Неподходящее место для леди - Страница 34

— Ей передадут. Наше дело важнее.

Он усадил Джокко в удобное кресло, я принесла стакан и налила остатки вина.

Джокко неодобрительно посмотрел на стакан и сказал:

— Неужели в этом доме не найдется бренди?

— К сожалению, нет, — ответила я.

— В буфете на нижней полке, слева, позади чашек, — проинформировал Шарки. — Поставщиком спиртного для вашей тетушки был я, мисс Ирвинг, — пояснил он, заметив мое крайнее удивление.

Я принесла бренди. Не успела я налить стакан, как Джокко взял у меня бутылку, долил стакан до края и облизнул губы.

— Напиток богов, — произнес он с довольной улыбкой и выпил. — Странная нация — так разбираются в напитках и едят лягушек. Ну, что тебе надо, Шарки?

— В этом доме жил некто Вивальди. Утром он уходил из дома пешком, а на углу Олдвич и Друри-Лейн брал экипаж…

— Как же, знаю, иностранец. Называл себя профессором, если не ошибаюсь?

— Именно так. Вивальди.

— Гладко-черная карета, хорошие рысаки, не чистокровные, но упряжка, достойная джентльмена. Экипаж его собственный. Лошадей нанимал из конюшни Бутера на Игл-Стрит, возле гостиницы «Грей». Что ты хочешь знать о нем?

— Он исчез. Мы пытались его найти. Если вам известно, куда он ездил в этой карете, вы бы нам очень помогли, — сказал Алджернон.

— У меня есть основания предполагать, что он чем-то торговал. Носил с собой черный портфель и останавливался у магазинов, продававших товары для женщин и игрушки.

— Не могли бы вы дать список этих магазинов? — попросил Алджернон, потухшие было его глаза снова заблестели. — Это будет сеть шпионских связей Вивальди.

— Мне придется проехать этим маршрутом. Сразу все не смогу припомнить, но, когда увижу, сразу узнаю. Специально я за профессором никогда не ездил. К чему это мне? Его кучер никогда не оставлял экипаж без присмотра. Но я часто видел эту карету, совершая свои деловые поездки.

— Хорошо, завтра мы проделаем этот маршрут. На данный момент нам важно знать, где эти лошади находятся сейчас.

— Это нетрудно — они стоят в конюшне Бутера. Я там был — сбывал Бутеру классную лошадку для женской верховой езды, добыл ее из частной конюшни — кучер ненадолго отлучился… Там лошади были на месте, а профессор нанял другую упряжку, из четырех, более выносливых. Похоже, он готовится к дальней поездке, для города четверка не нужна.

— Он собирается улизнуть во Францию, знает, что здесь игра окончена, — сказал Шарки, обращаясь к Алджернону.

— Нечистое дельце, а? Я правильно понял? — поинтересовался Джокко. — Вижу, что вам не столько нужна упряжка, сколько пассажир, не так ли?

— Именно так, — согласился Шарки. — У Бутера должен быть его адрес, раз он ссужает ему лошадей.

— Он оставил этот адрес, Дикая улица, — сказал Джокко, но при этом странно ухмыльнулся. — Как я понимаю, по этому адресу его уже не сыщешь.

— Вы знаете, где он сейчас? Назовите цену, — сказал Алджернон.

От этой наивной просьбы Джокко чуть не расхохотался.

— Да, сэр, случайно знаю, где его можно найти — слышал, как Бутер спрашивал у вашего профессора что-то о Сент-Джонс-Вуд. Из разговора я заключил, что профессор ездит туда на выходные. У меня есть одна знакомая, но вас это не интересует. Скажу только, что я видел, как профессор ехал в том направлении, обычно по воскресеньям, когда я навещаю Бесси.

Алджернон чуть не свалился со стула.

— Вы знаете, где это?

— Знаю, сэр. И дом знаю. Договоримся о цене и… Двадцать гиней не много?

Шарки взорвался.

— Двадцать гиней! Ты рехнулся? Десять.

— Не время торговаться — двадцать так двадцать, — вмешался Алджернон и потянул Джокко за рукав.

— Сначала наличные, — настаивал тот. Алджернон вынул все, что у него было в карманах.

Джокко схватил деньги.

