Непристойная Блистательная Страсть (ЛП) - Страница 7

Кайли притихла на мгновение. Ни за что на свете я не стану копать глубже, хотя что-то подсказывает, что эта история далеко не закончена. И у меня такое чувство, что продолжение будет ещё мучительнее, прежде чем всё пойдёт на лад.

— Элан перестал звонить, перестал отвечать на мои сообщения и электронные письма. Он обрубил все связи. Где-то на шестом месяце беременности я столкнулась с ним посреди ночи в магазине. Мне жутко захотелось мороженого, и я рискнула выбраться за ним в родильной пижаме. Мне всё ещё не по себе, когда я думаю о том, какой он меня увидел, — она вздрагивает и зарывается лицом в руки.

Представив её с твёрдым круглым животом, я не нахожу ничего за что ей стоило бы стыдиться. Она замечательная женщина, и несмотря на то, что обычно меня не привлекают беременные, от мысли о Кайли с растущим внутри ребёнком губы складываются в одурманенную ухмылку.

— Я увидела его с какой-то молоденькой блондинкой, — продолжает она. — Они покупали презервативы на кассе. Его глаза скользнули от меня к моему округлившемуся животу и обратно. Он посоветовал продавцу пользоваться презервативами, даже если женщина утверждает, будто принимает таблетки. А потом ушёл. Я ненавидела себя за то, что доверила ему своё сердце. Я ненавидела себя, потому что всё ещё скучала по нему. Но самое болезненное произошло спустя несколько недель. Его ассистент прислал мне чек на пятьдесят штук с прилагающейся запиской, в которой говорилось, что он не хочет, чтобы его беспокоили с еженедельными алиментами, и что я должна начать откладывать на колледж. Что я, конечно, и сделала — ради Макса, — как бы ненавистно мне было принимать от него деньги. Больше я с ним никак не общалась, — заканчивает она.

— А когда родился Макс? — не могу понять мужчину, который просто ушёл бы от своей женщины и ребёнка — особенно этой женщины. Она же такая сильная, независимая и потрясающе красивая.

— Ничего, — отвечает она. — Когда начались роды, я вызвала такси, поехала в больницу и родила.

— Как же твоя семья? — задаю я вопрос. Наверняка у неё есть на кого рассчитывать, когда она в этом нуждается.

Она пожимает плечами.

— Мои родители развелись, когда я была маленькой. Я не особо общалась с отцом, а мама... ну, она не участвовала в моей жизни, её больше заботила своя.

— Какая у Элана фамилия? — спрашиваю я.

— Зачем тебе? — она поднимает взгляд и встречается со мной глазами.

— Затем, что я хочу надрать ему задницу, — грудь напрягается, а костяшки пальцев зудят от желания врезаться во что-то — желательно в его лицо.

— Всё нормально, Пэйс. Сейчас-то я уже покончила с Эланом. Полностью. Единственное, что причиняет моему сердцу боль — это знать, что однажды мне придётся отвечать на вопросы Макса о том, почему его отец не захотел иметь с ним ничего общего.

— Прости за любопытство. Я знаю, что это не моё дело, — чувствую себя первоклассным козлом.

— Ничего, — произносит она и, откинув в сторонку сандалии, зарывается голыми пальцами ног в песок. — Это научило меня тому, что я должна быть более разборчивой в выборе мужчин. Красавчики с льстивым языком, говорящие только нужные слова, меня больше не возбуждают.

Она пускает меня внутрь, и я ценю возможность заглянуть в её потаённые мысли. Повернувшись к ней, я спрашиваю:

— А какие возбуждают?

— Мужчины, проявляющие доброту к моему ребёнку.

Её ответ такой уравновешенный, такой простой — становится ясно, что она уверена в своих словах.

Интересно, таким ли она видит меня. Надеюсь, что так. Мне очень понравилось сегодня играть с Максом, и хочется верить, что ей не взбрело в голову, будто это было всего лишь попыткой забраться к ней в трусики. Этого она, наверное, и ждёт, основываясь на рассказах, которые слышала от Колта. Вот тупоголовый. Моя решимость надрать ему задницу вновь возрастает на полную мощность.

— Сейчас я на той стадии, когда поступки говорят громче слов, — произносит она. — Наверное, мне пора, слишком уж много я наговорила.

— Не уходи. Ещё рано, — я открываюсь слишком сильно, никогда не позволял себе такого раньше. Игра, которую я вёл, улетает в трубу, и меня это не волнует.

