Непредсказуемая Пейдж - Страница 3

Пейдж проснулась около полудня и некоторое время просто лежала, глядя в потолок спальни и думая.

Снова дома, если можно назвать это проклятое строение «домом».

Дом – это мир и тепло, это место, где ты можешь быть самой собой, где ты ведешь себя непринужденно, где тебя любят и тебе верят. Дом!

Для Пейдж этот дом никогда не был таким местом. Фотчен-холл – холодное строение, вызывавшее в Пейдж только ощущение собственной неполноценности, ненужности, одиночества. Кто она такая и что ей нужно от жизни? Эти вопросы постоянно крутились у нее в голове.

Хотя стоп: в этом доме Пейдж была однажды счастлива – в тот год, когда Антонио Скарлатти появился в Фотчен-холле и остался там жить.

Она навсегда запомнила их первую встречу. Пейдж училась в последнем классе пансиона и на каникулы собиралась домой. Отец встретить ее не потрудился: у него важное совещание, прерывать его из-за такой ерунды он не может, о чем и сообщил дочери по телефону, посоветовав взять такси.

Такой ерунды! Она для него ерунда! Помеха! Неудобство! Он никогда не любил ее, не уделял ей внимания – и даже не старался скрыть это.

Пейдж сошла с поезда на Центральном вокзале и стала осматривать площадь, ища свободное такси, когда темноволосый, эффектно одетый, красивый молодой человек приблизился к ней и представился как Антонио Скарлатти, новый помощник ее отца.

У него совсем нет итальянского акцента и в высшей степени замечательные глаза. Черные, проницательные, страстные, подумала тогда Пейдж.

– Отец сказал, что вы приедете поездом. Я сказал ему, что буду рад встретить вас. Пойдемте… – И он галантно предложил ей руку. С этого момента она была покорена, а к тому времени, когда они подъехали к Фотчен-холлу, все прежние идолы мужского пола ее подросткового сердца были сброшены с пьедестала, в том числе и ее любимые звезды музыки и кино. В сравнении с Антонио Скарлатти они были ничто!

К концу каникул романтические надежды и грезы, связанные с Антонио, заполнили ее хорошенькую головку. Пейдж готова была плакать, что каникулы кончились слишком быстро. Весь следующий семестр она сочиняла захватывающие сцены любви с красивым итальянцем в главной роли, пока сама не начала верить в свои фантазии. Следующие каникулы, проведенные дома, казалось, только приблизили ее мечты к реальности. А он? Как он вел себя? В жизни, а не в мечтах? Потаенные обжигающие взгляды, которыми он одаривал Пейдж за ужином; чуть дольше, чем требовалось, задерживал ее на лестнице; слишком много времени тратил, чтобы помочь ей найти в библиотеке какую-то книгу…

Все эти знаки его внимания рождали в Пейдж уверенность, что Антонио ждет, когда она станет женщиной! Он любит ее! Любит!

Они с Антонио поженятся и заведут много ребятишек – красивых, черноглазых, которые будут обожать своих родителей, будут счастливы, закутанные в теплый кокон семейной любви, которой никогда не было у самой Пейдж, но которую она поклялась дать своим детям.

К сентябрю она снова вернулась домой, и Антонио полностью завладел ее сердцем и умом. Однако романтические чувства Пейдж стали более земными, когда из окна своей спальни она увидела Антонио в бассейне: он с наслаждением делал широкие и сильные гребки, потом выбрался из бассейна, встал на его краю и начал вытираться полотенцем. В его мощном теле густо-оливкового цвета, слегка покрытом темными волосами, было что-то животное. Пейдж пожирала его глазами, а ее женская сущность, глубоко внутри обнаружившая себя, страстно захотела этого мужчину.

Когда Антонио взглянул вверх и заметил, что Пейдж наблюдает за ним из окна, она чуть не умерла от стыда. В течение нескольких секунд он смотрел на нее, потом отвернулся и большими шагами ушел в раздевалку.

Нет, она не может ждать, пока окончит пансион или Антонио признается ей в своих чувствах. Она сама сделает первый шаг.

Однако, когда после завтрака девушка отправилась на поиски Антонио, оказалось, что он и отец уехали в деловую поездку и вернутся через неделю. Эта неделя была самой длинной в жизни Пейдж. К тому времени, когда Антонио вернулся, она, трепещущая и ободренная уверенностью в его любви, умирала от желания поговорить с ним.

