Непорочная для Мерзавца (СИ) - Страница 59

— Ты не такой, — шепчу наперекор его словам. И сердце болит за него так сильно, что я готова прямо сейчас, босой и раздетой, по стеклу, по углям, бежать к суке Валентине и собственными руками вырвать ей сердце.

— Я Чудище, Кира, мы оба это знаем. Я не ищу себе оправданий. К черту, оправдания для слабаков. Мой замок никогда не превратится в диснеевский домик, а поцелуй не превратит в Прекрасного принца.

Я отодвигаюсь от него, упрямо поджимаю губы, пока мой Агрессор сидит на полу, обессиленно разбросав руки по обе стороны бедер.

— Кто-то должен любить Чудовище, — говорю тихо и твердо, обхватывая ладонями его колючие щеки. — Даже если оно рычит, ругается и колотит хвостом.

Эл хохочет, а я реву, потому что вот таким его точно никто и никогда не видел. Это как будто отрыть сокровище Атлантиды и потихоньку спрятать его под подушку, чтобы жадно, ночью, любоваться только самой.

— Она была уверена, что ее выходка вычеркнет тебя из моей жизни, и я стану покладистым щеночком в руках ее новой протеже — Анечки. — Эл закладывает локон мне за ухо. — Я позвонил дяде. Он, как ты понимаешь, не горел желанием со мной разговаривать, но я умею быть убедительным. Почти уверен, ту блядь под него тоже подложила моя мать. Наверное, хотела добыть деньги, чтобы перекупить «в черную» часть акций, чтобы вернуть себе право голоса. Она же знала своего брата, как собственную пятерню.

— Это слишком даже для нее, — не хочу верить я.

— Просто бизнес, Кира. Бизнес и жажда власти, ради которой можно пойти на сделку с совестью. Я такая же расчетливая тварь, если ты вдруг думаешь иначе, но разница между нами в том, что я никогда не повернусь против своих. За своих я спущусь в ад и пошлю на хуй сатану. — Он тянется, чтобы почесать шрам, но я в последний момент ловлю его ладонь и отвожу от лица. — Ты даже не представляешь, как она тебя боится, Кира. Кажется, еще ни один человек на свете не доводил Валентину Крюгер до такой паники, раз она забыла о предосторожности.

— Я — Кира, Великая и Ужасная.

— Ты просто охренительная, Бель[12], - улыбается Эл. Закрывает глаза, и черты его лица, наконец, расслабляются. Он откидывается затылком на тумбочку, трет глаза костяшками больших пальцев и, забыв о приличиях, зевает, даже не потрудившись прикрыть рот. — Когда вся эта херня закончится, Кира, пойдем в ЗАГС, распишемся, а потом полетим на самый охуенный тропический остров, какой только есть на этой планете, и я возьму тебя в жены в венке из живых цветов, прямо на берегу океана.

Я сглатываю так громко, что Эл слышит и снова улыбается, явно довольный произведенным эффектом.

— Слушай, ну ты же знала, что выбросила в окно моей машины. Думаешь, та выходка меня бы остановила?

Я много чего думаю, но просто теряю дар речи.

Я нарочно не хочу открывать глаза, ведь то, что я увижу, точно вышибет из меня весь дух и терпение. А я еще не закончил эту чертову исповедь, и нам так о многом нужно поговорить, что по моим примерным подсчетам, на это уйдет вся жизнь. Так что сейчас будет просто короткий блиц, и я должен буду убраться куда подальше, иначе забуду о том, что моя упрямица еще не до конца зажила, и точно сделаю ей больно еще раз.

У меня дурацкая фантазия, но именно такой я вижу Киру: на берегу океана, в соленых брызгах, в белых цветах. Она врезалась мне в башку в тот наш поцелуй на пляже.

Именно тогда я увидел ее вот такой: невинной, будто слеза. Увидел и понял, что она меня в итоге приручит, даже если буду сопротивляться. И я сопротивлялся, яростнее, чем хотел.

— С твоего телефона сливают информацию, Кира, — говорю я, нарочно резко меняя тему разговора. — То, что моя мать хотела просто сделать мне назло — это херня, но она не ударила по моим деньгам. Зато айтишники попутно вычислили исходящий трафик твоего телефона. Письма, которые отправляли и удаляли. Фотографии документов.