— Моя жизнь не такая, Пэйс. Она не включает в себя барбекю на заднем дворе, где столько рук готовы прийти на помощь, или же роскошные гала-вечера в центре городе.

— Понимаю, Кайли. У тебя есть обязанности. Я это вижу.

— Это тяжёлый труд, Пэйс, работа двадцать четыре часа семь дней в неделю. Без больничных. Без выходных. И я знаю, что ты скажешь, будто это не важно, но это не так. Ты Дрейк. Я видела, какой жизнью вы привыкли жить. Это шампанское, икра и брендовые шмотки.

Ей невдомёк, но я не особо похож на своих братьев в этом отношении. Я живу в простой двухкомнатной квартире, а не в особняке на берегу моря, как Колтон и Коллинз.

— Спустя какое-то время человек устаёт от шампанского и икры, — отзываюсь я, силясь не принимать близко к сердцу её выпад.

— Так ты хочешь временно победствовать?

— Ты не бедная. И Макс тоже.

Её взгляд, устремлённый в мои глаза, вспыхивает, и я понимаю, что мои слова затронули что-то глубоко внутри неё.

— Нет, но мы не представляем собой то, к чему привык ты.

— Может, я устал от старой жизни, — я смотрю ей прямо в глаза, пока говорю это, позволяя смыслу сказанного проникнуть вглубь.

Она отвечает на мой серьёзный взгляд своим собственным.

— А что, если ты устанешь и от нас? Я не могу вовлечь своего сына только для того, чтобы однажды ты исчез, решив, что сыт по горло играми в «дом».

Чёрт возьми. В этом словесном спарринге она лучше меня, и я это чертовски ненавижу.

— Я по-прежнему хочу сводить тебя на ужин, — произношу я.

— И я ценю это, но просто не готова ни к чему такому, — Кайли поднимается на ноги и отступает в сторону дома. — Доброй ночи, Пэйс.

Чёрт.

Мы замечательно проводили ночь и как только, наконец, начали продвигаться дальше, она выбивает почву у меня из-под ног. Мне надоело слушать о том, что я недостаточно взрослый, чтобы справиться с ответственностью отношений с женщиной, у которой есть ребёнок. Я хочу честный шанс. Но наблюдая за тем, как она удаляется, повержено опустив плечи, я осознаю, что ей не хочется оказаться правой в отношении меня. Она ожидает, что я подведу её.

— Кайли, подожди, — зову я, вскакивая на ноги и пускаясь вовсю мочь за ней. Я перехватываю её в патио, где она засовывает свои вещи в сумку: разбросанные игрушки, кружки-непроливайки и пакетики с кашей, рассыпанные у её ног. Она поднимает подбородок и находит взглядом мои глаза. Смущение скрашивает черты её лица. — Давай я помогу тебе отнести Макса в машину, — объясняю я.

Она не отвечает. Просто смотрит на меня. Но с учётом того, что она и не отказывает, я протягиваю руку и забираю у неё сумку, добавляю несколько пропущенных вещиц и застёгиваю молнию.

— Я этим займусь.

Она наблюдает за мной с лёгким любопытством, её красивые зелёные глаза широко распахнуты, будто она переваривает всё случившееся, анализируя мои действия, ведь всего тридцать секунд назад она отшила меня. Чёрт, да я и сам ничего не знаю. А только следую инстинктам. Я не пытаюсь произвести на неё впечатление или сыграть в какую-то игру, и это дико освежает.

Кайли остаётся молчалива, пока мы идём в дом. Я только догадываюсь, где спит Макс, но она ведёт меня в берлогу. Там темно и тихо, слышны только негромкие звуки дыхания, исходящие от спящего младенца. Он на полу, на чём-то вроде матрасика для сна. Мы стоим над ним целое мгновение, наблюдая. Его губы приподнимаются во сне, и я внезапно понимаю: мне интересно, что ему снится. Наверное, его хорошенькая мамочка. Эта мысль греет меня.

— Можно мне? — шепчу я.

Она кивает и забирает у меня сумку. Я наклоняюсь и аккуратно поднимаю малыша с пола. Я подношу его к груди, прижимая. Он открывает один глаз, проверяя кто его держит, а потом роняет головку на моё плечо, где она остаётся лежать всю дорогу до машины. Его обмякшее крошечное тело повторяет контуры моего, и я могу почувствовать жар его дыхания на своей шее. Улыбнувшись, я нежно поглаживаю его спинку, осторожно, чтобы не разбудить.