Неотвратимое возмездие (сборник) - Страница 80

Эйзенхауэр дал согласие на проведение шпионских полетов над советской территорией после того, как ему показали площадку для гольфа в Огасте, снятую с самолета У-2 с высоты 70000 футов (21000 метров). Любитель гольфа, он пришел в восторг: на снимке был виден лежавший на траве мяч. Именно это обстоятельство способствовало устранению колебаний президента. Он дал руководителю ЦРУ Аллену Даллесу разрешение направить самолет-шпион в советское воздушное пространство.

Таким образом, Эйзенхауэр и Гертер выступили с беспрецедентными в истории международных отношений заявлениями о том, что нарушение суверенитета СССР и шпионские полеты американских самолетов над советской территорией являлись государственной политикой США и осуществлялись по их личному указанию. К началу процесса весь мир располагал признаниями государственных деятелей США, которые с полным правом позволяли считать их ответственными за акт шпионажа и агрессии против Советского Союза.

Указанное обстоятельство позволило адвокату Гриневу в своей защитительной речи заявить:

— Хотя Пауэрс и был непосредственным исполнителем, но основным виновником все-таки является не он, несмотря на то что разбираемое сегодня дело связано с его именем. В связи с этим приходится сожалеть, что на скамье подсудимых находится только один Пауэрс; если бы рядом с ним находились те, которые послали его на преступление, можно не сомневаться, что положение моего подзащитного Пауэрса было бы иным и он занял бы тогда второстепенное место и, следовательно, мог бы безусловно рассчитывать на значительное смягчение наказания...

Пауэрс и реакционные круги США обвинялись не только в шпионаже, но и в совершении агрессивного акта, который мог бы вызвать пожар ядерного конфликта. Ведь в современных условиях, когда некоторые государства располагают ядерным оружием и средствами доставки его к цели, обнаружение над своей территорией чужого самолета без опознавательных знаков представляет чрезвычайно большую угрозу. Опасность такого проникновения чревата катастрофическими последствиями еще и потому, что государственные и военные деятели США неоднократно заявляли о постоянном патрулировании в воздухе самолетов-бомбардировщиков с водородными бомбами на борту, всегда готовых нанести удар по заранее намеченным целям в Советском Союзе.

В связи с этим председательствующий генерал-лейтенант юстиции В. В. Борисоглебский обратился к Пауэрсу со следующим вопросом:

— Какова была основная задача вашего полета?

Пауэрс. Я должен был следовать по указанному маршруту, включать и выключать приборы на определенных участках пути.

Борисоглебский. Значит, если бы на борту вашего самолета была атомная бомба, вы также нажали бы на рычаг?

Пауэрс. Это могло бы быть сделано.

Поэтому у Военной коллегии были все основания признать, что преступные действия Пауэрса по своему значению и по тяжелым последствиям, которые они могли повлечь, далеко выходят за рамки обычного уголовного преступления.

В течение трех дней Военная коллегия, скрупулезно соблюдая все требования уголовно-процессуального законодательства, тщательно проверяла, внимательно исследовала и беспристрастно оценивала все собранные по делу доказательства.

Суд не довольствовался показаниями подсудимого. Он тщательно исследовал представленные ему многочисленные вещественные доказательства, заслушал подробные заключения высококвалифицированных экспертов самых различных специальностей. Техническая экспертиза установила, что летчик, пролетая над территорией Советского Союза, пользовался фото — и радиооборудованием, установленным на самолете. На изъятой из самолета и проявленной фотопленке оказались заснятые обширные районы территории Советского Союза, военные аэродромы с находившимися там истребителями, бензосклады, нефтехранилища, важные промышленные объекты Южного Урала. Дешифровка записей импульсных сигналов и ферромагнитной пленки подтвердила, что эти сигналы принадлежат наземным станциям системы радиолокационного обеспечения противовоздушной обороны СССР.

Суд заслушал сообщение экспертов о результатах судебно-токсикологического исследования иглы, изъятой у Пауэрса. Было установлено, что на игле содержалось вещество, которое, судя по характеру его действия на животных, токсическим дозам и физическим свойствам, может быть отнесено к группе «кураре» — наиболее сильно и быстро действующим ядам. Учитывая высокую токсичность, экспертиза пришла к заключению, что при уколе человека этой иглой смерть должна наступить мгновенно.

Изъятый у Пауэрса бесшумный полуавтоматический десятизарядный пистолет был самого новейшего типа и предназначался для стрельбы по живым целям. Одновременно с пистолетом обнаружено двести пять патронов к нему.

Суду были предъявлены многие другие доказательства, которые в совокупности с названными, независимо от показаний самого подсудимого, со всей непреложностью и объективностью дали суду возможность установить характер и степень вины Пауэрса.

Важное значение имели, конечно, и показания самого подсудимого:

«Да, признаю себя виновным... летал над советской территорией над заданными пунктами по маршруту полета, включал и выключал соответствующие рычаги специальной аппаратуры, установленной на борту самолета».

Давая показания, Пауэрс был немногословным, предельно точным. В то же время он старался как можно тщательнее формулировать свой ответ, не сказать чего-нибудь лишнего, что могло бы ему повредить. Пауэрс всячески избегал слова «шпион». Он пытался убедить органы следствия и суд в том, что представляет собой всего лишь послушного исполнителя чужой воли, приказа. Ему очень хотелось убедить следователей и судей в том, что, летая вдоль советских границ, он не сознавал, что собирал шпионские сведения, как не понимал и того, что, пролетая над СССР и включая в соответствии с полученными указаниями различную фото — и радиоаппаратуру, занимался не чем иным, как шпионажем.

На вопрос, признает ли он, что совершил полет в целях шпионажа, Пауэрс ответил:

— Я не знаю, шпионаж это или нет.

Вопрос. Как вы, летчик, могли изменить своей профессии и стать шпионом?

Ответ. Я всегда был и всегда оставался летчиком. Ничего другого никогда не делал.

Вопрос. Но летчиком с целью разведки, с целью шпионажа?

Ответ. Я все-таки оставался летчиком, считал и считаю себя летчиком.

Вопрос. Но и шпионом тоже?

Ответ. Я считаю себя пилотом.

Матерый шпион, отлично знавший и понимавший, зачем его послали в СССР, изворачивался, не признавал себя шпионом, потому что, будучи пойман с поличным, боялся справедливого возмездия. Еще на предварительном следствии, когда его ознакомили с текстом закона, предусматривающего лишение свободы за шпионаж сроком от 7 до 15 лет, а при особо отягчающих обстоятельствах — и смертную казнь, Пауэрс заявил:

— По-моему, этот максимум и будет.

За время судебного процесса он многое обдумал и убедился в объективности суда, поэтому в своем последнем слове обратился к судьям Военной коллегии со следующей просьбой:

— Вы сейчас прослушали все относящиеся к делу доказательства, и вам предстоит принять решение о моей судьбе. Я сознаю, что совершил тягчайшее преступление и заслужил за него наказание.

Я прошу суд взвесить все доказательства и принять во внимание не только факт, что я совершил преступление, но также и обстоятельства, побудившие меня к этому.

Я также прошу суд принять во внимание тот факт, что никакая секретная информация не достигла своего назначения. Все эти сведения оказались в руках советских властей.

Я сознаю, что русские люди считают меня врагом. Я могу это понять. Я обращаюсь к суду с просьбой судить меня не как врага, а как человека, который осознал свою вину, сожалеет о ней и глубоко раскаивается.

Суд констатировал, что Пауэрс совершил тяжкое преступление, но не применил к нему предусмотренную законом смертную казнь.