Нерон. Владыка Земного Ада - Страница 51

Тацит заостряет внимание на другой проблеме. Каждый историк, по его словам, по каким-то своим личным причинам либо грубо льстил императору (при его жизни), либо презирал его и писал о нем мстительно (после его смерти).

«Правду стали всячески искажать – сперва по неведению государственных дел, которые люди начали считать себе посторонними, потом – из желания польстить властителям или, напротив, из ненависти к ним. До мнения потомства не стало дела ни хулителям, ни льстецам. Но если лесть, которой историк пользуется, чтобы преуспеть, противна каждому, то к наветам и клевете все охотно прислушиваются; это и понятно: лесть несет на себе отвратительный отпечаток рабства, тогда как коварство выступает под личиной любви к правде» (Тацит. История, 1, 1).

Еще один выдающийся историк, Иосиф Флавий, иудей, который писал о Риме по-гречески, категорически утверждает, что Нерон заслужил к себе отношение как благосклонное, так и в равной степени неблагосклонное.

Но если так, что, очевидно, так и было, то мы введены в заблуждение, потому что столь большая часть литературных свидетельств, которые дошли до нас, в основном неблаговидного сорта. Должны же быть к тому же и пронероновские версии. Нерон был, вероятно, во многих отношениях отвратительным человеком. Но абсолютно понятно из разрозненной информации, которая проступает сквозь всю эту грязь, что он и его правительство, к его чести, имело основательные и действительно иногда выдающиеся достижения.

Его собственное представление этих достижений можно увидеть на римских монетах. Здесь, конечно, полное противоречие между всеми обидными литературными сведениями и большим количеством лозунгов для поддержания общественного мнения, которые он сам или его чиновники выбирали для его монет. Естественно, верить всем лозунгам можно не больше, чем верить любой пропаганде любого правительства, даже гораздо менее аристократично управляемого, нежели римское. С другой стороны, действительно хорошая пропаганда – и проницательные попытки твердолобых римлян, конечно, заслуживают быть отнесенными к этой категории – обычно не может расцениваться как абсолютная ложь. Верно, что абсолютная ложь вполне вероятна в очень жестко контролируемых современных государствах, но в Древнем Риме, который не нуждался в необходимости тоталитарного аппарата, правители никогда бы не смогли выйти сухими из воды. Поэтому композиции и надписи на монетах следует изучать с осторожностью, не обязательно как правдивый отчет о событиях, но как свидетельство того, во что власти имели надежду заставить народ поверить. Во всяком случае, довольно часто они дают нам полезные сведения в противовес тому, что говорят летописцы с другой стороны.

Древних авторов, которые оставили нам хоть какое-то значительное повествование о жизни и правлении Нерона, всего трое; и один из них, Дион Кассий, считается менее «важным», нежели другие, потому что во всем, что касается этого периода, он лишь представлен сегодня «жареной» версией, берущей начало из Средних веков. Из оставшихся двоих Светоний, который из излишней скромности не считал себя историком, а называл биографом, воспроизводит древнее представление, что это была скорее скромная деятельность, нежели история. Его версия биографии Нерона в действительности полна очаровательной исторической информации, но она собрана беспорядочно, некритично, а иногда из противоречивых источников, включая и скандального характера.

Единственное полное описание правления Нерона, которое дошло до нас, исходит из «Анналов» Тацита, или, скорее, у нас имеется двенадцать из четырнадцати лет. В отличие от других упомянутых выше авторов Тацит был историком необыкновенного таланта. Действительно, он обладал величайшим историческим умом, который когда-либо обращался к Риму. Но именно по этой причине он не мог не оставить своего отпечатка на событиях, отпечатка своего исключительного римского консерватизма, а если, как некоторые полагают, он не закончил свои «Анналы» до вступления на престол Адриана (117– 138), то и отпечатка раннего кризиса этого правления. Я недавно высказался о результатах этого процесса в своей книге «Древние историки». Но также мы имеем случай проследить за его методами в процессе настоящего исследования жизни Нерона. Общая картина этого императора, которая возникает с изумительных страниц Тацита, достаточно правдоподобна, насколько это возможно, действительно почти навязчива в своей достоверности. Но она зачастую одностороння, а иногда и противоречива к тому же. Его повествование также приукрашено, согласно древней традиции, драматическими диалогами, речами и ситуациями, многие из которых он явно придумал сам или же блистательно выстроил из материала, слишком неадекватного, чтобы быть воспринятым как обоснованная фактами истина.