Как это ни странно, впоследствии Пейдж не могла точно вспомнить, что она говорила Антонио. И что он говорил в ответ. Единственное, что осталось в памяти, – он назвал ее глупой маленькой девочкой. Именно эти слова, так же как и захлестнувшая ее волна унижения, запомнились прекрасно.

…Пейдж вернулась к событиям прошлой ночи. Джед причинил ей физическую боль. Но не в его власти заставить ее страдать морально. Она не любит его! И никогда не любила.

Отведя волосы за ухо, Пейдж осторожно коснулась мягкой опухоли под виском. Жаль, что удар Джеда не вбил в нее никакого здравого смысла, подумала она горько.

Любить Антонио дальше – безумие, она понимала это. Но осознать, что ее чувства к Антонио – всего-навсего глупость, невозможно.

Старый друг Брэд на какое-то время излечил Пейдж от ее «страсти»; она поверила, что эта «страсть» была не больше чем увлечением школьницы, романтической влюбленностью, не имеющей ничего общего с реальностью, и даже попыталась выбросить Антонио из головы.

Сейчас, оглядываясь назад, она не жалела об этом: Брэд был ласков с ней, нетребователен, понимал ее. Он помог ей поверить в то, что она умна, несмотря на плохую учебу в пансионе, и даже убеждал ее поступить в местный технический колледж. Но любопытство заставило Пейдж вернуться домой, в Сидней, в Фотчен-холл, к отцу и Антонио. Это была серьезная ошибка. Ничто не изменилось. Ничто.

Пейдж сняла квартиру вместе с двумя знакомыми девушками и стала работать официанткой. Ей нравилось общаться с туристами, нравилось все, что было связано с новыми местами и людьми. Однако вскоре Пейдж обнаружила, что жить с подругами не очень удобно. Длинные светлые волосы, хорошенькое лицо и замечательная фигура Пейдж тут же становились причиной несчастий для других девушек. При виде Пейдж их парни не владели своими глазами и руками. И однажды Пейдж очутилась на улице. Пришлось идти домой, но Антонио уже не жил в Фотчен-холле.

Она снова покинула дом и стала жить с двумя гомосексуалистами, которые ей были не опасны, но к Рождеству опять вернулась домой.

Отец много развлекался, устраивал званые обеды и вечера, на которые неизменно приглашался Антонио… Она встречала его несколько раз, но итальянец игнорировал ее или говорил ей вежливые слова и тут же переключал внимание на какую-нибудь очередную красотку. Да, их у Антонио было множество.

Пейдж утешала себя мыслью, что для Антонио все женщины были одинаковы, никто не задерживался в его сердце надолго. К тому же она, к своему счастью, никогда не наблюдала непосредственно его отношений с женщинами… до прошлогоднего сочельника.

В октябре прошлого года Пейдж исполнилось двадцать два. Она слегка загорела и выглядела отлично. Длинные светлые волосы сияющим водопадом струились по плечам.

Пейдж спустилась вниз, одетая в очень открытое красное вечернее платье. Может быть, на этот раз Антонио увидит, что она уже не маленькая глупая девочка, а вполне сформировавшаяся женщина? Но Антонио прибыл со своей подругой – эффектной и изысканной дамой за тридцать, и в сравнении с ней Пейдж чувствовала себя неопытной школьницей. Антонио небрежно скользнул по ней и по ее откровенному вырезу взглядом… но ничего, кроме раздражения, в его взгляде не было.

Никогда прежде Пейдж не ощущала такой безнадежности и отчаяния, как в тот вечер. Каждый раз, когда Антонио прикасался к своей подруге, подавал ей бокал с напитком или приглашал на танец, Пейдж казалось, что ей в сердце вонзали кинжал. Но когда она увидела, как Антонио и его гостья целовались на террасе – если словом «целовались» можно описать то, что они делали, Пейдж чуть не закричала от боли.

Это конец, Пейдж должна забыть Антонио. Должна! Но как? Джед? Да, она нашла в нем сильную, всепоглощающую страсть, и эта страсть была направлена на нее, ей льстило его влечение к ней, но и только. Сердце, ум, тело – все принадлежало Антонио.