Неприкрытая жестокость - Страница 4

Конечно, это слова Морин — жены Маршалла. Она-то и была корнем всех его проблем; из-за нее он пил и с легкостью признавал это. Желчная, завистливая и амбициозная чернокожая женщина, к тому же весьма непреклонная. Она всегда вредила их рабочим отношениям. И если прежде, когда они были в одной команде, все было легко решить, то теперь Кори от него несколько отдалился и нелюбовь Морин к боссу мужа распустилась буйным цветом. И здесь Кармайн ничего не мог поделать.

По возвращении в офис ему пришлось столкнуться с другими женщинами и решать совершенно иные проблемы, женские.

Комиссар Джон Сильвестри всегда мечтал о стажерской программе как о возможности освежить подразделение молодой кровью. Существовали строгие критерии, по которым допускалось принятие облаченных в мундиры мужчин или женщин в ряды сотрудников сыскной полиции: им должно быть не менее тридцати лет, и они должны отлично сдать экзамены на сержанта. Сильвестри утверждал, что полиция упускает множество преимуществ, которые даруют молодые умы. Изводя Хартфорд своими идеями, он допускал, что детективом может стать как отучившийся два года полицейский, так и стажер, который помимо обязательных занятий еще приобретет полезный опыт работы. Сильвестри третировал Хартфорд в течение двадцати лет, но никто не ожидал увидеть результат его усилий. Случаются же иногда странные вещи…

В их маленьком скромном Холломене не было ни одного человека, который не знал бы о самом его влиятельном горожанине — Моусоне Макинтоше, президенте Университета Чабба. У ММ, как его обычно называли, был подающий большие надежды сын, Мансфилд, который никогда не допускал ошибок. Сейчас он работал в округе Вашингтон в юридической конторе, известной тем, что она выпускала в свет будущих политиков. ММ был убежден, что однажды и Мансфилд тоже станет президентом — только уже президентом США.

К несчастью, дочь ММ — Хелен — оказалась совсем иной. Она унаследовала высокий интеллект и привлекательную внешность, но была упрямой, неуправляемой и немного сумасшедшей. С отличием окончив Гарвард, Хелен оказалась в Академии департамента полиции Нью-Йорка; по окончании академии, где она была лучшей, ее тотчас отправили на пост регулирования движения в район Куинс. Хелен продержалась там два года, после чего ушла, заявив о половой дискриминации. Работа вне Коннектикута оказалась ошибкой — папино влияние сильно ослабевало за границами штата, ведь ньюйоркцев нельзя считать настоящими янки.

Хелен подала заявление на зачисление в отделение сыскной полиции Холломена, однако ей было вежливо, но довольно твердо отказано. Тогда она обратилась за помощью к отцу, и тут все зашевелились, включая губернатора.

Наконец, после беседы с ММ, с комиссаром Джоном Сильвестри, во время которой последний в красках описал возможную гибель неопытной и молодой Хелен Макинтош в трущобах Холломена, эти двое мужчин быстренько придумали план, благодаря которому двадцатилетняя мечта комиссара обрела реальность: мисс Макинтош стала первым стажером сыскной полиции Холломена. ММ пообещал выбить деньги из Хартфорда и гарантировал, что программа не прекратится и после того, как Хелен ее закончит. Сильвестри же пообещал, что Кармайн Дельмонико и его команда проведут обучение и стажировку по высшему разряду, сколько бы она ни длилась — три месяца или год.

Хелен не была сильно этому рада, но когда отец разъяснил, что единственный способ стать детективом — это побыть стажером, сошла с небес на землю и согласилась.

Сейчас, после трех недель стажировки, в течение которых ей пришлось знакомиться не только с работой детективов, но и криминалистов, патологоанатомов и юристов, Хелен Макинтош потихоньку начала притираться. Не без боли. Ник Джефферсон, единственный чернокожий полицейский Холломена, невзлюбил ее почти так же сильно, как и лейтенант Кори Маршалл и его двое подчиненных. Делия Карстерс, которая была племянницей комиссара и к тому же англичанкой, проявила некоторое участие и выступила в роли наставника Хелен, обернувшееся, к негодованию последней, дополнительными обязанностями для нее. Что касается капитана Кармайна Дельмонико, то Хелен не знала, что о нем думать. За исключением одного ужасного факта — он был копией ее отца.

