Неправильный лекарь. Том 1 (СИ) - Страница 54

— Запасной гардероб здесь не держим, молодой человек, — холодно произнёс Виктор Сергеевич.

— А я и не тебя спрашивал, а Саню, — грубо резанул по ушам голос Тимохи. Окончательно отошёл, теперь узнаю.

— Не стоит так разговаривать со старшими, — с нажимом сказал я. Мне было сейчас абсолютно по барабану, кто он есть на самом деле, так вести себя там, где тебе оказали помощь непозволительно никому. — Единственное, что могу тебе предложить, это белый халат, есть запасной. Больше поделиться нечем.

— Ты не обязан, Саш, — обратился Виктор Сергеевич теперь уже ко мне. — Пусть о нём друзья позаботятся, сюда же приволокли и отсюда увести смогут.

Проскурин смерил старика самым прожигающим взглядом из своего арсенала и уже собирался что-то соответствующее выдать, но увидел мой взгляд исподлобья и сделал одолжение, сдержался. Краем глаза я видел, как Катя вжалась в угол и затаилась, как мышь. На неё Проскурин не обращал внимания, словно её нет вовсе. Оно и к лучшему.

— Ладно, давай свой халат, — недовольно рыкнул он, сев на столе и сдирая с себя пропитанную кровью рубашку, чистым участком стирая с себя бурые подсохшие пятна, но они упорно не хотели пропадать. Потом стал внимательно рассматривать свежий рубец. — А ты смотрю неплохо справился, надел всё-таки амулет? Где нашёл-то?

— А вот это вы зря, Александр никакими запрещенными артефактами не пользуется, молодой человек! — довольно резко ответил за меня Виктор Сергеевич, слабо контролируя свои эмоции и неприязнь к нехорошему пациенту. Странно для человека с таким богатым жизненным опытом, видимо что-то его сильно зацепило и вывело из равновесия. Или просто возраст сказывается.

Я ожидал уже нового взрыва от этого бандита, но он снова меня удивил. Он посмотрел на старика совсем по-другому, настороженно и внимательно.

— То есть он у него есть, но он им не пользуется, так?

— У него есть медальон, — дядя Витя кажется запоздало просёк, что сказал не то и старался на ходу исправить ситуацию. — Тот, который вы ему дали. Но он справляется и без него.

— Кстати о медальоне, — подхватил я новую инициативу и пошёл к шкафу, где в кармане пальто лежал артефакт. Вот и представился случай его вернуть. Повода его оставлять себе я особо не видел, и толку мало и вопросов при случае не оберёшься. Я протянул его Тимофею. — На, можешь забрать, он мне не нужен.

— Я тебе его не давал, — спокойно, но с неприятными, пробирающими насквозь нотками произнёс он, игнорируя маячившую перед его лицом мою руку. — И не мне забирать.

— Но это же ты отдал его Коле, значит он всё-таки твой, — я снова настойчиво протянул ему вещицу. — Забирай, сами потом решите, чей он в итоге.

— Мне эта галиматья слабосильная и пропахшая плесенью на хрен не нужна! — вдруг взвился Проскурин, отталкивая мою руку. Я привык его всегда видеть спокойным и настороженным, сейчас у него эта ширма прохудилась, но он быстро снова взял себя в руки. — Можешь эту безделушку спустить в унитаз или выбросить в Мойку, мне начхать на него с высокой горы! Ты мне найди тот амулет! И знай, времени у тебя осталось на поиски не много, я тебя в покое не оставлю. Не найдёшь сам, тогда найду я.

Сейчас мне эта буря эмоций уже показалась немного наигранной, потому что он продолжал внимательно смотреть мне в глаза и лишь на короткое мгновение бросил взгляд на Виктора Сергеевича, после чего у него едва заметно приподнялся уголок рта. Я не поддался на провокацию и не стал переводить взгляд на наставника.

— Понятия не имею, что ты имеешь в виду, — не моргнув ответил я, пытаясь переиграть Тимофея в гляделки. Я таким образом хотел дать ему понять, что никто из присутствующих о золотом амулете не знает. Кроме него и меня, естественно. Уж не знаю, насколько убедительно у меня получилось. Несчастный и никому не нужный в итоге медальон я положил в карман брюк, чтобы не оставить случайно в халате. — Мы с тобой закончили, можешь идти. Оплата обработки раны в кассе в регистратуре. Халат можешь оставить у себя, потом выкинешь.

