Несколько дней из жизни следователя (сборник) - Страница 89

— Он решил отделаться от Сабира навсегда?

— Да.

— Сыграл ли алкоголь роль в случившемся?

— Безусловно. И это усугубляет вину убийц.

— Но почему Сабир — каратист, чемпион, будучи крепче и опытнее своих противников, — принял смерть, не сопротивляясь? Искал просветления?

— Кришнамурти здесь ни при чем. И жизненная энергия «чи» или «прана» тоже.

— Зависимость от Учителя?

— Да. Жанзаков считал себя виноватым: там, у дома Лаурецкаса, из-за шапки он оставил Бога в беде!

— Потому и сносил побои?

— Ему казалось, этим все и ограничится.

— И вначале не сопротивлялся...

— Как борец он был выдержан и сильно завысил болевой порог.

— А когда пришла мысль о смертельной опасности...

— Он уже был не в состоянии сопротивляться. Только кричал. У него были сломаны ребра, перебиты хрящи носа...

— Но он еще надеялся. Он сам шел в ванную!

— Он боялся, что будет хуже. Победить их он уже не мог, а мог только вызвать новый приступ гнева, новые избиения...

Воскресное утро. Рябые голуби с розоватыми лапками и черными лакированными коготками расхаживают по ту сторону окна по подоконнику. Дальше громада старых домов, — их обитателям известна до деталей немая внешняя жизнь работников прокуратуры и давно приелась.

Молчит телефон. Через минуту он зазвонит, голос жены будет слышен по всему кабинету.

— Гедас!—Ядвига сократила звонкое «Гедгаудас». Так теперь называют Норкунаса и все сослуживцы. — Ты как сегодня? — За завтраком они не виделись, он ушел раньше. — По радио— я смотрела программу —в двадцать тридцать твоя любимая группа... — Она назовет ансамбль, отличающийся удивительной гармонией и лишь теперь, после того как он распался, признанный классикой.

«Как в плохом детективе, — успеет подумать Норкунас. — Разговор с любимой женой: «Ты рано приедешь, милый? Вечером ансамбль «Битлз»... — Он знает: в плохих детективах следователь либо изучает японский язык, либо меломан. И на работу ему обязательно звонит жена.

Скоро он и сам, пожалуй, не вспомнит, что действительно всерьез занимался вокалом, пел в пользующемся мировой известностью детском хоре «Ажуолюкас», выступавшем с симфоническим оркестром; что по окончании школы перед ним по-настоящему стоял вопрос о выборе профессии, а блистательный в свое время педагог, которого мало кто теперь помнит, разве что только профессионалы, предсказывал ему карьеру музыканта.

— Когда начало? — спросит он.

— В восемнадцать тридцать. Значит, приедешь? — без особых, впрочем, надежд продолжит Ядвига. — Мы будем ждать. Не сядем без тебя ужинать.

— Не знаю пока, — он и не заметит, что чуть было не пообещал невозможное. — Посмотрим. — Так бывает всегда, насколько он помнит свои воскресные дежурства.

Однако домой он вернется поздно. По дороге, в машине, он включит радио — иногда сквозь помехи эфира ему удастся поймать удивительную мелодию — и тогда ночью, в тишине, он попытается воспроизвести гармонический рисунок, заинтересовавший его тонкий музыкальный ход.

Норкунас поднимается из-за стола, делает несколько коротких шагов по кабинету, закуривает.

Следствие по делу об убийстве Жанзакова закончено. Ему остается обвинительное заключение. Подписан приказ о его назначении заместителем начальника следственной части. В принципе он обязан приступить к исполнению непосредственных обязанностей.

Норкунас возвращается к столу, достает из конверта репродукцию плаката «Союзэкспортфильма», воспроизведенную на обложке журнала.

Черноволосый молодой спортсмен в кимоно демонстрирует боевой прием. Пальцы босой, вскинутой на уровень лица ноги растопырены, сбоку виден вынесенный для удара кулак. Похожие на косточки миндаля глаза жмурятся, словно от солнца.

Внизу короткая строчка по латыни. С высоты его баскетбольного роста буковки кажутся Норкунасу совсем мелкими:

SABIR JANSAKOV USSR