Неповторимое. Книга 1 - Страница 110

Доложив об этом командиру полка, я был в раздумье — что ждет меня на этот раз? Возможно несколько вариантов, но основным оставалась поездка на учебу в военную академию. Однако я не мог не думать над тем, почему все решается за меня и надо ли вообще идти в военную академию, а если идти — то в какую? В артиллерийскую академию, общевойсковую, бронетанковую на автотранспортный факультет этой академии?

Но каково было мое удивление, когда я утром доложил полковнику Смолину, что прибыл по его приказанию, а он в ответ, улыбаясь, сказал:

— Как и следовало ожидать, генерал Белявский вызывает тебя к себе и, похоже, поручит прежнюю работу. Иди сейчас к нему, представься и, смотри, с Василием Ивановичем поаккуратнее, ясно?

— Ясно!

Прибыв к Белявскому, я почувствовал, что у него ко мне нет той приветливости, с которой он принимал меня первый раз. Генерал сказал:

— Командарм передумал и приказал поставить вас старшим, поручить подготовку наших воинов к Параду Победы. Я знаю, что вы с этой задачей справитесь. И солдаты сводной роты это говорят. Надо только быть повнимательнее к старшим и начальникам.

Наступила пауза. Генерал, очевидно, ждал от меня каких-то покаяний и заверений. Но я упорно молчал. Поняв, что из меня ничего не выжмешь, он заключил:

— В общем, товарищ капитан, мы на вас надеемся. Надо подготовить личный состав хорошо.

— Есть хорошо подготовить.

Через многие годы мы этот случай, как и многие другие, вспоминали с Василием Ивановичем Чуйковым, когда оба были депутатами Верховного Совета СССР. При раздельном заседании палат наши места были с ним рядом. Очевидно, организаторы размещения депутатов знали наши близкие отношения, потому и посадили по соседству. Обычно минут через 10–15 после начала заседания, если не разбирался какой-нибудь крупный вопрос, а шли обычные дежурные выступления (как правило, с отчетами), Василий Иванович говорил мне:

— Ну, давай рассказывай про меня.

Это означало, что я должен был из личных наблюдений и из того, что видели мои товарищи, пересказывать ему эпизоды военных лет с его личным участием. Большинство эпизодов, конечно, украшало имя маршала. Но были и такие, что не совсем… Однако Василий Иванович во всех случаях задумчиво улыбался и, если ему нравилось услышанное, то говорил: «Верно, это было так…» А если не нравилось, он, продолжая улыбаться, беззлобно бросал: «Ну, уж это ты врешь. Такого не было. Сам выдумал».

В отношении моего снятия и возвращения с руководства подготовкой участников Парада Победы он чистосердечно сказал, что этого случая не помнит. Даже стал каким-то озабоченным. Да, действительно, может ли такой незначительный эпизод остаться в памяти у полководца, который в послевоенное время многие годы командовал советскими оккупационными войсками в Германии, был Главнокомандующим Сухопутными войсками Вооруженных Сил СССР, а последнее время — начальником Гражданской обороны СССР и заместителем Председателя Совета Министров СССР?!

Подготовка к параду у нас шла нормально. Где-то в начале двадцатых чисел мая месяца мы выехали в Москву. Наш сводный полк 1-го Белорусского фронта разместили в так называемых Ворошиловских казармах, на Ленинградском шоссе. На этом же шоссе мы и проводили ежедневно занятия по строевой подготовке.

Парад Победы, проведенный на Красной площади в Москве 24 июня 1945 года, останется у нашего народа в памяти на века, как символ мощи и величия нашей Родины.

Мне, прошедшему дорогами войны в стрелковом полку от Сталинграда до Берлина, вдвойне посчастливилось — я был и участником этого знаменательного парада, и начальником почетного караула, который встречал на центральном аэродроме и сопровождал в Генеральный штаб Знамя Победы. Этот эпизод, к моему изумлению и радости, был запечатлен фотокорреспондентом и впервые опубликован на страницах альбома документов, который выпустило издательство «Планета» в 1985 году к 40-й годовщине Дня Победы.