— Ладно, — неожиданно спокойно и смиренно кивнул Тимофей, слез со стола, застегнул халат на все пуговицы и начал заправлять его в брюки, пытаясь имитировать рубашку. — Премного благодарен.

Последние слова звучали так, словно он сказал «будьте вы прокляты». Также, как из уст некоторых слово «уважаемый» звучит как оскорбление. Его сюртук и пальто остались у ожидавших за дверью друзей. Он не стал их звать, а так и вышел в коридор в халате вместо рубашки. Свою кровавую зашвырнул в раковину. Обожаю такую бесцеремонность, так и хочется ворвать смачного пенделя, чтобы контузило содержимое прямой кишки. Пусть ходит потом с контуженным и радуется жизни. Делать я этого конечно не стал, считаю это ниже своего достоинства — идти на поводу у подонков и вести себя в их манере. Хамство всегда надо побеждать интеллигентностью и воспитанностью, оно этого боится. Правда, к сожалению, далеко не всегда.

Когда дверь за ним закрылась, все вздохнули с облегчением. Мне не давало покоя, как Проскурин реагировал на Виктора Сергеевича и тот его странный короткий взгляд с мимолётной полуулыбочкой. Ой не к добру это всё, лучше бы дядя Витя вообще прикинулся ветошью и не отсвечивал, но того, что было, уже не вернёшь.

— Какая гадкая личность, — пробормотал наставник. — Очень неприятный молодой человек. Не хотелось бы его ещё когда-нибудь встретить.

— Он попал сюда специально, — решил поделиться я своими подозрениями.

— С чего ты решил? — удивился старик.

— Мне кажется, что его ножом ударил тот же человек, что ранил и меня, ответил я, а сам начал переживать ещё больше. — Точно такая же рана в той же самой локализации и то же направление раневого канала. И точно такие же внутренние повреждения, которые в данной ситуации излишни, но такова привычка этого загадочного незнакомца. Тимофея не собирались убить, чему бы очень порадовалась планета Земля. Это имитация нанесения смертельно опасной раны. Ему нужно было меня проверить.

— Если я правильно понял, — задумчиво произнёс дядя Витя и перешёл на шёпот, — он про тот самый золотой амулет говорил, который мы нашли в твоём кабинете? Или про серебряный в чёрном блокноте? Я что-то уже запутался в твоих побрякушках.

— Да, золотой, — ответил я и прислушался к происходящему в коридоре, приложив ухо к двери, пытаясь понять, ушли они уже или нет. За дверью было тихо. — Он появился здесь сегодня, чтобы проверить, начал я носить тот амулет или нет. Опрометчиво с его стороны, для него я всё ещё слабосилок мало на что способный, мог бы с его раной и не справиться. Они ушли, можем и мы уходить, хватит на сегодня.

Чтобы окончательно убедиться, я приоткрыл дверь и выглянул в коридор. В дальнем конце мелькнула какая-то бабулька, больше никого. Я снял халат и надел сюртук и пальто. Дядя Витя тоже потянулся за своей одеждой. Я обратил внимание, что его походка сейчас была гораздо хуже, чем обычно, он сильнее опирался на трость. Видимо расстроился, что сказал что-то не то и понял свою ошибку.

Мы шли по коридору молча, каждый в своих мыслях. И у всех они были не радостными, день прошёл хорошо, но последний пациент как следует всё испортил. Я же сначала подумал, что это просто результат разборок и Проскурин был вынужден обратиться именно сюда потому, что всё произошло поблизости. Его неблагодарное поведение пытался обосновать просто гадким характером, но версия с запланированным ранением убивала этот вариант на корню. Значит это такой способ разведки? Вообще жесть, дать себя ударить ножом, чтобы спровоцировать меня? Может я всё-таки ошибаюсь и это чисто совпадение, что его ранили точно также, как и меня? Надо бы встретиться с Воронихиным, чтобы узнать, ранил ли он меня тогда или уже нашёл таким. Ясное дело, что он будет совсем не рад меня видеть, но надо найти способ войти в контакт, для меня эта информация сейчас очень важна.

И самый важный на данный момент факт, что Виктору Сергеевичу сейчас может угрожать опасность, одного я его оставлять не хочу. К этому времени мы вышли на улицу, в субботний вечер, который в этот раз смог похвастаться хорошей погодой. На улицу высыпало немало народа, желающего подышать свежим воздухом в выходной. Кругом довольные расслабленные лица, улыбки, город кайфовал. А я себе такого позволить не мог, чувство тревоги не отпускало, а только усиливалось. Мы решили немного прогуляться и неторопливо прошли один квартал в сторону Невского проспекта.