Нет на земле твоего короля. Часть 1 - Страница 15
— Который?
— А вон тот, что выше остальных стоит. С ленточкой.
— А-а-а, этот. Один из самых памятных. Я получил его в фотосалоне в Макао за лучший женский портрет. Называется кубок — «Фотопринцесса».
— Достоин своего названия.
— А вот эту бронзовую медальку на биеннале в Реусе в Испании… Это самая дорогая награда, потому что самая первая.
Кирилл вдохновенно рассказывал об истории призов. Будто заново проживал моменты, связанные с ними. Лика с интересом слушала, мир фотографов, и вообще творческих людей, был незнаком ей, она привыкла к миру науки, миру исследований, испытаний, статей и диссертаций, привыкла к миру многообразия разных языков, филологии. Оказаться в мире творческого человека было интересно и захватывающе.
Спустя некоторое время к ним присоединился и Миша.
— Ну, ты брат, настоящий Кулибин, — выдал он, с любопытством рассматривая конструкцию проявочного стола. — Необходимо написать письмо великому очумельцу Андрею Санычу Бахметьеву, чтобы присвоил тебе звание «Заслуженного очумельца России».
— Голь на выдумки хитра, — отшучивался смущенный Кирилл. — Ладно, пойдемте чай пить, нечего вредными парами фотохимии дышать.
Вернулись в гостиную. Миша с Ликой, обнявшись, расположились на старинном диване под мирно шествующими слониками. Кирилл, пододвинув к ним журнальный столик, отправился на кухню заваривать чай.
— Ну как?
Миша нежно прикоснулся губами к ее виску.
— Что как?
— Лучше, чем под дождем торчать?
Она энергично кивнула. Собралась что-то сказать, но тут появился Кирилл с красивыми китайскими чашками на подносе и заварочным чайничком. Миша вскочил, принимая у него поднос.
— Хорошо, что предварительно позвонил, а то бы я «злую собаку» спустил.
— С чего это ты таким суровым стал? Кто тебе не угодил? Признавайся, Бальтерманц чертов!
— Да, замучили в конец. Повадились тут всякие бабки да тетки ходить, сектантки, черт бы их побрал, так называемые «свидетели Иеговы». Задолбали своими незваными визитами. От работы отвлекают звонками в дверь. Как-то звонят, открываю, смотрю, две тетки стоят. Спрашиваю, что вам угодно, сударыни. Говорят мне, вы, не хотите ли лучше узнать Библию и протягивают мне какие-то книжонки. Я аж закипел от гнева, у меня в лаборатории фотка одной знаменитой киноактрисы в растворе купалась, за ней приглад да пригляд нужен, а тут всякие бестии мне мозги запудривают. Ну, думаю, ладно. Будем бить врага его же оружием. Спрашиваю, мило улыбаясь, а вам, уважаемые дамы, самим-то все понятно и ясно в святом писании. Отвечают, о да. Хорошо, говорю, тогда ответьте мне вот на такой вопрос: «Кто помог Давиду пробраться в Гекхильский лагерь, где он похитил у Саула его алебарду и сосуд с водой? Чьего брата он назначил главнокомандующим своей армии?». Они и обалдели. Я им еще парочку вопросиков на засыпку. Ну и посадил их в большущую лужу, уж что-что, а Библию-то я с детства часто полистывал. Помнишь, Миш, ту самую с ятями, в кожаном футляре, что от прадеда моего еще осталась. Вижу, им уже явно не до визита, как бы побыстрее от позора ноги унести. А меня понесло, не остановишь, их не отпускаю, продолжаю ликбез в том же духе, напираю на них…
— И чем же ваша дискуссия окончилась? — полюбопытствовала Лика, пригубив терпкого вина.
— Кончилось, дорогая Лика, тем, что эти старые мымры теперь при виде меня шарахаются как от прокаженного, за километр нашу квартиру обходят. Я бабуле так и сказал, если появятся снова, гони их в три шеи.
— У моих соседей, тоже аналогичная история случилась, — вставил Миша. — Четыре года назад сын у них женился. Предки-бедолаги из кожи лезли, гробились на садовом участке, торговали на рынке, чтобы молодым квартиру купить, обустроить. Фуф, наконец-то купили. Двухкомнатную. Тут и внучок у молодых появился, милое создание. А недавно встречаю тетю Полю, она вся в слезах, в шоке. Спрашиваю, что случилось, Полина Семеновна. Оказывается, молодые спутались с этими «свидетелями», обменяли свою шикарную квартиру на однокомнатную, а деньги — в секту. Представляете, вот такой сюрпризик отмочили! Папашку от такого известия, естественно, Кондратий посетил. До сих пор оправиться не может.