Когда ровно в полдень Кармайн вошел в «Мальволио» на Сидар-стрит, то был рад увидеть в одной из кабинок объект его утренних размышлений. Сейчас ему оставалось только надеяться, что она не потратила первую половину дня на пререкания с судьей Дугласом Уилбером Твайтесом, сущим кошмаром судов Холломена.

Капитан Дельмонико хотел бы, чтобы Хелен Макинтош ему нравилась, но до настоящего времени она не проявила себя как вызывающая симпатию личность. Достаточно вспомнить ее первый день! Она пришла на работу, одетая как Брижит Бардо или любая другая сексуальная кошечка — так ведь называют похожих персон. Ее одежда была настолько неуместна, что Кармайну пришлось детально описать облачение женщины-детектива — от обуви, которая не должна мешать, если случится преследовать преступника, до юбки, длина которой не должна сводить мужчин с ума, вызывая желание рассмотреть цвет нижнего белья. Она подчинилась и с тех пор одевалась соответственно, но не более того. Хелен не видела необходимости проводить больше времени с полицейскими, чтобы разобраться, как функционирует департамент полиции Холломена на всех уровнях, и возмущалась, что ей ограничили доступ к расследованию, — Кармайн запретил это, пока она не будет лучше подготовлена. И хуже всего то, что она раздражала мужчин. Всего три недели, а капитан Дельмонико уже отчаялся.

Сейчас Хелен сосредоточенно что-то писала в своей записной книжке — она называла ее журналом, отказываясь считать дневником.

— Как прошло утро? — спросил Кармайн, садясь напротив нее и кивком приветствуя официантку, которая, улыбнувшись в ответ, принялась наливать ему кофе.

— Трудно, но зато нескучно. Судья — такой интересный. Я знаю его всю свою жизнь, но занятия с ним юриспруденцией стали для меня настоящим открытием.

— И он — ночной кошмар для правонарушителей. Помни это.

Хелен рассмеялась. Смех у нее был приятный: не притворный и довольно мелодичный.

— Пока я не привыкла к нему, все время говорила невпопад, теперь же дела обстоят намного лучше. Как бы мне хотелось, чтобы учителя в полицейской академии были такими же профессионалами.

— О да! Он забыл законов больше, чем они когда-либо знали.

В кафе вошла Делия.

Кармайн приглашающе похлопал по сиденью рядом с собой. «Я всегда думаю, — пришло ему в голову, — что сегодня на ней самый худший наряд, пока не увижу завтрашние». Сегодняшняя кофта была в оранжевую, зеленую, розовую и кислотно-желтую клетку, поверх красовался ярко-алый жилет. Как обычно, юбка заканчивалась намного выше колен, открывая ноги, которым позавидовали бы многие девушки. Ее волосы — спасибо богам, что они были, — украшали бордовые, зеленые и обесцвеченные пряди, а из-под челки, похожей на спутанные черные проводки, сверкали карие глаза. В полицейском управлении всегда дискутировали на тему, где Делия ухитряется находить такую одежду; но даже Нетти Марчиано, которая знала все сплетни, так и не смогла выяснить. Сам Кармайн думал, что на барахолках Нью-Йорка.

В течение всех трех недель Дельмонико ждал, когда же Хелен возмутится внешним видом Делии, но та не сказала ни слова, а только изумленно смотрела на Карстерс с самой первой встречи. Похоже, даже такие утонченные личности, как Макинтоши, чувствовали, что одежда и внешность Делии вне критики. Она была настоящим эксцентриком, и, по-видимому, Хелен это поняла. А уж когда Делия открывала рот и раздавался ее сладкозвучный голос с протяжными гласными и обрывистыми согласными, то женщина однозначно признавалась роскошной.

Ник появился минутой позже и был приглашен присесть на той же стороне, что и Делия. Теперь все трое сидели по одну сторону стола, а Хелен, одна, — напротив них.

Голубые глаза засверкали.