— Случайно слышал, как Бутер спрашивал его, видел ли он когда-нибудь, как запускают воздушные шары. Это как раз происходит в Сент-Джонс-Вуд. Профессор сказал, что в воскресенье наблюдал воздушный шар у своего окна, дома. Это может быть только большое поле на перекрестке Эбби-Роуд и Гров-Энд-Роуд. Могу показать этот дом. Но если это грозит стрельбой или наручниками, я не играю, уж извините, — заявил он. — Я поставляю только информацию, но не физическую помощь, если, конечно, речь не идет о бесхозной лошадке.

— Возьмите Батлера, Алджи, — посоветовала я. — Он с готовностью поедет и поможет.

— Лишний человек не помешает. Кто знает, сколько их там засело, — сказал Шарки.

— Отлично. Скажите, пусть поторопится.

Я бросилась в столовую, где Батлер сидел в обществе Мэри, беседуя об Анни. У Мэри в глазах стояли слезы, Батлер был тоже близок к этому.

— Собирайтесь, мистер Батлер. Кажется, удалось узнать, где Анни, — сказала я.

Он вскочил с места и бросился со всех ног в гостиную.

— Есть у кого-нибудь оружие? — спросила я.

— Спросите лучше, есть ли у собак блохи, — сострил Шарки.

— Ради Бога, будьте осторожнее, — взмолилась я, сжимая пальцы Алджернона. На более личное прощание не было времени. Вдруг оказалось, что мне нужно так много сказать ему. Теперь неизвестно, увижу ли я его снова. Мне захотелось извиниться за словесные перепалки и сказать… сказать, что я люблю его.

— Ставьте чайник. Доставлю его вам живым и невредимым, и моргнуть не успеете, — заверил Шарки.

— Моя дорогая, — растроганно сказал Алджернон и поднес мою руку к губам. — Благодарю вас… за все.

Глаза его досказали то, что он не мог выразить в словах. Они ушли, а мне осталась обычная женская доля — сидеть и ждать, в то время как любимый мною человек и Анни находились в опасности.

Я поднялась наверх, чтобы посвятить мисс Теккерей и мисс Лемон в ход событий. Они обе повеселели, хотя и не полностью успокоились, что было естественно, так как Анни все еще была в руках негодяев.

Затем я снова спустилась в гостиную, чтобы принять посетителей, если таковые окажутся. Кто-то еще мог наведаться, желая дать информацию, а заодно и освободить меня от лишнего добра. Благо, у меня было достаточно времени, пока я сидела в одиночестве, поразмыслить над этой иной половиной человечества, о существовании которой я так мало знала до приезда на Дикую улицу.

Теоретически мне, конечно, было известно о существовании мелких воришек и конокрадов, женщин легкого поведения, но поскольку лично встречаться с ними мне раньше не приходилось, для меня они были безликой массой, плодом воображения. Теперь, когда я знала их в лицо, во мне появилось больше сочувствия, чем осуждения. При том, что моим квартирантам приходилось несладко, этим бедолагам жилось еще хуже. Они перебивались с хлеба на воду, рыскали по улицам, как голодные псы, и делали, что могли, чтобы прожить еще один день.

Все же сидеть одной внизу, зная, что могут постучать сомнительные посетители, было страшновато, так что я послала за Муллардом. Он не успел явиться, как пришел еще один визитер — женщина, промышлявшая на Друри-Лейн. Эту звали Флори, и была она совсем молодая, лет шестнадцати на вид, маленькая блондинка, еще сохранившая свежесть юности.

— Я по просьбе Шарки, мисс, — объявила она, слегка присев в реверансе.

— Мистер Шарки только что ушел, но, если вы хотите что-то сообщить, можете сказать мне.

— Я видела, как он выходил с Джокко, я стояла недалеко от дома, но боялась войти. — Она нервно теребила юбку. — Я видела, как увозили модистку, мисс. Они завернули ее в одеяло. Я подумала, что она заболела.

— В котором часу это было?

— О, давно, мисс. Если бы я знала, что случилась беда, я бы пришла раньше.

— Вы видели, куда они ее повезли? Она расплакалась.

— Нет, мисс. Они положили ее в экипаж. Она не кричала и не сопротивлялась. Черная карета. Ее не убили? У нее ведь маленький ребенок.

— Нет, успокойтесь, она жива. Надеемся, что все будет хорошо. Они… — я замолчала, решив, что лучше не говорить лишнего.

Девушка посмотрела на меня расширенными от удивления невинными голубыми глазами.