Но есть и гораздо более серьезная проблема, с которой мы сталкиваемся, и о ней следует упомянуть. Она состоит в том, что долгий период прошел между смертью Нерона и временем, когда эти сохранившиеся до нашего времени исторические свидетельства были написаны. Тацит сочинил свои «Анналы» пятьдесят лет спустя после смерти Нерона, «Жизнь двенадцати цезарей» Светония была написана еще немного позже, а когда прошло еще сто лет, написал свой труд Дион Кассий. Чрезвычайно трудно понять, что же в действительности представлял собой Нерон, когда полагаешься на столь поздние источники. И все труды обсуждаемых писателей в разной степени, но были окрашены теми событиями, что происходили при их жизни. Один из примеров того, как могло это повлиять на Тацита, был уже упомянут, но многие подобные факторы, совершенно неоспоримого характера, можно перечислить во всех трех случаях. Конечно, они пользовались доступными современными им источниками. Но каждый древний историк и биограф лишь цитировал их самым что ни на есть случайным и неупорядоченным образом. И в любом случае каждый из этих оригинальных авторитетных источников в свою очередь имел собственную точку зрения и склонности, которые сегодня иногда могут угадываться, а иногда и нет. Одним из этих авторитетных источников являлся Плиний Старший, которому было тридцать лет, когда Нерон взошел на трон. Мы располагаем его пространной «Естественной историей», кладезем информации, но тридцатитомная история, которую он написал о своем времени, не сохранилась. Хотя «Естественная история» была опубликована лишь после его смерти, в 79 году, период времени, о котором в ней сообщается, затрагивает 41-71 годы, и в любом случае включает весь период правления Нерона. Есть также некий состоятельный Клувий Руф, который был глашатаем Нерона во время вторых Нероний и написал историю, которая была сконцентрирована на его правлении, о чем упоминает Тацит в своих «Анналах» (см.: Тацит. Анналы, XIII, 20, 3; XIV, 2, 1). Должно быть, это была деликатная задача, поскольку Клувий был великим ренегатом, выражавшим свою преданность каждому из правителей по очереди в год правления четырех императоров (69 г.). Еще одна «История» была написана Фабием Рустиком, испанцем, который, вероятно, мог обедать со своим соотечественником Сенекой в тот самый вечер, когда от Нерона пришел офицер с повелением о смерти (см.: Тацит. Анналы, XV, 61).

Современная наука предпринимает значительные шаги к определению, какие из сведений этих людей были воспроизведены в различных отрывках из Тацита, Светония и Диона Касссия. Но ни один из их трудов не дошел до нас полностью.

И мемуаров и донесений великого полководца Корбулона, так хорошо известных в древние времена, точно так же больше не существует. Как и автобиографии Агриппины.

Очевидно, это были довольно занимательные записи, принимая во внимание то, что Агриппина указывает, что совсем не против, чтобы старые скандалы выплыли наружу.

Все эти потери означают, что нам следует компенсировать их всеми возможными средствами. Мы можем выбрать много бесценного материала, гораздо больше, чем это обычно осознается, из исследования сохранившихся до нас произведений того времени, которые вовсе не претендуют на то, чтобы быть историей Рима, а именно из «Естественной истории» Плиния, о которой только что упоминалось, и сохранившихся произведений Сенеки и Петрония. Я попытался в этой книге извлечь пользу из этих работ.