Нет на земле твоего короля. Часть 1 - Страница 13

— Зачем? — удивился он.

— Но как же, ты же сам говорил, что после праздников я могу к ней съездить.

— И надолго собираешься?

— На дня три. А может на дольше. Тебе не кажется, что мы несколько выдохлись?

— В каком смысле?

— Не знаю, как объяснить… Ты спокойно можешь прожить без меня, а я — без тебя. Мы уже давно не вместе, тебе так не кажется?

Толик сморщил лоб. Он терпеть не мог выяснять отношения. И терпеть не мог сложности в семейной жизни. Он настолько был поглощен работой, что все остальные факторы воспринимались им, как дополняющие, но никак не основные проблемы, требующие его участия. К тому же, увидев расстроенное, но в тоже время решительное лицо Лики, он вдруг испугался, что это не просто каприз, а серьезное решение.

— Лика, ну зачем ты так? Съезди на пару деньков, вернись, потом все обсудим. Ты просто соскучилась по маме, да? Поэтому и лезут в голову всякие нелогичные решения. Я не вижу никакой обоснованной базы для твоих слов.

Ее позабавило, что даже в такой ситуации он апеллировал научными выражениями. Он выглядел растерянным, озадаченным. Схватил свой спрей с сальбутамолом, прыснул, вдохнул. Он с детства страдал астмой, приступы, к счастью, случались довольно редко. Он знал о своем состоянии и всегда держал под рукой лекарство, пара вдохов — и приступ купировался, едва начавшись. Чаще всего приступы случались на нервной почве, перед важным докладом, перед испытаниями. Дома Лика видела его с баллончиком в руках крайне редко. Неужели наконец-то что-то пробило его, наконец-то он заметил, что его жена чем-то озабочена? Неужели огорчился? Даже испуг появился в глазах. Ей стало его жалко.

После возвращения от мамы разговора вновь не получилось. Анатолий попросил отсрочки — подождать до его защиты, потом что-то решать. Они превратились просто в людей, делящих одну жилплощадь. Иногда перекидывались парой слов, иногда даже ужинали вместе. Как друг Толик оказался куда более интересен, чем как муж. Когда она перестала ожидать от него внимания и нежности, она вновь увидела в нем умного, интеллигентного мужчину, всецело охваченного огнем науки.

Несмотря на негласный пакт о независимости, принятый между Ликой и Анатолием, афишировать свои отношения с Мишей она пока не решалась. Не хотелось оказаться вывалянной в грязи сплетен и ханжеских осуждений. Не хотелось ранить Толика преждевременно, не хотелось осложнять и так непростую жизнь.

— Я трусиха, да? — спрашивала она Мишу. — Я слабая, трусливая женщина, я не могу встать и громко заявить, что я люблю тебя. Я отчаянно трушу, за всех нас трушу, как оно все сложится?

— Замечательно все сложится, Лика. Я готов хоть сейчас украсть тебя у всех и объявить всему свету, как я тебя люблю.

— Знаю, милый. Но я не могу. Дай мне время. Дай мне время преодолеть страх и дождаться, когда все утрясется. Вот защитится Толик, и мы непременно все решим. Он хороший человек, не заслужил, чтобы я ему все испортила сейчас. Ты ведь понимаешь?

Миша не понимал. Но соглашался. Потому что с Ликой он не мог не согласиться. Он целовал ее в макушку и вдыхал аромат ее волос. И продолжал ждать воскресные дни, когда она убегала из дому «давать частные уроки английского языка». Погода редко баловала их. Они ждали настоящей, теплой весны, а она все не наступала, посылая вместо теплого солнышка серые дождевые тучи и холодный ветер.

— Ну, и денек выдался. Всю неделю ждешь, как праздника, а потом стоишь под дождем и не знаешь, что делать.

Миша обнял ее покрепче, защищая от мокрого ветра.

— Что делать-то будем? Куда направим свои стопы?

— Не знаю, — отозвалась Лика, ежась от холода. — Вот уж правда — не везет нам с погодой. Может кто-то там наверху против нашей любви?

— Вот еще. Пусть только попробуют!

Миша погрозил кулаком небу. Лика улыбнулась.

— Может, ты и дождь остановишь своим кулаком?

— Нет, дождь не остановлю. А вот билеты в кино можно купить. Ты как?

— Не хочется. Снова слушать, как вокруг пакетами шелестят и чипсами хрустят. Уж лучше просто посидеть под аркой и послушать дождь.

