Непрощенные - Страница 12

Оглянулся. Серостальная форма танкистов отличается по цвету от немецкого «фельдграу», но сходство есть. Кто не рискует, тот не обедает!

Наше появление немец прозевал, а когда заметил, застыл недоуменно. Мы шли вразвалку, не спеша, как идут к ротной кухне уставшие в боях солдаты. Пока немец соображал, мы подошли совсем близко. Он догадался в последний момент и дернулся к упряжке, но «парабеллум» уже смотрел ему в лицо.

– Хальт!

Немец замер. Прекрасно! Мне не хотелось стрелять – могли услышать с дороги. Паляница метнулся к упряжке и вернулся с карабином в руках. На ремне, переброшенном через плечо, – гроздь подсумков. Вот и славно! Это очень легкомысленно, господин фриц, оставлять оружие в повозке, его следует держать под рукой.

– Где остальные?

Паляница перевел. Немец зачастил, испуганно бегая глазами по нашим лицам.

– Он один, – резюмировал «летеха». – Второго повара ранили осколком, он отвозил его в госпиталь, теперь догоняет своих. По пути решил запастись дровами.

Что и следовало доказать.

– Что в котле?

– Картофель с мясом, – перевел лейтенант.

– Мы обожаем картошку с мясом! – сообщил я и поторопил немца: – Шнель!

Он метнулся к упряжке, спустя минуту в руках каждого была алюминиевая миска с тушеной картошкой. У немца нашлись и ложки. Шипя и обжигаясь, мы набросились на еду. Картошка оказалась слегка недоваренной, но на это было плевать: горячее сырым не бывает. Ели стоя, не забывая поглядывать по сторонам: береженого бог бережет. Миски опустели, немец наполнил их снова. В этот раз не торопились, первый голод утолен. Закончив, облизал ложку и сунул за голенище сапога: пригодится. Моему примеру последовали лейтенант и Коля-мехвод. Немец принял у нас миски, метнулся к кухне и открыл крышку второго бака. В ноздри ударил забытый аромат. Кофе? Ну конечно! Чай в вермахте не пьют.

Немец наполнил алюминиевые кружки и поднес нам. Паляница схватил и жадно припал, а вот Коля, отхлебнув, сплюнул:

– Горько!

Я попробовал – без сахара. Зато бодрит.

– Пей, Коля, это полезно!

Механик послушался. Морщась, он осушил кружку до дна. Повертел ее в руках и со вздохом вернул немцу. Все правильно: вещмешков у нас нет, за голенище кружку не засунешь. Я отдал немцу свою, а вот Паляница попросил добавки. Где, интересно, пристрастился? В Красной Армии до войны кофе не подавали…

Личный состав был накормлен, следовало двигаться дальше, предварительно решив судьбу немца. Он, видимо, догадался, потому что вдруг жалобно затараторил.

– Умоляет не убивать его! – переводил Паляница. – Говорит, он не наци, его мобилизовали. У него двое детей…

– А у наших, что погибли, их не было?!

– Товарищ сержант! – Паляница расправил грудь. – Надеюсь, вы не собираетесь?..

Я не собирался: немца убивать не хотелось – не давешний фашист. Лицо посерело от страха, глаза бегают.

– Как зовут?

– Гефрайтер Мюллер! – вытянулся фриц.

Гляди ты! Часом, не родственник?

– Что такое гефрайтер? – встрял Коля.

– Вроде ефрейтор… Пусть скажет: «Гитлер капут!» – велел я. Паляница перевел.

– Гитлер капут! – немец заорал с таким энтузиазмом, что все засмеялись.

– Живи, гефрайтер!

– Данке, герр официр! Данке!

Немец закланялся, затем метнулся к кухне и вернулся с картонным ящиком. На траву посыпались плоские жестяные банки.

– Битте!

– Говорит, французские сардины, – перевел лейтенант.

Немец снова метнулся к кухне и принес коробку с сухарями. Сухпай… У них, значит, при кухне возят. Мы рассовали сухари и банки по карманам – сколько влезло, немцу наказали замереть на час. Он так кивал головой, что было видно: просидит два. Тронулись. Сытые, вооруженные. Лейтенант перепоясался немецким ремнем с подсумками, карабин держал в руках. Сторожится – правильно! Я взял пистолет в руку, немецкий штык отдал Коле. Механик схватил его радостно. Оружие придает уверенности.

