Несколько дней из жизни следователя (сборник) - Страница 1

Выдвинутый апрельским (1985 г.) Пленумом ЦК КПСС курс на перестройку и ускорение социально-экономического развития, демократизацию всех сторон общественной жизни получил единодушное одобрение в нашей стране. Идеи обновления, искоренения всех негативных тенденций периода застоя материализуются в конкретных практических делах. Перемены касаются всех сфер жизни общества, партийных, советских органов, общественных организаций, всех должностных лиц.

Процесс перестройки, утверждения новых подходов, нового мышления в полной мере относится к работе правоохранительных органов, программа деятельности которых выработана партией и сформулирована в принятом в ноябре 1986 года постановлении ЦК КПСС «О дальнейшем укреплении социалистической законности и правопорядка, усилении охраны прав и законных интересов граждан». В решении поставленных партией задач большая роль отводится и советской прокуратуре. Прокуратуре «принадлежит важнейшее место в системе государственных органов, призванных поддерживать законность и правопорядок в нашей стране»,— говорится в постановлении ЦК КПСС от 4 июня 1987 г. «О мерах по повышению роли прокурорского надзора в укреплении социалистической законности и правопорядка».

В условиях качественного обновления экономической и социально-политической жизни общества законность и правопорядок приобретают исключительное значение. Требуется выработать четко действующий правовой механизм. Углубление советской демократии, гласность, критика и самокритика, развитие народного почина — главный рычаг и гарантия перестройки. Законность составляет прочный каркас социальной справедливости. Без ее соблюдения невозможно оздоровить морально-психологический и нравственный климат в обществе. Именно поэтому ЦК КПСС поставил вопрос не просто о совершенствовании, а о коренной перестройке работы Прокуратуры Союза ССР и ее коллегии, прокурорских органов на местах, обеспечив решительное улучшение их деятельности.

Главная идея перестройки работы прокуратуры заключается в том, чтобы перенести центр тяжести на надзор за исполнением законов органами управления, предприятиями, учреждениями и организациями, всеми должностными лицами, на всемерное укрепление законности во всех сферах экономической и социальной жизни общества.

Перестройка невозможна без искоренения консерватизма в оценке работы прокуроров и следователей, устранения ориентации на сугубо статистические показатели без учета состояния законности и правопорядка. Важно обеспечить применение объективных критериев, характеризующих качество работы прокуроров и следователей: проявление инициативы и самостоятельности, умение доводить начатое дело до конца, твердое отстаивание принципов законности, тесная увязка своих мер с работой партийных и советских органов, правильный учет общественного мнения.

Надо, чтобы каждый работник, занятый охраной законности, ясно представлял себе, что перестройка — это не парадное шествие, а трудный, сложный и длительный процесс, настойчивая борьба нового со старым. На этом пути всех, и в том числе правоохранительные органы, ждет большая и нелегкая работа, отмечал секретарь ЦК КПСС А. И. Лукьянов на расширенном заседании коллегии Прокуратуры Союза ССР 29 июля 1987 г.

Гражданский и профессиональный долг прокурора и следователя — забота о советском человеке, обеспечение равенства всех перед законом, решительное пресечение действий, ущемляющих права граждан, внимательное отношение к рассмотрению предложений, заявлений, жалоб трудящихся, искоренение правонарушений.

В органах прокуратуры могут по-настоящему эффективно работать только творческие, компетентные и принципиальные люди, для которых непременным качеством является обостренное чувство социальной справедливости. Перестройку может осуществлять лишь тот, кто перестроился сам.

О некоторых из тех, кто несет благородную миссию защиты интересов государства, прав и законных интересов гражданина Страны Советов,— эта книга.

Генеральный прокурор СССР А. М. РЕКУНКОВ

— Я на секунду, буквально на секунду, вышла из кабинета,— голос следователя Амелькиной срывается, по лицу ползут красные пятна. — Услышала звон стекла, сразу назад! Открываю дверь — окно выбито! А Куликов...