— Целый день? Не окоченеем тут? Так, — оживился он, — знаешь что, давай-ка съездим к одному моему старому приятелю. Это интереснее и намного лучше, чем заработать насморк.

Он шмыгнул носом.

— Слышишь, я уже кажется подхватил.

— Не велика трагедия! — засмеялась Лика. — Не смертельно.

— Тебе не смертельно, а как я теперь буду наслаждаться твоими духами? Хорошо, что я не дегустатор, а то бы полный каюк! Помню, был один старый фильм про дегустатора, духи нюхал мужик, работа такая у него была. Во время скандала нос ему одна стерва поцарапала, и он из-за этого нюх потерял. Расстроился — ужас. Прямо как я сейчас.

Лика залилась веселым смехом.

— Какой дегустатор, Миш? Какой нюх? Нюх у собак! У людей — обоняние. И дегустаторы — это те, кто пробуют, а те, кто нюхают — нюхачи.

— Ну, пусть обоняние, хотя по-моему какая разница. — пожал плечами Миша, ничуть не смутившись. — Так ты тоже этот фильм видела?

— Еще бы. Мужика того, между прочим, мой любимый литовский актер играл — Юозас Будрайтис.

— Сильно любимый? Сильно-сильно?

— Еще чего не хватало — ревнуешь?

— Кончено. Даже к дождю ревную, потому что он все время на твоих губах капли оставляет.

Лика смотрела на него и в который раз удивлялась — как в нем сочетались простота и даже наивность с такой чуткой нежностью и романтикой?

— Не волнуйся, дорогой. Я тебя и с насморком люблю и никому никогда не отдам.

Она провела рукой по его щеке.

— Ты славный. Ты такой славный, Мишка. Я тебя так люблю.

— О, хвала Всевышнему! Он услышал мою мольбу!

— Слушай, я сейчас и правда простужусь. У тебя, кажется, появилась идея? Или передумал уже?

— Айн момэнт, сударыня! Где-то у меня был его телефончик, правда, тыщу лет ему не звонил, — Миша извлек из кармана записную книжку и стал ее перелистывать.

— Ага, вот он! Сейчас мы ему звякнем из «автомата». Он наверняка дома. Кирюха не любит нигде шляться, по характеру отпетый домосед. Так у нас есть все шансы.

Выйдя на улицу, они быстрым шагом дошли до ближайшего телефона-автомата. В кабинке стоял неприятный запах мочи.

— Вот, козлы! — выругался, морщась, Миша. — Троглодиты какие-то, другого места как будто нельзя было найти! Полнейший дебилизм! Хорошо хоть, трубку не оторвали, скоты!

Лика молчала. Она не любила, когда Миша ругался. Она вообще не любила жестких выражений и агрессии. Но представить Мишу без «что в голове, то и на языке» было невозможно. И она понимала, что стоит за этим, и не сердилась.

Миша разговаривал по телефону и смотрел через окно будки на одиноко стоящую под зонтом Лику. Она казалась хрупкой и абсолютно беззащитной. Он не настаивал на афишировании их любви именно по этой причине — он боялся за нее. За то, что она не выдержит напора злобной толпы. За то, что боль окажется для нее слишком сильна. И он соглашался мотаться, как подростки, по чужим квартирам, прятаться, скрывать, любить урывками, вымаливать у судьбы счастливые моменты, лишь бы оградить ее от боли. Ему было мало дела до ее пингвина-мужа, только ради нее он был согласен ждать. Пусть сама решит, когда. Пусть сама подберет момент. Он просто будет рядом.

Он вышел и телефонной будки.

— Все в порядке! Кирилл дома! Ждет нас. Едем!

— Что, так вот просто заявимся, с пустыми руками? Миша, как-то не удобно.

— Не удобно на потолке спать, а мы купим бутылочку хорошего вина, шоколадных конфет. «Кара-кум» — его слабость. Он, знаешь, такой сластена!

— Ты так хорошо его знаешь?

— Кирилла? Да с самого детства! Мировой парень, со странностями, конечно, немного. Не такой как все.

— Что имеешь в виду?

— Увидишь. Но это все не важно. Главное, друг он надежный, а остальное — чепуха.

Кирилл действительно жил совсем близко. Им пришлось проехать всего три остановки и они уже оказались рядом с его домом. Поднялись на второй этаж. После тихого звонка, дверь им открыл высокий щекастый увалень в очках, Кирилл. Эдакий местный Гаргантюа. Он очень обрадовался встрече, долго тискал Мишу в своих могучих объятиях, потом его представили очаровательной гостье.