Шагать на полный желудок было тяжко, но отдыхать – еще хуже. Заснем, а с дороги свернут мотоциклисты. У них на колясках пулеметы «МГ», наделают нам дырок – винтовку поднять не успеем. Нет уж!

Дорога, видимая в прогалинах меж стволами, оставалась пустынной. Мы прошли с километр, как Паляница вдруг указал рукой вперед. Над деревьями поднимался дымок. Мы прибавили шагу. Спустя несколько минут деревья расступились, и мы, не сговариваясь, замерли. Коля потянул с головы шлем.

Для того чтоб восстановить картину, понадобилась минута. Кативших по дороге немецких мотоциклистов догнал БТ-2. Только не такой, какой был у нас, а пулеметный. Задних немцев он срезал, другие попытались уйти. Свернули на луг и понеслись к кустам. «БТ» – следом и ну гонять их по лугу. Таки догнал: два мотоцикла, перевернутые на бок, валялись на траве. Один догорал. Увлекшись, танкисты забыли, что воюют всего лишь с разведкой, или же не знали этого. Когда подошли немецкие танки, бежать было некуда. С пулеметами против пушек шансов у танкистов не было. В башню «БТ» попали не менее пяти раз. Танкисты попытались выскочить. Им это удалось, но… Один лежал у гусениц, положив голову на руку, как будто прилег поспать, второй висел вниз головой, зацепившись ногой за верхний край люка. Из одежды на нем оставались обрывки комбинезона – остальное сгорело, даже сапоги. Черное скрученное тело, еще совсем недавно бывшее живым человеком…

– Как же это так? – прошептал механик.

– Первым выстрелом в бензобак, – сказал я сквозь зубы. – Горящим бензином плеснуло в башнера. Они выскочили – и под пулемет. По башне немцы били на всякий случай или со злости.

– Похоронить бы ребят!

– Некогда! Идем!

Я побежал, они устремились следом. Лежавший на боку мотоцикл мы поставили на колеса в один миг. Немцы, скорее всего, соскочили, надеясь скрыться в кустах, но башнер «БТ» такой возможности им не дал: трупы в форме цвета «фельдграу» валялись неподалеку. Я осмотрел мотоцикл: вроде цел. Проверим! Мысленно перекрестившись, ударил подошвой по заводному рычагу. Мотор фыркнул и затарахтел. Нет, гансы, конечно же, суки, но машины делать умеют – до сих пор. Прыгнул в седло и попробовал проехать – нормалек! Теперь трофеи собрать. Танки, расстрелявшие «БТ», куда-то спешили. Трупы своих не подобрали, даже оружие. У одного из убитых фрицев я заметил подвешенную к поясу планшетку. Пока ребята собирали стволы, открыл. Карта! Очень к месту! Подробная, каждый ручеек указан. Кружок с надписью Kobrin был обведен красным карандашом. Вот, значит, куда ехали!

Я сложил карту и сунул за голенище. Сбор трофеев завершился. У лейтенанта за спиной висели два карабина, еще один был у механика. Коля притащил подобранный на траве «МГ» и устанавливал его в турель в коляске. Сообразил.

– Поехали!

– На дороге немцы! – Паляница колебался.

– И наши тоже! Тут теперь слоеный пирог… Кто боится, может пешком!

Лейтенант помялся и влез на заднее сиденье. Какой он бздливый, честное слово! Я прыгнул в водительское. Мотор зарычал, протестуя против груза, мотоцикл тяжело тронулся и покатил по лугу. Мы выбрались на дорогу и устремились к Кобрину. Если немцы спешили к городу, значит, там наши…

Ильяс

Ехали недолго. Мотоцикл катил по дороге, сержант крутил головой, посматривая по сторонам. Коля не отставал, да и я был настороже. Не хотелось, чтоб вышло, как с теми танкистами… Я постоянно оглядывался и на очередном повороте заметил позади столб пыли – за нами кто-то поспешал. Хлопнул сержанта по плечу. Тот притормозил, привстал в седле и молча свернул в лес. Едва мы спрятались в кусты, как по дороге промчались немецкие мотоциклисты. За ними показались бронетранспортеры на колесно-гусеничном ходу, следом тянулись грузовики. Некоторые тащили на прицепе пушки. Одна за другой, поднимая клубы пыли на сухой гравейке, машины шли мимо, и с каждой из них лицо сержанта мрачнело. Механик потянулся к пулемету, но рыжий упредил:

– Отставить!