов, думая о Лике, тихонько заиграл на гитаре мелодию Леграна из фильма «Шербурские зонтики».
Глава 37
Уже целую неделю Ута торчала в горах на базе. Здесь было намного безопаснее, чем в населенных пунктах, где в любой момент можно попасть под зачистку. Она маялась от безделья, занять себя, чтобы быстрее бежало время, было абсолютно нечем. Ночевки в зимой в душном тесном схроне выводили ее из себя. С каждым днем ее раздражение и нервозность росли и давали о себе знать. Особенно ее раздражал Ибрагим Ирисханов, двадцатидевятилетний репортер из Великобритании. Потомок Руслана Ирисханова, бывшего бойца батальона «Бергманн» («Горец»), осевшего после войны на берегах туманного Альбиона, вел себя нагловато и чересчур уверенно. Молодой человек вместе с небольшой группой арабских наемников появился в отряде совсем недавно, они были переправлены с ПЗРК и военным снаряжением на вьючных лошадях на базу полевого командира Исы из Турции через Пакисское ущелье.
Он являлся одним из членов «Аль-Мухаджи-рун», лондонской радикальной исламистской организации, которая вербовала молодых мусульман для отправки в «горячие точки». Лидер ее, Умар Бакри, в открытую призывал своих сторонников к джихаду. Завербованная молодежь проходила военную подготовку в специальных лагерях в Пакистане, в Афганистане, в Йемене.
Ибрагим, попав в горную базу боевиков, всех доставал своей неуемной активностью, свойственной представителям его профессии. Неугомонный, он носился по лагерю с новенькой японской видеокамерой, и либо приставал, как банный лист, с расспросами о проведенных операциях против федералов, либо начинал грузить собеседников воспоминаниями о своем «героическом» дедушке.