А произошло все просто и неожиданно.

К нам в сводный полк 1-го Белорусского фронта (каждый фронт на параде был представлен сводным полком) приехал маршал Советского Союза Г. К. Жуков, командовавший этим фронтом на заключительном этапе войны. В ходе беседы с группой воинов он, кроме других вопросов, сообщил: «Послезавтра из Берлина должны доставить Знамя Победы. Для его встречи и сопровождения необходим почетный караул». И, указав на меня, сказал командиру полка: «Этого гусара назначить начальником почетного караула и подобрать соответствующий личный состав». Во время беседы оказалось так, что я стоял против маршала. Возможно, эта случайность и стала решающей. Конечно, такое задание было для меня большой наградой и доверием. Естественно, что поручение было исполнено с максимальной ответственностью, четкостью и старанием, которых и требовало это необычное историческое Знамя.

Во время его приема были совершены все ритуалы, в том числе прохождение торжественным маршем со Знаменем Победы перед руководством страны и присутствовавшими здесь военачальниками. Думаю, нет надобности объяснять читателю, какие чувства переживали мы в те волнующие, незабываемые минуты…

Но в жизни так уж получается, что радость соседствует с печалью. Сразу же после этого памятного для меня дня произошло трагическое событие — мы провожали в последний путь командующего 5-й Ударной Армии 1-го Белорусского фронта, первого советского коменданта и начальника гарнизона города Берлина, Героя Советского Союза генерал-полковника Николая Эрастовича Берзарина. Это был прекрасный полководец. Он высоко проявил себя в годы гражданской войны. Командовал дивизией, корпусом и армией на Дальнем Востоке. В годы Великой Отечественной войны ему довелось командовать четырьмя армиями (кстати, А. А. Гречко командовал пятью армиями). Николай Эрастович трагически погиб при исполнении служебных обязанностей — разбился на мотоцикле в центре Берлина.

Наступило незабываемое, историческое утро 24 июня 1945 года. Древняя Красная площадь, кажется, помолодела и похорошела несказанно. К 9 часам все гостевые трибуны заполнены. Войска замерли в ожидании начала торжества. В строю — десять сводных полков десяти фронтов. Они стоят в такой последовательности и в таком порядке, в каком вели сражения на завершающем этапе войны — справа налево, с севера на юг, от Карельского фронта и до 3-го Украинского. Здесь же Московский гарнизон — военные академии, училища, воинские части…

Наш сводный полк 1-го Белорусского фронта стоял почти напротив Мавзолея (с некоторым смещением вправо). Находясь в первой шеренге первого батальона, я имел прекрасную возможность наблюдать всю незабываемую картину — как до торжественного прохождения, так и во время движения сводных полков. Казалось, мы не дышали, только слышно было, как бьется сердце.

Напряжение по мере приближения начала торжества усиливается. Оно имеет какое-то сходство с тем чувством, которое приходилось испытывать на передовой во время артиллерийской подготовки — вот все ближе и ближе тот миг, когда надо броситься в атаку. Или, наоборот, когда на тебя обрушивается шквал огневых ударов артиллерии противника, знаешь, что вот-вот он бросится в атаку и надо, собрав все силы, отразить этот ожесточенный натиск врага.

За несколько минут до десяти на Красную площадь на вороном коне выезжает командующий парадом маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский. Почти одновременно на Мавзолей поднимаются руководители нашего государства во главе с И. В. Сталиным. Их тепло приветствуют гостевые трибуны. К. К. Рокоссовский командует: «Парад, смирно!» Кремлевские куранты отбивают 10 часов. Ворота Спасской башни открываются, и на белоснежном коне стремительно и торжественно появляется принимающий парад маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Мощный оркестр взорвался любимым советским народом гимном Глинки «Славься!». Маршалы сблизились перед центральной трибуной. К. К. Рокоссовский доложил Г. К. Жукову о готовности парада. Оба начинают торжественный объезд войск. Останавливаясь перед группами колонн, Жуков поздравляет участников парада с победой над фашистской Германией. Воины отвечают громовым «Ура».