Неожиданная Россия (СИ) - Страница 212

На следующий день Мария Лебедева, почувствовав у себя повышенную температуру, сдала анализы и постаралась не общаться с коллегами. Бактериологическое исследование показало наличие чумной палочки – век назад это был приговор. Сообщить ей о диагнозе отправился харбинский врач Викентий Богуцкий. Как вспоминал он позднее: «Я никогда не испытывал столь тяжелого чувства, как теперь, когда увидел перед собой близкого товарища, обреченного уже на смерть; мне хотелось успокоить, ободрить её, но я не находил слов утешения и они показались мне чем-то слишком банальным; мы, по-видимому, поняли друг друга и первые минуты молчали…»

Обречённая на смерть, наскоро записав для коллег несколько советов по поводу методов карантина, ушла в изолированный барак умирать. На следующий день, 14 января 1911 года, Мария Александровна Лебедева скончалась, став одной из 942 медицинских работников, убитых за те месяцы маньчжурской лёгочной чумой.

Ещё одна жертва чумы и реально страшное фото из Харбина 1911 года – русская медсестра Анна Снежкова. На фото она только что узнала о результатах анализов с наличием у неё возбудителя чумы. Как профессионал, она хорошо понимает, что жить ей осталось от 3 до 5 дней…

Даже эта не очень качественная копия не очень качественной фотографии передаёт чувства – даже не ужаса, нет, что-то иного, но никак не менее страшного…

«От чумы почти никто не выздоравливает…»

Начавшись в октябре 1910 года, эпидемия свирепствовала до следующей весны, неожиданно прекратившись в апреле. Этому способствовали карантинные мероприятия врачей, хотя полностью развитие и конец той чумной вспышки остались до конца не прояснёнными наукой. Нет и полной статистики умерших – по оценкам медиков и учёных «маньчжурская лёгочная чума» тогда убила не менее 100 тысяч человек. Но все врачи и очевидцы солидарны в одном факте – смертоносность той разновидности чумы приближалась к 100 %, умирали все, у кого проявились симптомы данного заболевания.

Тогда удалось не допустить проникновения страшной болезни на земли Дальнего Востока и другие регионы России. Отчасти помогли мужество врачей и строгие, своевременно принятые карантинные мероприятия, отчасти – просто повезло. Пик разгоревшейся вплотную у наших границ эпидемии пришёлся на середину зимы, когда погода и снег не способствовали ни распространению заразы, ни мобильности людей.

В последующие десятилетия наш Дальний Восток еще несколько раз задевали вспышки «маньчжурской лёгочной чумы». Так весной-летом 1921 года Владивосток пережил всплеск эпидемии среди китайских мигрантов. Тогда в городе, на знаменитой «Миллионке» умерло не менее 500 человек, среди них 8 медицинских работников. Некоторые китайские обыватели и хозяева ночлежек, опасаясь, что строгий карантин помешает их бизнесу, нередко скрывали от медиков и властей трупы умерших – подогнув руки, ноги и голову к туловищу, убитых чумой зашивали в мешки и тайно выносили за город. Несколько раз такие страшные находки – квадратные кули с обезображенными болезнью зашитыми трупами – обнаруживали даже на улицах Владивостока.

Тем летом в бухтах на юге Приморья не раз находили баркасы китайских рыбаков и контрабандистов, с полностью вымершими от лёгочной чумы экипажами, а власти Приморья даже ввели особый «чумной налог» – каждый въезжавший в регион должен был заплатить 1 рубль золотом. Налог шел на финансирование карантинных и противочумных мероприятий.