Руки Елены Алексеевны нервно теребят кофточку. Панферов почти не слышит ее голоса. Перед глазами словно наяву — осколки стекол на полу кабинета, осколки стекол на подоконнике, на который нужно опереться, чтобы увидеть неподвижно лежащего внизу, вдруг ставшего очень маленьким Куликова, суетящихся вокруг него людей в белых халатах, красно-белый фургон «скорой» с синей мигалкой на крыше.

— Владимир Константинович, честное слово, я действительно на секунду...

...Для вышедшего на работу после болезни Панферова доклад Амелькиной явился сильным ударом, который на какое-то время просто ошеломил его. Владимиру Константиновичу стоило больших усилий наконец взять себя в руки:

— Успокойтесь, Елена Алексеевна... И продолжайте работу.

«Скверно, — думал Панферов, оставшись один в своем кабинете.— Шестой этаж... Скверно».

Он сидел оглушенный случившимся, понимая, что в его отсутствие в прокуратуре произошло ЧП, что еще очень долго придется отвечать на звонки, вопросы, давать письменные и устные объяснения.

Однако спустя какое-то время Владимир Константинович понял, что не это сейчас самое главное. Не это раздражало и досаждало. Главное в том, что он, Панферов, поверил человеку и... был обманут.

«Почему? Почему?» — в который раз спрашивал себя Панферов и не мог ответить. Ведь еще полтора месяца назад, когда несколько проведенных очных ставок подтвердили вину Куликова, он предстал перед прокурором таким жалким, потрясенным крушением всей его прежней жизни, что Владимир Константинович вынужден был сказать:

— Садитесь. И возьмите себя в руки!

И сейчас, спустя полтора месяца, Панферов еще помнил, как страх исказил лицо Куликова, как побелели пальцы сцепленных на коленях рук.

— Что же мне теперь делать, Владимир Константинович?

Он был в смятении, готов на самый безрассудный поступок.

— А у вас только один выход, Юрий Александрович, — спокойно ответил прокурор. — Другого нет.

— То есть?

— Начать новую жизнь. Прямо с сегодняшнего дня. Ведь вы, признайтесь, не раз уже задумывались об этом. И давали себе слово, наверное...

Куликов опустил голову. А прокурор продолжал говорить, спокойно, убедительно говорить, о чем не раз тревожно думал он долгими бессонными ночами. Говорить так, словно видел все, что творилось сейчас в душе Куликова.

— Сейчас вам дадут бумагу и ручку, — сказал Панферов, — не торопясь изложите все, что думаете по поводу предъявленного вам обвинения.

Минут через сорок прокурор держал в руках лист бумаги, исписанный торопливым почерком:

«...в содеянном раскаиваюсь. Целью жить за счет нетрудовых доходов не задавался. Объяснить происшедшее могу безволием, слабостью характера, тем, что не смог устоять от соблазна, когда нечестные люди предлагали и подсовывали мне деньги. По сути дела, смалодушничал и нравственно сломался. Глубоко сознавая весь вред содеянного, считаю, что совершил тяжкое преступление. Прошу учесть, что я не законченный негодяй...

Бывший заместитель председателя райисполкома

Куликов Ю. А.»

...А началось все так. Проходящая по делу свидетелем Вера Васильевна Шеховдова вместе с мужем, инвалидом Великой Отечественной войны, и сыном ожидала вселения в новую квартиру. Официальное решение по ее вопросу было принято, а вот выделение самой жилплощади почему-то затягивалось. Проходили дни, недели. Вера Васильевна стала тревожиться. Начальник ДЭЗ М. П. Шиков, часто их навещавший, сочувствовал, обещал помочь, клял бюрократов-начальников и так многозначительно поглядывал на хозяйку, что та не могла не понять намека. Оставшись наедине, спросила сама: «Сколько надо?» — «Триста»,— ответил Шиков и, увидев ее замешательство, поправился: «Ладно, хватит двухсот пятидесяти». — «А гарантия?»... В ответ услышала, что у него есть свой человек в райжилотделе, который не раз уже ему помогал.