— Этим только слабинку покажи. В момент руку оттяпают. Главное, словно чувствуют, где у кого какое горе. Тут же начинают виться перед дверью…
— Кирилл, да черт с ними, с этими тетками. Лучше расскажи про свои приколы. Про медаль расскажи.
— Да, чего там рассказывать? Нечего особенного. Дела минувших лет.
— Давай, давай, не скромничай.
— Ладно, слушайте. Было это года два назад под Новый год. Сижу дома и вдруг в голову гениальная мысля стукнула, а не разыграть ли мне дружка своего, Володьку Королькова.
— Тот, который фотографией увлекается?
— Ну да, который частенько ко мне заглядывает. С ним мы в добрые старые времена в областной фотоклуб хаживали. Вот сижу и думаю, чтобы такое придумать, чтобы он надолго этот Новый год запомнил. И придумал. Решил ему из Испании письмо послать, будто он завоевал там, на международной выставке, медаль. Порылся в своих архивах, нашел какую-то фотографию из его коллекции, отрезал кусок от нее и на обороте написал набор испанских слов, какие попались в одном из каталогов. И в тексте указал два слова: «bronse» и «medal». Подписал: «президент Международной фотоассоциации ФИАП Фаустино Мелья». Потом вложил фотку в почтовый конверт и наклеил кубинскую марку, слово «Куба», конечно, оторвал, чтобы не смущало. Нарисовал на резинке шариковой ручкой штемпеля и отпечатал на письме. Перед Новым годом бросил послание Королькову в ящик. День жду, два жду, три жду. По нулям, адресат на письмо не реагирует. Что за черт? Я уж весь испереживался, места себе не нахожу. Празднику не рад. И вдруг поздно вечером на третий день раздается телефонный звонок, звонит Володька и возбужденным голосом заявляет, что у него срочное дело ко мне.
— Приходи, обсудим, отвечаю ему.
— А у тебя словаря испанско-русского нет?
— Нет, есть англо-русский, итальянско-русский, французско-русский. А вот испанского нет, отвечаю. А зачем тебе?
— Да тут письмо надо перевести. Ну, ничего завтра на работе переводчицу попрошу.
Через десять минут вновь звонок.
— Знаешь, у меня дома переводчик нашелся.
— Кто же.
— Жена перевела. Тут написано про бронзовую медаль.
— Володька, ну ты даешь! Поздравляю! Молодец!
Утром Корольков ко мне в офис примчался весь взмыленный, сияет как медный самовар, улыбка до ушей.
— Представляешь, я медаль на выставке в Испании получил! — вопит как оглашенный с порога.
— Какую еще медаль? — делаю вопросительную мину.
— Бронзовую!
— А, мы разве посылали в Испанию фотки? — невозмутимо спрашиваю его. — Что-то я не припомню.
— Я тоже не помню! Но, наверное, посылали, раз пришло оттуда письмо! — отвечает Корольков.
— Странно.
— Вот читай! Брон-зе ме-дал!
— Небось, всем уже растрепался на работе, что медаль завоевал?
— А то как же? Вот после обеда к переводчице схожу, пусть подробно переведет, что там написано.
А я ему и говорю:
— Вольдемар, у тебя как с чувством юмора?
— А, что?
— Мой тебе совет, не ходи к переводчице.
И тут, ошалевший от славы, Корольков, взглянув на меня и наконец-то все понял.
— Разыграл, да?
— Угу.
Корольков сник, конечно, но потом взял себя в руки.
— Спасибо, что сказал. А то представляю, как бы переводчики ржали над этой абракадаброй.
— Ты, что же, письмо только на третий день прочел?
— А мы говорит, с женой все праздничные дни дома сидели, никуда не выходили. Вот только вчера вечером спустился почту посмотреть, а там заграничный конверт.
— По шее от Королькова не получил за такую шутку? — спросил Миша.
— Наоборот, он мне был даже благодарен. Всю ночь, говорит, не спал, себя знаменитым человеком чувствовал.
— А потом мы уже с Володькой вместе подшутили над нашим председателем фотоклубом, Александром Ивушкиным. Он из себя вечно корчил эдакого крутого профи, великого фотохудожника. Написали ему письмо от председателя Федерации фотоискусства Рудольфа Крутицкого, что, мол, за выдающиеся заслуги ему присуждается высокое звание заслуженного фотохудожника России. Так он с этим письмом носился месяц, хвастаясь, всем кому не попадя его показывая. А потом Корольков как-то и говорит: «Давай Ивушкину правительственную телеграмму пошлем».