Производственный шпионаж. Знаешь, что это такое?

Кира жует губы, нерешительно кивает, так что я трачу еще немного времени, чтобы объяснить ей, что это значит.

— Кто-то передает третьим лицам важные финансовые документы, информацию о предстоящих сделках, даже стратегию развития.

— Эл, я этого никогда бы не сделала! — Она говорит так громко, что я глохну и ковыряю ухо, чтобы вытравить противный звон. — Я бы никогда не стала такое делать.

— Даже если бы я и дальше продолжал тебя мучить?

— Тем более, если бы продолжил, — совершенно серьезно отвечает она. — Сбежала бы от тебя на край света, но я не умею… вот так.

Волосы снова выползают у нее из-за уха, и на этот раз я медленно накручиваю их на палец. Тяну к себе, и Кира послушно наклоняется. Если поцелую ее сейчас — все разговоры пойдут глубоко в жопу, а мы пойдем сперва на пол, потом в постель, а потом, видимо, в анабиоз, потому что сил не останется даже, чтобы дышать.

— Кто-то в твоем окружении сунул тебя ко мне. Нарочно. Кто-то, кто знает о наших непростых отношениях и знает, что, если шпионаж раскроется, я подумаю на тебя и это будет самое логичное решение. Есть варианты?

Она делает лучше, чем если бы просто озвучила пару фамилий. Она просто шаг за шагом рассказывает о том, как попала в «ТАР»: с самого начала, буквально с того дня, как подруга приволокла ей букет от Морозова, из-за которого ее вышибли с работы. И я вспоминаю, где я видел этого очкарика: на корпоративах, потому что он работает в «ТАР» внештатным фотографом. Вспоминаю громкий скандал вокруг его развода, вспоминаю. И в голове крутится еще что-то, что тяжело поймать вот так сразу. На часах уже первый час ночи, но я все равно звоню начальнику службы безопасности: он как будто и не спит вообще, голос четкий, без намека на сон.

— Виктория Викторовна и этот ублюдочный очкарик — как-то связаны?

— Габриэль Александрович, она же его мать. Но Морозов на отцовской фамилии. Я же докладывал еще когда.

Матерюсь и одними губами говорю Кире: «Извини».

— Они шпионят, Саныч, — говорю ему и он матерится в ответ. — В семь утра у меня в кабинете.

С минуту мы с Кирой просто сидим в тишине, а потом она сама, словно любопытная кошка. Начинает распутывать клубок: как подружка Вера «вдруг» притащила веник, как потом ее фотография «вдруг» попала на глаза директору частной школы, как потом Морозов «вдруг» нашел такое чудесное место работы, и как ее «вдруг» взяли даже без номинального собеседования. И что много раз забывала телефон, когда бегала по заданиям Виктории.

Я слушаю и киваю, поправляю, делая свои пометки, но в итоге картина настолько четкая и ясная, что я почти уверен — внутреннее расследование подтвердит ее почти в точности. Возможно, выцарапает наружу какие-то дополнительные детали.

— Против этой парочки пока нет явных доказательств, — говорю я, и Кира кивает, соглашаясь. — И мне нужна твоя помощь, Кира.

— Я вся твоя, Крюгер, — без раздумий соглашается моя упрямица.

— Ты хоть понимаешь, что это звучит просто как удар током прямо в член? — признаюсь я, и Кира краснеет. — Можешь посмотреть, что в коробке.

Она взвивается на ноги со скоростью сквозняка, берет подарок, снова садится около меня и медленно открывает. Это кольцо лучше того, что было в прошлый раз, и если так подумать, то я даже рад, что первое она вышвырнула. Кира долго не решается достать его, так что приходится ей помочь. В полной тишине, надеваю кольцо на ее безымянный палец, радуясь, что угадал с размером — кажется, меньше просто не было.

— Я согласна, Крюгер, — говорит она, улыбаясь, сидя передо мной на коленях, словно прилежная школьница.

— А я вроде не спрашивал, — подначиваю ее.

— Я ведь и это кольцо вышвырну, Крюгер.

Приходится заставить ее подняться, а самому, нарочно охая и хмурясь, встать на одно колено.

— Будешь жить в моем мрачном замке, Кира?

— Буду, Агрессор, — снова разводит мокроту она.

— Выйдешь за меня замуж?