В те тревожные дни улицы Владивостока пестрели листовками с иероглифами, на китайский язык перевели обращение медиков к мигрантам из большой соседней страны с разъяснениями опасностей эпидемии: «Слышали ли вы, что такое страшная болезнь чума и знаете ли, как от нее уберечься? Так слушайте! В настоящее время в Маньчжурии свирепствует страшная болезнь чума, которая грозит распространиться в сторону Уссурийского края. Болезнь эта очень заразна и всегда почти смертельна. При скученности населения и несоблюдении чистоты, она быстро широко распространяется и производит громадные опустошения… Еще так недавно в 1911 г. в Маньчжурии вспыхнула чума, и умерло за самое короткое время несколько десятков тысяч человек. Один больной может послужить началом заболевания сотен людей. От чумы почти никто не выздоравливает. После заражения болезнь обнаруживается через несколько дней: больного начинает знобить, появляется общее нездоровье, в начале болезни появляются покашливание и пенистая слюна с частью крови. Начинается покраснение глаз, расширение зрачков, походка становится неуверенной, человек кажется как будто пьяный…»

К счастью чума тогда не перекинулась на большинство населения, её удалось локализовать, жертвы были в основном среди самых бедных китайских мигрантов. И некоторые русские обыватели, когда эпидемия так и не стала массовой, ворчали, что всю чуму «выдумали» врачи ради добавки финансирования…

В соседней китайской Маньчжурии вспышки этой болезни были зафиксированы и позднее, в 30-40-е годы минувшего века. Лишь изобретённый в 1943 году стрептомицин, второй после пенициллина антибиотик в истории человечества, стал надёжным и эффективным лекарством, способным убить чумную «палочку».

С тех пор массовые эпидемии «чёрной смерти» ушли в прошлое. Так что, оглядываясь на свою историю, все мы – обитатели планеты Земля – можем сохранять оптимизм и веру в победу над любыми, самыми опасными заболеваниями.

Как был открыт самый удивительный остров Охотского моря

Одинокая каменная скала, постоянно окутанная холодными туманами – этот остров как будто придуман из страшной сказки. Ни капли пресной воды, вокруг опасные течения и подводные камни. Его берега неприступны – пугающие крутизной скалистые склоны, скользкие от помёта миллионов птиц. Здесь посреди открытого моря, вдали от людей и хищников материка, располагается крупнейший «птичий базар» Дальнего Востока и крупнейшее на Тихом океане лежбище сивучей, северных морских львов. За год остров посещают буквально миллионы пернатых, на вершине одинокой скалы они вьют гнёзда и высиживают птенцов, а рядом, чуть ниже, где пенится о камни прибой, резвятся и ревут тысячи ушастых тюленей. На остров редко ступает нога человека, и его дикие обитатели не догадываются, что именно этот клочок суши, согласно международному праву, превратил Охотское море в исключительную экономическую зону России.

Расскажем о прошлом и настоящем удивительного острова Святого Ионы.

Вот он – остров Ионы посреди холодного Охотского моря…

«Видом походил издали на стог сена…»

«И во время плавания моего 22-го числа сентября виден был неизвестной и неположенной на карте остров, по исчислению от Охотска в 38 немецких милях на зюйд-ост, которой по пеленгам, взятым в длину антретно, половина мили немецких и наименован мною сей остров Святаго Ионы…» – так на исходе 1789 года доносил в российскую столицу капитан-поручик Иосиф Биллингс, начальник «географической и астрономической экспедиции в северо-восточную часть России».

«Немецкая миля» это чуть более 7 км, «антретно» – старый морской термин, означающие измерение на глаз. Так что капитан Биллингс почти не ошибся с расстоянием от Охотска, но в два раза увеличил реальные размеры найденного острова. В прошлом англичанин Джозеф Биллингс юным матросом участвовал в кругосветных экспедициях капитана Кука и был свидетелем, как аборигены Гавайских островов убили знаменитого мореплавателя. Вернувшийся в Европу моряк Биллингс перешёл на русскую службу, его опыт решили использовать при исследовании дальневосточных морей. Так Джозеф стал Иосифом Иосифовичем («Осипом Осиповичем» – как чаще говорили в XVIII веке) и 230 лет назад оказался в Охотске, главной (см. главу 41-ю) гавани на российском Дальнем Востоке той эпохи.